Адвокат помедлил и, боясь открыть ловушку для споров по техническим аспектам, изменил тактику:

– Когда вы в первый раз увидели обвиняемого, вы пробудили его от глубокого сна, не так ли?

– Я не будил. Это сделал слуга.

– Вы знали, что обвиняемый плохо себя чувствует?

– По его виду сразу же становилось понятно, что он провел бурную ночь. Это все, что я знал, пока он сам не сообщил мне, что его тошнило. Я подумал, что он…

– Меня не интересует, что вы подумали! – закричал Хоуланд.

– Я считал, что вы спрашиваете именно об этом, – спокойно ответил свидетель.

В зале суда послышался смех.

– Сосредоточьтесь на задаваемых вопросах! – продолжал орать Хоуланд. – Вы могли сказать, что обвиняемый плохо себя чувствует?

– Да, он не выглядел свеженьким, как огурчик. По его виду становилось ясно, что он страдает от похмелья.

– Я вас не об этом спрашивал. Я хотел выяснить, могли ли вы сказать, что обвиняемый плохо себя чувствует?

– Он был в отвратительном настроении. Сразу же бросалось в глаза, что он изрядно выпил.

– Хватит! – закричал Хоуланд. – Хватит острот! Здесь на карту поставлена свобода человека. Просто отвечайте на вопросы. Вы знали, что он выглядит не так, как обычно?

– Я не знаю, как он обычно выглядит.

– Вы знали, что подняли его с постели?

– Я это предполагал.

– Вы знали, что он плохо выглядит?

– Да.

– Как он выглядел?

– Ужасно. Как человек в состоянии похмелья.

– Вы видели других людей в состоянии похмелья?

– Множество.

– А сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом?

– Ваша честь, я возражаю, – встал со своего места обвинитель.

– В таком случае я требую вычеркнуть из протокола заявление свидетеля, что обвиняемый страдал от похмелья, на основании того, что это вывод свидетеля, – ответил Хоуланд. – Свидетель просто высказал свое мнение. А он недостаточно квалифицирован, чтобы выступать с подобным мнением.

– Я снимаю возражение, – объявил обвинитель.

– Сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом? – повторил Хоуланд.

– Нет.

– У вас никогда не было похмельного синдрома?

– Нет.

– Вы не пьете?

– Я не трезвенник: позволяю себе иногда пропустить стаканчик, но ни разу в жизни не напивался. Не помню, чтобы когда-нибудь страдал похмельным синдромом.

– Тогда откуда вы знаете, как выглядит человек, страдающий похмельным синдромом?

– Я видел людей в состоянии похмелья.

– Что такое похмелье?

– Последствие опьянения. Я сказал бы – последствие опьянения, когда алкоголь еще не полностью вышел из организма.

– Вы сейчас говорите, как врач.

– Вы спросили, как я определил бы похмелье.

– О, это все, – объявил Хоуланд, взмахивая руками, словно устал спорить.

Адвокат защиты повернулся спиной к Демпстеру.

Свидетель уже собрался покинуть место дачи показаний.

– Секундочку, – внезапно остановил его Хоуланд, резко поворачиваясь и вытягивая указательный палец. – Еще один вопрос. Обвиняемый сообщил вам, в какое время он отключился?

– Он сказал, что около десяти.

– Около десяти?

– Да, сэр.

– Вы нам этого не говорили.

– Меня не спрашивали.

– Вас просили пересказать, что вам сообщил обвиняемый, не так ли?

– Да.

– Тогда почему вы попытались скрыть его заявление о том, что он отключился около десяти часов?

– Я… ну, я не обратил на это особого внимания.

– Почему нет?

– Если честно, я ему не поверил.

– Вы поверили его словам о том, что какая-то женщина вела машину?

– Нет.

– Однако вы обратили внимание на эту часть заявления?

– Да. Но это совсем другое дело.

– В каком смысле?

– Это признание.

– Вы имеете в виду – признание, противоречащее интересам обвиняемого?

– Конечно.

