– Ни у кого в семье нет связей или… как бы это выразиться… привязанностей во Франции, вы не знаете?

Брайен сказал, что Кракенторпы не слишком падки на увеселения определенного рода.

– Гарольд связан солидным браком – женушка с рыбьей физиономией, дочка какого-то обедневшего лорда. Альфреда, по-моему, не слишком занимают дамы – всю жизнь посвятил сомнительным сделкам, которые обычно добром не кончаются. За Седрика на Ивисе наверняка готова в огонь и в воду не одна испанская сеньорита. Седрик для женщин неотразим. Ходит небритый, немытый – не понимаю, почему прекрасный пол находит это привлекательным – но, как видно, находит… Простите, кажется, от меня не очень-то много пользы, да? – Он усмехнулся. – Имеет больше смысла привлечь к этому делу Александра. Они с Джеймсом Стоддарт-Уэстом учинили сейчас крупномасштабные поиски улик. Ручаюсь, что-нибудь да раскопают.

Инспектор Краддок выразил надежду, что так и будет. После чего поблагодарил Брайена Истли и сказал, что хотел бы побеседовать с мисс Эммой Кракенторп.

На этот раз инспектор Краддок рассматривал Эмму Кракенторп внимательнее, чем при первой встрече. Он до сих пор спрашивал себя, что могло означать выражение, подмеченное им у нее на лице перед ланчем.

Выдержанная женщина. Не глупа. Но и не поражает блеском дарований. Из тех уютных, милых женщин, которых мужчины склонны принимать как нечто в порядке вещей, – женщин, обладающих искусством превращать дом в домашний очаг, создавать в нем атмосферу, полную тихой гармонии и душевного покоя.

Женщин такого склада часто недооценивают. За их внешней сдержанностью не вдруг разглядишь силу характера, заставляющую с собой считаться. Как знать, не прячет ли Эмма где-нибудь в заветном уголке души и ключ к тайне, связанной с убитой женщиной в саркофаге.

Таковы были мысли, что роились в голове у инспектора Краддока, покуда он формулировал вслух разные несущественные вопросы.

– Я думаю, в основном вы все уже изложили инспектору Бейкону, – сказал он, – и потому не стану вас утомлять длительными расспросами.

– Пожалуйста, спрашивайте о чем хотите.

– Мы, как вам о том сообщил мистер Уимборн, пришли к заключению, что убитая – не местная жительница. Вам, быть может, это принесло облегчение – на что, по крайней мере, надеялся мистер Уимборн, – для нас же это лишь усложняет задачу. Тем труднее будет установить ее личность.

– Но неужели при ней ничего не было? Сумочки? Или каких-нибудь документов?

Краддок покачал головой.

– Никакой сумочки и ничего в карманах.

– Но нет ли у вас предположений как ее звали, скажем, откуда она, – хоть какой-нибудь зацепки?

«Хочет знать, отчаянно хочет знать, кто эта женщина, – думал Краддок. – Интересно, испытывала ли она это желание с самого начала? У Бейкона было другое впечатление, а он человек проницательный…»

– Мы ровным счетом ничего о ней не знаем, – сказал он. – Оттого и надеялись, что нам поможет кто-нибудь из вашей семьи. Вы не могли бы? Подумайте. Пусть не узнали ее в лицо – но не догадываетесь ли, кто она хотя бы может быть?

Он обратил внимание – не почудилось ли? – что ответ прозвучал после легкой заминки.

– Абсолютно не представляю себе.

Едва заметно манера поведения у инспектора Краддока изменилась. Это, впрочем, мало в чем обнаруживалось – разве что голос отвердел.

– Почему, когда мистер Уимборн сообщил вам, что эта женщина – иностранка, вы сразу решили, что она француженка?

Эмма не выказала никакого замешательства. Лишь приподняла удивленно брови.

– Разве? Да, кажется, так. Сама не знаю, откровенно говоря, просто всегда как-то принято считать, что раз иностранец – стало быть француз, пока не выяснится, какой он национальности на самом деле. У нас ведь правда большинство иностранцев – французы, вы согласны?

– Нет, не сказал бы, мисс Кракенторп. В особенности теперь. Выбор – самый широкий. И итальянцы, и немцы, австрийцы, выходцы из Скандинавских стран.

– Да, вероятно, вы правы.

– Не было у вас каких-либо особых оснований полагать, что убитая – скорее всего француженка?

