— Генри всегда рад видеть вас, милая Аделина, и он, конечно, захочет поздравить Ньюленда.

Двойные двери торжественно растворились, и в них показался мистер ван дер Лайден, высокий, худощавый, во фраке, с поблекшими светлыми волосами и с тем же выражением застывшей благожелательности в глазах, правда, не бледно-голубых, а просто бледно-серых.

Мистер ван дер Лайден по-родственному любезно приветствовал миссис Арчер и тихим голосом поздравил Ньюленда в тех же самых выражениях, что и его жена, после чего с простотою царствующего монарха уселся в одно из парчовых кресел.

— Я только что кончил читать «Таймс», — сказал он, соединяя кончики длинных пальцев. — В городе я по утрам так занят, что нахожу более удобным читать газеты после ленча.

— О, в пользу такого распорядка многое можно сказать. Если я не ошибаюсь, дядя Эгмонт даже говорил, что меньше волнуется, если читает утренние газеты после обеда, — живо отозвалась миссис Арчер.

— Да, батюшка ненавидел торопливость. Но теперь мы живем в вечной спешке, — ровным голосом произнес мистер ван дер Лайден, благодушно обводя взором укутанную в саван просторную комнату, которая казалась Арчеру точным подобием ее хозяев.

— Но, надеюсь, ты кончил чтение, Генри? — вмешалась его жена.

— О да, вполне, — уверил ее мистер ван дер Лайден. — В таком случае мне хотелось бы, чтобы Аделина тебе рассказала…

— О, в сущности, это должен рассказать Ньюленд, — улыбаясь, вставила миссис Арчер и еще раз повторила страшную повесть об оскорблении, нанесенном миссис Лавел Минготт.

— Разумеется, — закончила она, — Августа Велланд и Мэри Минготт сочли, что — особенно ввиду помолвки Ньюленда — вам необходимо об этом знать.

— Ах, — с глубоким вздохом произнес мистер ван дер Лайден.

Воцарилась тишина, в которой тиканье монументальных бронзовых часов на белом мраморном камине звучало словно выстрелы сигнальной пушки. Арчер с благоговением взирал на застывшие в царственной неподвижности две поблекшие стройные фигуры, волею судеб превращенные в глашатаев далеких предков, тогда как сами они предпочли бы жить в простоте и уединении, выпалывать невидимые сорняки с безукоризненных газонов Скайтерклиффа и вечерами вместе раскладывать пасьянс.

Первым прервал молчание мистер ван дер Лайден.

— Вы в самом деле полагаете, что причиной этого было какое-то… какое-то преднамеренное вмешательство Лоренса Леффертса? — спросил он, обернувшись к Арчеру.

— Я в этом уверен, сэр. Ларри в последнее время перегнул палку и — прошу прощения у тети Луизы — завел бурный роман с женой почтмейстера или с какой-то подобной особой по соседству, а всякий раз, как у бедной Гертруды появляются какие-то подозрения и ему грозят неприятности, он поднимает шум, чтобы показать, до чего он добродетелен, и во весь голос кричит, какая наглость заставлять его жену встречаться с теми, с кем он не желает ее знакомить. Он попросту использует госпожу Оленскую в качестве громоотвода; я уже и раньше видел, как он проделывает такие штуки.

— Ох уж эти Леффертсы! — сказала миссис ван дер Лайден.

— Да уж, эти Леффертсы! — эхом отозвалась миссис Арчер. — Интересно, как дядя Эгмонт посмотрел бы на попытки Лоренса Леффертса судить о чьем-либо положении в свете. Это лишь доказывает, до чего докатилось общество.

— Будем надеяться, что оно еще не совсем до этого докатилось, — твердо возразил мистер ван дер Лайден.

— Ах, если б вы с Луизой почаще выезжали в свет! — вздохнула миссис Арчер.

Однако она тотчас поняла, какую совершила ошибку. Ван дер Лайдены болезненно реагировали на любые критические замечания касательно их уединенного образа жизни. Они вершили судьбы света, они были судом высшей инстанции, они это знали и покорились своей участи. Но, робкие и застенчивые от природы, они были совершенно не приспособлены к своей роли и старались как можно больше времени проводить в сельском уединении Скайтерклиффа, а когда наведывались в город, отклоняли все приглашения под предлогом слабого здоровья миссис ван дер Лайден.

