Впрочем, вино оказалось недурным. Прелат выпил и заказал еще.

Служанка как раз принесла новую чашу, когда к его столу подошел Кубац.

— Можно к вам присоединиться, святейший отец? — поинтересовался маг.

— Почему бы и нет? — слегка напыщенно отозвался прелат.

Кубац уселся на стул. Тот затрещал под его весом. Маг забарабанил пальцами по заляпанной и щербатой сосновой столешнице.

— Я поговорил немного с Арсением, — сообщил он.

— Да, я вас видел. И что?

— Ну, даже не знаю, что и сказать. Он говорит, что ехал с вами. Если конкретнее, то он сказал, что ехал с вами и с халогайской женщиной и расстался с вами лишь два дня назад.

— А-а, вот оно что. — Ршава метнул в Арсения взгляд, который мог бы растопить почти весь снег в Кибистре. Ни о чем не подозревавший купец остался на стуле. Похоже, он погрузился в размышления, пережевывая их, как корова жвачку. Ршаве очень захотелось проклясть его — гнева в прелате уже хватало, — но он неохотно сдержался. Если Арсений упадет замертво, Кубац начнет искать причину, а у мага и так появилось слишком много подозрений. Ршава лишь взглянул на него в ответ. — И что вы хотите узнать?

— Вы сказали, что она мертва, святейший отец, — напомнил Кубац.

— Да, мертва. — Ршава точно знал, что это правда. Он знал и подробности, но посвящать в них никого не собирался.

Но Кубац и так уже знал слишком много.

— Вы сказали, что она умерла в Скопенцане, когда город захватили варвары. Если это так, то как она могла ехать вместе с вами?

— Очень просто. — Ршава произнес эти слова раньше, чем у него возникла хоть малейшая идея о том, что за ними последует. Как бы все ни произошло в реальности, ему придется лгать. И он постарался сочинить хорошую ложь: — Наверное, вы неправильно меня услышали. Я сказал, что она умерла после Скопенцаны, а не в ней. Ей в спину угодила хаморская стрела, когда мы выезжали из леса, после того как там нас атаковали кочевники.

Кубац угрожающе нахмурился:

— Клянусь владыкой благим и премудрым, вы мне этого не говорили.

— Клянусь владыкой благим и премудрым, чародейный господин, — говорил.

Ршава без колебаний произнес ложную клятву. Она стала лишь маленьким звеном в цепи событий, что произошли после того, как начались беды Видесса. Во всяком случае, так он себе сказал.

Маг лишь еще сильнее нахмурился:

— Я помню, что этого вы мне не говорили, — но произнес это скорее озадаченно, чем гневно или с подозрением. Церковный ранг прелата и его очевидная святость были мощными аргументами за то, что ему следует поверить. Кубац сомневался в себе не меньше, чем в словах прелата…

Ршава попытался изобразить сочувственную улыбку, но получилась она насмешливой. Чтобы скрыть ее, он поднес ко рту чашу, затем глотнул вина и сказал:

— Вчера вечером мы были очень уставшие и оба выпили. И кто знает, что вам послышалось? — Он не стал повторять свои слова, но интонацией дал понять, что помнит их точно.

Его уверенный тон вроде убедил и Кубаца.

— Возможно. — Чародей все еще сомневался, но скорее в себе, нежели в Ршаве. — Но я готов поклясться — и даже поклялся Арсению, — что вы сказали мне нечто иное…

— Ну, вы же прекрасно знаете, как такое происходит, — небрежно заметил Ршава. — Вы же общаетесь с людьми. Допустим, пять человек стали свидетелями какого-нибудь происшествия на площади. Спросите их час спустя, что там случилось, и услышите шесть разных историй.

— Возможно. — Теперь Кубац спорил с самим собой. Он не мог отделаться от впечатления, что здесь что-то не так, но в то же время очень хотел поверить Ршаве — это было очевидно. Чародей медленно поднялся. — Хорошо, святейший отец. Я больше не стану вас беспокоить.

— Никакого беспокойства, — бросил ему вслед Ршава. Когда он был заперт в капкане поклонения Фосу, то с трудом придавал голосу такую доброжелательность, и многие считали его суровым и резким. Ршава подумал, что он может быть суров и сейчас, на службе у нового господина.

