Она рассматривала его любящими глазами. С тех пор как они приехали в Галлхиел, его морщины около глаз стали глубже, но зато улыбался и смеялся он гораздо чаще, чем когда она впервые узнала его. Несмотря на то, что жизнь здесь была тяжела, было много трудностей и опасностей, он был счастлив. Она тоже была счастлива. Исключением был ее страх перед Каиристионой. Если у нее заберут Лаоклейна, то даже его ребенок не сможет облегчить ее боль.

Медленно она протянула руку и дотронулась до его губ. Он открыл глаза, и своими пальцами она почувствовала, что он улыбается.

– Ты хочешь ко мне, любовь моя?

– Если бы я могла удержать тебя здесь, в безопасности.

– Ты хотела бы, чтобы я оставил свои обязанности, отвернулся от мужчины, который волнуется за свою жену, от ребенка, ждущего свою мать?

– Нет, – вздохнула Дара. – Я хочу, чтобы ты им помог, но подумай и о том, чтобы твоя собственная жена и ребенок не волновались за тебя.

Пока он мылся, она стояла у открытого окна и смотрела вдаль через долину. Вчерашнюю духоту развеяли прохладные и влажные ветры. Тяжелые и темные облака заволокли небо и отбрасывали фиолетовые тени на поля. Вдалеке зеленые ветви деревьев и кустарников гнулись под внезапными порывами ветра, а овцы в своих укрытиях нервно ходили по кругу.

– Сегодня ночью у тебя будет тяжелая поездка, – заметила Дара.

– Может быть, это и к лучшему. Мало кто захочет вместе с нами оказаться под проливным дождем. Может быть, стража Аирдсгайнна будет больше заботиться о себе и не думать о том, что кто-то может к ним вторгнуться в такую погоду.

Он поднялся из ушата и стал сильно растираться полотенцем. Дара вместо ответа прикусила губы. А когда повернулась и предложила ему вина, она даже улыбалась. Он взял кружку и с жадностью выпил вино, после чего стал есть нежную жареную утку. Дара была взволнована настолько, что не могла ничего есть. Пройдет немного времени, и наступит темнота, а из-за облаков, она наступит даже раньше.

Вместе с ним она спустилась по лестнице. Лицо ее было спокойно. Было необходимо, ради себя и ради него, предпринять это усилие и казаться спокойной. Тогда он уедет со спокойной душой, ее страх не будет отягощать его.

В большом зале происходила тихая, но яростная битва. Парлан стоял перед своей матерью с неподвижным лицом. Гарда всем своим видом выражала твердость, но если на лице ее сына было волнение и ожидание, то у нее на лице была злость.

– Нет, Парлан, – сказала она резко. – Ты просишь у меня слишком многого.

– Я не прошу, мама. Это дети просят разрешения.

Она смотрела на него ошеломленно, потом повернулась к Дунстану, который до сих пор молчал. Ее глаза были бешеными.

– Это твои дела. Ты заставил его поверить, что он взрослый мужчина, а сейчас ты смотришь, как он отказывается от своей матери!

– Нет, дорогая, это ты отказываешься от своего сына! Парлан больше не мальчик. Ты перед собой видишь рассудительного и сильного мужчину.

– Долгие годы я в страхе ждала твоего возвращения из каждого похода или того, что к моим ногам положат твое тело. Теперь ты приговариваешь меня к тому, чтобы я так же ждала и сына?

Теперь уже все видели, что вошел Макамлейд. Он был хмур, все умолкли, он внимательно посмотрел на широкие плечи Парлана, на его сильные и крепкие руки, потом посмотрел ему в глаза. Взгляд Парлана был ясный и откровенный.

– Ты себя считаешь взрослым мужчиной, Парлан?

– Да, милорд. Этому меня учил ты и мой отец.

Лаоклейн кивнул головой, пряча улыбку. Это был мудрый ответ.

– Дунстан, нам нужно хорошо охранять наше стадо. Оно – наше будущее. Пусть Парлан будет одним из тех, кто будет его охранять.

Дунстан положил руку на плечо сына.

– Пошли со мной.

Ни один из них не осмелился обернуться и посмотреть на Гарду, которая молча ругалась. Дара отвела ее к стулу.

– Таковы мужчины, Гарда, сколько бы им ни было лет. – Но несчастная мать лишь покачала головой, не желая, чтобы ее успокаивали.