– О! Значит, вы отправились туда, готовый запомнить любые показания, который сделает обвиняемый, и забыть все, что он скажет в свою пользу, не так ли?

– Я ничего не забывал. Я просто не упоминал об этом, потому что мне не задавали специфических вопросов, которые заставили бы меня дать об этом показания.

– В какое время вас послали расследовать случай смерти на автомагистрали?

– Около двух часов утра.

– Труп лежал на шоссе?

– Да, сэр.

– Как долго он там находился?

– Я могу ответить только со слов других.

– Вы знаете, когда о происшествии сообщили в полицию?

– Да.

– Когда?

– Примерно за пятнадцать минут до нашего появления на месте.

– Это оживленная магистраль?

– Достаточно.

– Труп не мог оставаться на автомагистрали, по которой осуществляется такое движение, более десяти или пятнадцати минут до того, как кто-то сообщил в полицию?

– Не знаю.

– Это оживленная магистраль?

– Да.

– А обвиняемый отключился примерно в десять часов?

– Так он говорит.

– И он плохо себя чувствовал?

– Так он говорит.

– И он лег спать?

– Так он говорит.

Адвокат колебался какое-то время.

– И заснул? – наконец, спросил он.

– Этого обвиняемый не говорил. Он признался, что у него полный провал памяти примерно до четырех часов тридцати пяти минут утра, когда он пришел в себя.

– Он сказал, что у него был полный провал памяти?

– Он сказал, что ничего не помнит.

– А разве он не говорил, что в следующий раз пришел в себя только дома, в собственной постели?

– Он сказал, что следующее, что он помнит, – это то, что в четыре тридцать пять утра он лежал в собственной постели.

– Но кое-что из того, что вам сообщил обвиняемый, вы забыли – все, что было сказано в его пользу?

– Я уже говорил вам, что все помню.

– Но пренебрегли тем, чтобы пересказать нам?

– Пусть будет по-вашему, если вам так хочется.

– Ввиду вашей совершенно очевидной предубежденности я не собираюсь больше задавать вам никаких вопросов.

Свидетель злобно взглянул на Хоуланда и покинул место дачи свидетельских показаний.

– У меня тоже больше нет вопросов к свидетелю, – объявил обвинитель. – Я приглашаю Миртл Анну Хейли для дачи показаний.

Рыжеволосая женщина, сидевшая у прохода, недалеко от Мейсона, встала, прошла в свидетельскую ложу, подняла правую руку и принесла присягу.

Мейсон украдкой взглянул на находившуюся рядом с ним девушку.

Она сидела, высоко подняв голову, таким образом, что адвокат мог видеть только ее профиль. Весь ее облик выражал холодное презрение, с которым девушки обычно относятся к тем, кто пытается с ними познакомиться и действует при этом довольно нагло.

Миртл Анна Хейли приняла присягу, назвала свое полное имя и адрес секретарю суда, а затем села в свидетельскую ложу с видом человека, который знает, что его показания окажутся решающими.

– Миссис Хейли, я хочу обратить ваше внимание на карту дороги, которая была уже ранее идентифицирована и приобщена к делу как доказательство «А» со стороны обвинения, – начал обвинитель.

– Да, сэр?

– Вы понимаете эту карту? То есть, я хочу сказать, вам известна территория, изображенная на ней?

– Да, сэр.

– Посмотрите, пожалуйста, на отрезок Сикаморской дороги, показанный на этой карте, между улицей Честнат и Главной автомагистралью. Вы понимаете, что на карте изображен этот участок дороги?

– Да, сэр.

– Вы ездили когда-нибудь по этой дороге?

– Много раз.

– Где вы живете?

– По другую сторону Главной автомагистрали, на Сикаморской дороге.

– Не могли бы вы показать нам на карте? Пожалуйста, поставьте крестик и обведите его кружком.

Свидетельница подошла к карте, поставила крестик и обвела его кружком.

– Теперь я хочу, чтобы вы вспомнили поздний вечер девятнадцатого сентября текущего года и раннее утро двадцатого. Вы проезжали по автомагистрали в то время?

– Утром двадцатого – ранним утром. Да, сэр.