Я рассмеялся. Если ужасный ислам нельзя победить, то можно хотя бы перейти на его сторону. Я извинился, встал, сказал, что мне пора, и ушел. Седобородый апостол ислама остался сидеть. Он был смешным и жалким.

«Игла Клеопатры» приехала в Нью-Йорк из Египта. Как и тот единственный парень, который предстал-таки перед судом по обвинению в причастности к теракту 11 сентября. Кто именно обрушил самолеты на Нью-Йорк, так до сих пор и не известно. Зато известно, что тот парень получил пожизненное.

Каждой нации нужен враг. И вот после долгого перерыва США опять отыскали себе врага. Американцы искренне поверили, будто ислам двадцать первого века – гораздо более опасная штука, чем коммунисты двадцатого. А ведь еще лет сорок назад такая фобия показалась бы полной чушью.

Триста последних лет ислам дряхлел и умирал. Потом он вроде бы наконец умер. Все облегченно вздохнули. Но в 1973 году в разгар очередной арабо-израильской войны нефтедобывающие государства Персидского залива объявили, что прекращают отгрузку нефти израильским союзникам. Цены на бензин моментально скакнули вверх – и с тех пор уже никогда не опускались до прежнего уровня. Именно с этого момента нефть стала основой мировой экономики. Мусульманские государства впервые в новейшей истории стали богаты. Сперва просто богаты, а потом фантастически богаты.

Собственно никаких других резонов для разговора об исламской угрозе и нет. Есть просто очень много денег, оставшихся от экспорта нефти. Советский Союз использовал эти деньги для помощи иностранным коммунистам. Саудовская Аравия на те же самые деньги поддерживала братьев-мусульман. А оплачивали и то, и другое американские автолюбители.

Утешает одно: последняя тонна нефти сгорит в автомобильном двигателе не позже 2010 года. Деньги от экспорта кончатся, арабы опять станут бедны, как были бедны всего полвека назад, и ислам исчезнет так же, как исчез Коминтерн. Впрочем, можно не сомневаться: к тому времени голливудские продюсеры непременно придумают для земляков какого-нибудь нового врага.

Ислам называют молодой религией, потому что возник он на 624 года позже христианства. Но что такое 624 года для Господа вечности?

Реально ислам давно умер от старости. Я могу назвать вам даже точную дату его смерти: 17 ноября 1922 года.

Полтора тысячелетия во главе правоверных стоял халиф – заместитель Пророка на земле. Халифы могли меняться, система оставалась неизменной: Аллах на небе, халиф на земле, и, значит, все хорошо.

Последним халифом в истории ислама стал Мехмет VI Вахидеддин. Большую часть жизни он провел в гареме своего стамбульского дворца. До 67 лет он ни разу в жизни не выходил на улицу. А 17 ноября 1922 года вышел: на английском крейсере халиф сбежал из собственной столицы, отрекся от титула повелителя правоверных и кончил жизнь как гражданское лицо на вилле под Римом. Турецкое Национальное собрание объявило, что титул халифа отныне упраздняется. История ислама была окончена.

Начало ХХ века для империй было тяжким временем. Русская Февральская революция… Синьхайская революция в Китае… крах Австро-Венгрии… анархический путч в Испании… веселая безымянная революция в Мексике… революция младотурок в Оттоманской империи. Священные империи рушились одна за другой.

К 1920-м годам священного в мире почти совсем не осталось. Каждый стал сам себе господин. Последний халиф истории предпочел не править правоверными, а резаться в казино. После отречения от титула в свите Мехмета остался один чернокожий евнух и всего две жены. Дворец Топкапы в Стамбуле (бывшая резиденция халифа) был превращен в музей. Все, что осталось от ислама после 1922 года, – это тоже один сплошной музей.

Перед дворцом Топкапы в Стамбуле стоит точно такой же обелиск, как в нью-йоркском Сентрал-парке. При халифах с вершины обелиска протягивали веревку до соседней колонны. По ней с завязанными глазами ходили канатоходцы. Иногда они падали и разбивались насмерть. Это жителям столицы нравилось особенно.