Кубац опять подсел к Арсению. Купец что-то сказал. Ршава не смог разобрать, что именно, поскольку Арсений сидел к нему спиной. Но Кубац, услышав эти слова, отпрянул, причем настолько резко, что Арсений вздрогнул. Чародей снова встал и вышел.

«Он все еще сомневается, — подумал Ршава. — Ну и пусть. Что он может сделать? Ничего, и он сам это знает».

Даже если Ршава прямо сейчас догонит Кубаца и расскажет, как он поступил с Ингегерд, что Кубац может сделать? Немного, почти ничего. До хаморского нашествия, пока видесская администрация здесь, на севере, — и на какой еще части империи? — не развалилась, Кубац смог бы добиться его ареста и допроса. А нынче? Любой город, оставшийся в руках видессиан, можно считать отдельным маленьким королевством. Выйдя за городские стены, человек покидал и пределы городской юрисдикции.

Ршава прошел к конюшням. Лошадка, на которой он ехал, и вторая, вьючная, отыскались там вычищенными и вполне довольными жизнью. Мальчик-конюх выжидательно посмотрел на прелата. Ршава дал ему два медяка.

— Да благословит вас Фос, святой отец, — сказал парнишка.

— И тебя тоже, — отозвался Ршава, стараясь не замечать собственного лицемерия.

Парнишка, похоже, не мог решить: то ли радоваться, получив благословение священника, то ли огорчаться из-за того, что ему не перепал еще один медяк. Ршава пожал плечами. Пусть эти мелочные вопросы волнуют конюха.

Прелат надел на лошадку сбрую, взобрался в седло и выехал из Кибистры. Мороз не ослабевал, и снегу предстояло лежать на земле еще какое-то время. Но солнце вставало раньше, чем в середине зимы, а садилось позже. В полдень оно взбиралось на небо выше и с каждым днем сияло все ярче. Это еще не весна, но уже точка на полпути к ней. С высокого видесского коня, пожалуй, уже можно разглядеть впереди и тающий снег, и зелень, и долгие светлые дни…

Ршава взглянул вперед, но увидел только привычный зимний ландшафт. По укрытым снегом полям не рыскали кочевники, но прелат не стал бы тревожиться, даже если бы и увидел их. У него имелось средство против варваров — ткнуть пальцем и убить задолго до того, как их стрелы смогут до него долететь.

Не желая неприятных сюрпризов, он обернулся. За спиной не оказалось кочевников, но кто-то скакал из Кибистры по его следам. Неизвестный всадник гнал лошадь во весь опор, неуклонно догоняя Ршаву.

— Святейший отец! — крикнул всадник еле слышно из-за расстояния и помахал рукой. Изо рта у него вырвалось облачко пара. — Подождите, святейший отец!

Кубац… Ршава негромко выругался и стал решать, останавливать ли лошадь. Маг в любом случае его догонит, поэтому Ршава натянул поводья. Стараясь не выглядеть слишком угрюмым, он поднял руку и сказал:

— Приветствую.

— Приветствую. — Чародей ехал на видесской лошади, которая была на две-три ладони выше в холке, чем степная лошадка, и это позволило ему взглянуть на прелата сверху вниз. Судя по выражению лица мага, он смотрел на прелата сверху вниз как в прямом, так и в переносном смысле. Обвиняюще наставив на Ршаву палец, он заявил: — Вы мне солгали, святейший отец.

— Святым именем Фоса клянусь, что говорил правду. — Ршава вновь лицемерил, и это давалось ему даже легче, чем в гостинице.

Кубац печально покачал головой:

— Вы солгали. И тогда, и сейчас вы ложно поклялись именем благого бога. Я долго и упорно размышлял над тем, что вы мне сказали вчера вечером и сегодня утром и что мне поведал Арсений. Вы солгали, и я опасаюсь, что с той халогайской женщиной случилось нечто воистину ужасное.

— Неужели? — Голос Ршавы стал опасно вкрадчивым. Но если Кубац и почувствовал угрозу, он этого не показал.

— Да, клянусь Фосом, опасаюсь, — произнес маг. — Не хотите ли сбросить тяжесть с души и рассказать правду? Это может дать вам надежду на милосердие хотя бы в ином мире, если не в этом.

Ршава расхохотался ему в лицо:

— Ты ничего не знаешь ни об этом, ни об ином мире, чародей. Совершенно ничего.