Пока ничто не мешало их продвижению. Их не заметил ни один из стражей, стоявших на отдаленных рубежах. Они вышли из лодки, привязали ее к берегу и поднялись по каменному крутому обрыву в Аирдсгайнн. Стража вдоль стен состояла не из лучших воинов Аирдсгайнна, и их легко одолели. Воины Галлхиела вошли в крепость, встретив на своем пути лишь небольшие препятствия, крови было пролито еще меньше. Они направились к караулу. В помещении никого не было. Большой зал тоже оказался пуст. На стенах были пятна многовековой плесени, на коврах грязь. Посредине пола было небольшое углубление. Над ним поднимался едкий дымок, слабый дрожащий огонь лизал наполовину ободранного кабана, насаженного на вертел. Жир капал в затухающий огонь.

Лаоклейн и Тамнаис, стоявший за его спиной, поднялись по крутой лестнице. Лаоклейна интересовало, встретят ли они хотя бы женскую прислугу в этом доме сегодня ночью. Замок казался покинутым.

Каиристиона была у себя в комнате в окружении своих служанок. Осанка ее была все еще молодой. Одета она была по-королевски и выглядела куда лучше, чем все, что ее окружало. А окружавшая ее обстановка могла похвастаться лишь потертыми гобеленами. Она не была больше милой, и дело было не в возрасте, который изменил ее внешность. Все дело было в злости и ненависти, которые были явно видны в серебристо-голубых глазах и в улыбке полных и жестоких губ. Она услышала, как Лаоклейн звал ее, и собрала воедино всю свою ненависть, чтобы его встретить. Она ответила насмешкой и не разрешила ему войти.

Дверь поддалась очень легко и сломалась под напором крепких плеч. Она знаком приказала своим служанкам уйти, и они остались одни.

Взломщики выпрямились, а Каиристиона закричала:

– Ты что же, пришел заявить права на эту жалкую крепость, убийца моего мужа?

– Нет. Я не взял ее у Киарра, я не возьму ее и у тебя. Ты скоро умрешь, и крепость перейдет в мою собственность или собственность моего наследника.

– Так зачем же ты тогда пришел без приглашения?

– Я желаю вернуть то, что у меня забрали, будь то животное, мужчина или женщина…

– А если я откажу? – Каиристиона не пыталась притворяться.

– У тебя нет выбора.

Она сжала пальцы. Ей хотелось выцарапать глаза этому человеку, который смотрел на ее умирающего мужа, а сейчас так уверенно смотрит на нее. Как она его ненавидит!

– Милорд Макамлейд? – Его позвали из коридора.

– Здесь.

Услышав голос Тамнаиса, люди поняли, куда нужно идти.

Вошли двое мужчин, которых Лаоклейн направил обыскать крепость. В доказательство успешно выполненного задания они привели женщину. У нее были красные опухшие глаза. На запястьях были свежие следы от цепей, в которые она была закована. В плен ее взяли силой. Каиристиона была в восторге, что ей удалось покорить ее, после того как ее мужчины насытились ею. Радость Каиристионы была бы куда больше, если бы она могла видеть жену Лаоклейна распластанной и корчащейся, когда один за другим потные мужчины с руганью подходили бы и опорожнялись между ее крепко привязанных ног. Вот это было бы удовольствие!

Освобожденная пленница не обращала внимания на свою мучительницу. Ее взгляд был устремлен на Лаоклейна.

– Прошу тебя, милорд, мой муж и мой ребенок, они в безопасности? – В ее голосе был ужас.

– Им не причинили зла, они тебя ждут.

Он подал знак своим людям, и они вывели ее. Лаоклейн опять обратил свое внимание на вдову Киарра.

– Скажи спасибо, что она жива. Поэтому моя злость не так велика.

– Я не боюсь твоей злости! Его глаза сделались узкими.

– Ты осмеливаешься быть дерзкой при такой слабой охране. Где твои люди?

– У меня их осталось мало, но мне достаточно.

– Но где-то их больше, чем здесь, – сказал он подозрительно и повторил: – Где они? И где Лесли?

Медленная улыбка Каиристионы была тем ответом, в котором он нуждался. Ругаясь словами, которые было невозможно слушать, он позвал к себе своих людей и быстро покинул крепость. Им вслед слышался смех Каиристионы. Она ликовала по поводу его неудачи. В тот час, когда Лаоклейн оставил свою крепость и направился к Аирдсгайну, в тот самый час ее люди начали свой поход на Галлхиел.