Ньюленд Арчер поспешил на помощь матери.

— Весь Нью-Йорк знает, каково ваше положение в свете. Вот почему миссис Минготт и сочла необходимым посоветоваться с вами по поводу оскорбления, нанесенного графине Оленской.

Миссис ван дер Лайден посмотрела на мужа, а он посмотрел на нее.

— Я возражаю против самого принципа, — сказал мистер ван дер Лайден. — До тех пор, пока почтенная семья поддерживает кого-либо из своих членов, ее мнение следует считать окончательным.

— Мне тоже так кажется, — проговорила его жена таким тоном, словно высказывала какую-то новую мысль.

— Я не думал, что дело приняло такой оборот, — продолжал мистер ван дер Лайден. Он умолк и снова взглянул на жену. — Мне пришло в голову, дорогая, что графиня Оленская уже и так нам родня — через первого мужа Медоры Мэнсон. И, во всяком случае, она станет нашей родственницей после свадьбы Ньюленда. Вы читали сегодняшний утренний выпуск «Таймса», Ньюленд? — обратился он к молодому человеку.

— Да, разумеется, сэр, — отвечал Арчер, который имел обыкновение за утренним кофе бегло просматривать с полдюжины газет.

Муж с женою снова посмотрели друг на друга. Бледные глаза их долго и вдумчиво совещались, затем на лице миссис ван дер Лайден мелькнула слабая улыбка. Было ясно, что она угадала и одобрила.

Мистер ван дер Лайден обернулся к миссис Арчер.

— Если бы здоровье Луизы позволяло ей обедать вне дома, то я попросил бы вас сказать миссис Лавел Минготт, что Луиза и я были бы счастливы… м-м-м… занять места Леффертсов у нее за столом. — Он остановился, чтобы подчеркнуть всю иронию сказанного. — Но, как вы знаете, это невозможно. — Миссис Арчер сочувственно вздохнула. — Однако Ньюленд говорит, что прочел сегодняшний утренний выпуск «Таймса». Следовательно, ему известно, что родственник Луизы, герцог Сент-Острей, через неделю прибудет сюда на пароходе «Россия». Этим летом он намеревается принять участие в международных гонках на своем новом шлюпе «Джиневра», а также поохотиться на уток в Тривенне. — Мистер ван дер Лайден снова умолк, после чего еще более благодушно продолжал — Прежде чем увезти его в Мериленд, мы хотим пригласить нескольких друзей познакомиться с ним здесь — всего лишь скромный обед с последующим приемом. Я уверен, что Луиза, как и я, будет рада, если графиня Оленская разрешит нам включить ее в число наших гостей. — Он встал, отвесил дружеский поклон кузине и добавил: — От имени Луизы я, пожалуй, могу сказать вам, что, отправляясь сейчас на прогулку, она сама отвезет приглашение на обед вместе с нашими визитными карточками — разумеется, вместе с карточками.

Миссис Арчер усмотрела в его словах намек на то, что гнедые, которых никогда не заставляли ждать, стоят у дверей, и с торопливыми изъявлениями благодарности поднялась с кресла. Миссис ван дер Лайден одарила ее улыбкой Эсфири, молящей Артаксеркса о снисхождении,[57] но муж ее протестующе поднял руку.

— Не стоит благодарности, милая Аделина, право же, не стоит. Ничего подобного в Нью-Йорке не должно быть и не будет, пока я могу что-то сделать, — с царственною мягкостью произнес он, провожая родственников к дверям.

Два часа спустя всем стало известно, что поместительное ландо с С-образными рессорами, на котором миссис ван дер Лайден во все времена года выезжала подышать воздухом, видели возле дома старой миссис Минготт, где был оставлен большой квадратный конверт, и в тот же вечер в опере мистер Силлертон Джексон смог засвидетельствовать, что конверт содержал карточку с приглашением графини Оленской на обед, который ван дер Лайдены на будущей неделе намеревались дать в честь своего кузена, герцога Сент-Острей.

Некоторые молодые люди в клубной ложе при этом известии обменялись улыбками и искоса поглядели на Лоренса Леффертса, — небрежно развалясь, он сидел в переднем ряду, покручивая свои длинные светлые усы, и, когда сопрано умолкло, авторитетно заявил: