– Заметил. Там стоял специальный чайник. В него уже была залита шоколадная масса, но огня под чайником не было.

– А позже вы спрашивали Надин про яд?

– Я хотел поговорить с ней об этом в тот же день, но… ну, вы знаете, что произошло. Мошер Хигли умер, Надин была на грани нервного срыва, и доктор дал ей успокоительное. Она вырубилась на двадцать четыре часа, а проснулась совсем другим человеком. Она изменилась. Я… Я знал, что Мошер Хигли обращался с ней, как с собакой, и… я просто не мог заставить себя начать такой разговор. Я чувствовал, что даже если у нее и было настроение… ну… покончить с собой, то это прошло.

Мейсон в течение нескольких секунд вел машину в задумчивом молчании.

– Так что, – продолжил Локк, – вы теперь понимаете, почему мне пришлось посвятить во все капитана Хьюго. Я не хочу, чтобы вы думали, что я безмозглый сплетник, выбалтывающий все направо и налево. Но теперь вы знаете, что произошло. После того как доктор Денэйр записал признание Надин на ленту, она обо всем мне рассказала, и это, конечно, выставило все дело в новом свете, так что я, как мог, ее успокоил и…

– К этому времени она уже рассказала вам, что похитила цианид из лаборатории?

– Да.

– А вы ей рассказали о том, что случилось с ядом?

– Ни слова. Она мне рассказала, что яд исчез из ее комнаты, и я… ну, я ей ничего не сказал, поскольку знал, что это никак нельзя увязать со смертью Мошера Хигли. Я чувствовал, что рано или поздно мы сможем убедить ее, что Хигли умер от вполне естественных причин.

– Но вы пошли к капитану Хьюго?

– Да, я рассказал ему о записанном на ленту признании и о том, какую вину взвалила на себя Надин.

– И что дальше?

– Капитан Хьюго сказал, что лучше всего будет, если миссис Ньюберн разузнает про признание Надин.

– Почему?

– Потому что тогда миссис Ньюберн начнет расследование, а после этого капитан Хьюго расскажет о том, что он изъял яд из комнаты Надин, и все прояснится. В противном случае, опасался он, доктор Денэйр спрячет пленку, как конфиденциальную информацию и профессиональную тайну, а этот груз так и останется висеть на совести Надин.

– Возвращаясь к таблеткам: вы совершенно уверены, что различили отчетливый запах цианида? – спросил Мейсон.

– Да. Я отвинтил крышку и понюхал.

– Но вы не знаете, сколько пилюль оставалось в бутылке?

– Нет.

– Давайте начистоту, – сказал Мейсон. – Вы могли оценить их количество?

– Ну, если честно, я просто не думал… я не считал.

Мейсон пристально посмотрел на него и сказал:

– Локк, вы лжете.

Губы Локка дернулись и искривились.

– Давайте, говорите, – нажал Мейсон. – Сколько таблеток было в бутылочке?

– Двадцать одна.

– Уже лучше, – похвалил Мейсон. – Теперь я понимаю, почему вы не желаете разговаривать с полицией.

– Мистер Мейсон, я никогда не скажу об этом полицейским. Я… я буду им врать.

– Это вы так думаете, – усмехнулся Мейсон. – Вы понятия не имеете, с чем вам придется иметь дело. И вы недостаточно хороший лжец, чтобы убедить полицию. Ваш коллега скажет им, скольких таблеток не хватает. И еще он скажет, что вы тоже совершенно точно знали, скольких таблеток недоставало. Полиция ни на минуту не поверит вам, что вы взяли у капитана Хьюго бутылку и не пересчитали ее содержимое. Кстати, капитан Хьюго их пересчитывал?

– Я не знаю.

– Вы его об этом спрашивали?

– Нет.

– Почему?

– Я… я боялся спрашивать.

– Вот именно, – подхватил Мейсон. – В полиции вас моментально расколют. Они выжмут из вас правду. А когда они это сделают, у нас на руках будет прекрасно аргументированное дело, возбужденное против Надин Фарр, обвиняющейся в хладнокровном преднамеренном убийстве. У обвинения будет очень сильное подозрение, что Надин вытащила четыре таблетки из бутылочки, чтобы положить их в шоколад Мошера Хигли. Обвинение будет убеждено, что она положила эти таблетки в шоколад и что Мошер Хигли умер от отравления цианистым калием. А что, кстати, вы сделали с теми таблетками, которые дал вам капитан Хьюго?