Эмма не кинулась тут же отрицать. Немного подумала и лишь тогда, почти что с сожалением, качнула головой.

– Нет. Ничего не приходит на ум.

И твердо, не отводя глаз, выдержала на себе его взгляд. Краддок оглянулся на инспектора Бейкона. Тот подался вперед, показывая маленькую эмалевую пудреницу.

– Вам не знакома эта вещь, мисс Кракенторп?

Эмма взяла пудреницу, повертела ее в руках.

– Нет. Определенно не моя.

– И вы не знаете, чья?

– Нет.

– Тогда, я думаю, у нас нет причин вас больше беспокоить – на данное время.

– Спасибо.

Она коротко улыбнулась им, встала и вышла из комнаты. Довольно-таки быстрым шагом, отметил Краддок, – или снова почудилось? Словно бы подгоняемая чувством облегчения.

– Что-то знает, вы думаете? – спросил Бейкон.

Инспектор Краддок сокрушенно вздохнул.

– Ох, всегда наступает такой момент, когда это думаешь про каждого – что, дескать, знает чуть больше, чем готов тебе выложить.

– А так оно и есть обыкновенно, – тоном человека, умудренного опытом, заметил Бейкон. – Только чаще всего, – прибавил он, – это не имеет ни малейшего отношения к делу. Всяческая семейная требуха – либо когда-то оступились по дурости и дрожат, как бы это не вытащили наружу.

– Да, знаю. Но в любом случае…

То, что собирался сказать инспектор Краддок, так и осталось несказанным, ибо дверь в это мгновенье распахнулась и в комнату, весь кипя от возмущения, вломился, шаркая, старик Кракенторп.

– Дела! – начал он. – Хорошенькие творятся дела, когда в доме люди из Скотленд-Ярда и им не хватает воспитания переговорить в первую очередь с главой семьи! Кто в этом доме хозяин, интересно знать? Отвечайте! Кто здесь хозяин?

– Безусловно вы, мистер Кракенторп, – умиротворяюще отвечал Краддок, поднимаясь со стула. – Но мы так поняли, что вы уже сказали инспектору Бейкону все, что вам известно, а поскольку у вас неважно обстоит со здоровьем, нельзя подвергать вас чрезмерному напряжению. Доктор Куимпер сказал…

– Ну, положим. Положим. Я и впрямь не могу похвалиться крепким здоровьем. Что касается доктора Куимпера, это сущая старая баба – нет, врач он хороший и мое состояние оценивает правильно, – но готов буквально кутать меня в вату. А уж еда – это прямо пунктик у него. Пристал ко мне как очумелый на Рождество, когда меня немного прихватило. Что я съел? Когда? Кто готовил? Да кто подавал? Совсем задергал! Да, может быть, со здоровьем у меня не блестяще, но оказать вам посильную помощь я способен. Убийство в моем собственном доме – ну, пусть в амбаре, неважно! Примечательное строение, скажу я вам. Елизаветинского периода. Местный архитектор не согласен, но много ли он понимает! 1580 год, и ни на день позже, а впрочем, мы ведь не о том… Так что же вы хотите узнать? Какова на данный момент ваша версия?

– Рановато еще для версий, мистер Кракенторп. Пока мы стараемся выяснить, кто эта женщина.

– Иностранка, говорите?

– Думаем, да.

– Тайный агент? Шпионка?

– Вряд ли, я бы сказал.

– Он бы сказал! Да они повсюду, куда ни глянь! Проникают, внедряются! Почему Министерство внутренних дел их пускает в страну – уму непостижимо! Технические секреты выпытывают, как пить дать. Вот она чем занималась.

– Это в Бракемптоне?

– А что, кругом заводы. У меня самого один прямо за воротами.

Краддок вопросительно глянул на Бейкона. Тот отозвался:

– Металлические контейнеры.

– Почем вы знаете, что у них там выпускают на самом деле? Мало ли что вам наплетут! Ну ладно, пусть не шпионка, но тогда кто, по-вашему? Думаете, путалась с кем-нибудь из моих драгоценных сыновей? Если так, значит, с Альфредом. Гарольд отпадает, чересчур осторожен. А Седрика родная страна не устраивает для житья. Выходит, Альфредова бабенка. А какой-нибудь оголтелый малый выследил ее, заподозрив, что она бегает сюда на свиданья, – и укокошил. Ну, как?