Обелиск был привезен в Город по приказу византийского императора Константина. В те годы Стамбул еще назывался Константинополь. Император заботился о городе, названном в его честь. Из Египта в Константинополь доставлялись древние обелиски. Из Иерусалима – христианские святыни. Из первого, предыдущего Рима – античные статуи и барельефы.

Тысячу лет подряд Константинополь оставался главным музеем мира. Сегодня из всего этого богатства выжил только древнеегипетский обелиск, стоящий перед дворцом халифа в Топкапы.

Нет на свете более непоседливых штук, чем гигантские монументы. После захвата Афин древние римляне вывезли оттуда 250 подвод статуй. После того как столица была переведена из Рима в Константинополь, те же самые 250 подвод двинулись в обратном направлении.

Семь чудес античного мира располагались в Азии. Все – кроме одного: гигантской статуи Зевса. Когда-то позолоченный Зевс стоял в древнем городе Олимпия. Император Константин распорядился демонтировать скульптуру и тоже перевезти ее в новую столицу. В Константинополь отвезли и гигантскую металлическую статую Афины. Когда-то статуя стояла на афинском Акрополе, и солнце, отражаясь на острие ее копья, было маяком для судов. Обе легендарные скульптуры прибыли в Константинополь и тут же потерялись. Второй Рим – очень большой город. Статуи размером с пятиэтажный дом пропадают в нем без следа.

Жителям Константинополя казалось, что свезенное в их город добро у них навсегда и останется. Но Константинополь был разграблен гогочущими венецианцами, а потом еще и улюлюкающими турками, а потом сюда повадились европейские коллекционеры, и древние реликвии опять разлетелись по свету.

Мы тоже не знаем, где через тысячелетие окажутся монументы, которые сегодня олицетворяют для нас незыблемость. Не перевезут ли все изваяния острова Пасхи в лос-анджелесский Диснейленд? Не отправится ли Эйфелева башня постоять на главной площади Шанхая? Не продадут ли священный «черный» исламский камень из Мекки анонимному нью-йоркскому коллекционеру? Не окажется ли петербургский Медный всадник стоящим где-нибудь на главной площади чеченской столицы?

Сегодня египетские монументы стоят в Стамбуле, Париже, Петербурге и Нью-Йорке – куда увезут их те, кто рано или поздно придет разграбить и сжечь эти города?

Говорят, лет восемьдесят назад власти моего города решили почистить дно Невы возле Академии художеств. На набережную, украшенную египетскими сфинксами, подъехала бригада водолазов. Первый из них натянул скафандр, нырнул в грязную воду и почти сразу подал сигнал: «Вытаскивайте!».

Помощники свинтили у него с головы тяжелый бронзовый шлем. Водолаз вращал безумными зрачками и повторял:

– У них там митинг!.. У них там митинг!..

Как выяснилось, именно в этом месте на протяжении всего лета 1917 года топили трупы с привязанными к ногам грузами. А поскольку течение возле набережной сильное, то казалось, будто раздувшиеся покойники под водой колыхались, размахивали руками и разевали сгнившие рты.

О дальнейшей судьбе утопленников мне лично ничего не известно. А вот египетские сфинксы стоят на набережной до сих пор.

Вообще-то сперва здесь хотели установить бронзовых коней, отлитых бароном Клодтом. Но барон заломил за них такую цену, что дешевле оказалось купить сфинксов в Египте, послать за ними военный корабль, привезти в Петербург, и после этого даже осталось немного денег на то, чтобы изготовить под сфинксов гранитные постаменты. А коней Клодта позже установили на Аничковом мосту.

Французы завидовали петербуржцам. Им тоже хотелось украсить свой город чем-нибудь древнеегипетским. Через четыре года после установки петербургских сфинксов в Париже, на площади Конкорд, был установлен древнеегипетский обелиск. Интересно, что когда-то это все было единой композицией: в древнеегипетском Луксоре нью-йоркская «Игла Клеопатры» стояла справа, парижский обелиск слева, а петербургские сфинксы парочкой лежали прямо перед ними.