– Я поехал на станцию обслуживания, спустил таблетки в унитаз в тамошнем туалете и несколько раз тщательно вымыл бутылку. После чего выбросил ее в корзинку для мусора.

Мейсон обдумал услышанное.

– Послушайте, мистер Мейсон, я им ничего не скажу… я…

– Это вы только подбадриваете себя, – ответил Мейсон. – Вы прекрасно знаете, что, когда они на вас нажмут как следует, вы расколетесь. Вы не умеете врать. Вы слишком честный человек и понятия не имеете о применяемой полицией тактике допросов. Они, повторяю, выжмут из вас всю правду. До последней капельки.

– Понятно, – сказал Локк с отчаянием в голосе. – Так что же мне делать?

Лицо Мейсона было угрюмым.

– Прямо сейчас, – сказал он мрачно, – я могу сказать только одно: будь я проклят, если знаю!

Мейсон вывел машину на шоссе.

– Куда мы едем? – спросил Локк.

– В данную минуту, – ответил Мейсон, – мы выбираем ту дорогу, где движение интенсивнее. Полиция вас разыскивает, возможно, она разыскивает и меня. Полагаю, нам следует вместе попытаться отыскать Надин, прежде чем это сделает полиция. Таким образом, сейчас главная проблема – не дать полицейским отыскать вас до того, как мы найдем какой-то способ справиться с нашими затруднениями.

– Какой тут вообще может быть способ? – спросил Локк.

– Если бы я знал ответ, – возразил Мейсон, – то мы бы сейчас не мотались бесцельно по дорогам. Пока что я могу сказать только одно: если Надин виновна в убийстве, то ей следует приготовиться посмотреть правде в глаза.

– Она невиновна. Мистер Мейсон, я могу совершенно точно сказать вам: она невиновна!

– Откуда вы знаете?

– Потому что я знаю Надин.

– Точнее, вы ей верите, – ответил Мейсон. – И это пока ваш единственный довод. А верите вы ей только потому, что любите ее.

– Но вы сами разве не чувствуете, что она невиновна?

– Сейчас я ни в чем не уверен. Я ведь в нее не влюблен… отнюдь.

– Ладно, не можем же мы вот так кататься всю ночь, – сказал Локк. – Если полиция разыскивает меня, то они… Я вам вот что скажу, мистер Мейсон, мне не надо все им рассказывать. Я могу хранить свои секреты. Я знаю, что могу.

Мейсон промолчал, но его сомнение было достаточно явным.

– Может быть, надо нанять адвоката, чтобы он меня представлял? Чтобы он посоветовал мне, как не отвечать на вопросы, поскольку это может ущемить мои интересы?

Мейсон покачал головой и после секундного раздумья сказал:

– Это только ухудшит положение вещей.

Делла Стрит уже некоторое время со значением смотрела на Мейсона. Наконец она перехватила его взгляд.

– Вы не думаете, – сказала она, – что у Пола Дрейка уже могла появиться какая-нибудь новая информация?

– Это мысль, – согласился Мейсон.

– Он ведь вполне мог уже установить местонахождение персоны, которую мы…

Мейсон кивнул и прервал ее, повернувшись к Джону Локку.

– Послушайте, Джон, – сказал он, – я хочу, чтобы вы были со мной откровенны. Вы ведь знали, что Надин что-то беспокоит?

– Да.

– У вас были какие-нибудь предположения на этот счет?

– Тогда нет.

– А сейчас?

– Теперь я понимаю, что Мошер Хигли велел ей убираться, и… ну, словом, он не хотел, чтобы мы поженились.

– Вы знаете почему?

– Нет, не знаю, – отрезал Локк. – Мистер Мейсон, вы же знаете, о покойниках не принято говорить плохо, но каждый раз, как я об этом подумаю, во мне все закипает.

– Возможно, он считал, что Надин вам не пара?

– Возможно, и наоборот, – ответил Локк. – Я, конечно, не ангел, я человек самый заурядный. Мошер Хигли вел такой уединенный образ жизни, не думаю даже, чтобы он хоть когда-нибудь… ну, у него не было никаких человеческих эмоций. Он был просто проклятый старый… – Локк замолчал.

– Надин никогда не говорила вам, что у него было на нее? Почему он мог держать ее на привязи?