Когда солнце село, он развел костерок. Пшеничные лепешки, которые он съел вместе с копченым мясом, показались ему не такими черствыми, когда он разогрел их над огнем. Он тревожился, не привлечет ли костер степняков, но все же был бы рад увидеть кого-нибудь из них рядом, когда издалека послышался волчий вой. В море есть акулы. В степи тоже есть хищники, и не все они двуногие.
Когда настало утро, он проснулся — никем не обнаруженный и не съеденный. Он оседлал другую степную лошадку, а трех остальных повел в поводу. И поехал по широкой, неизменной равнине.
Группа кочевников наткнулась на него четыре дня спустя. Степняки охотились и решили, что им попалась дичь лучше кроликов или соседского скота. Они помчались к нему галопом с пронзительным уханьем, которое напомнило ему карканье ворон и стервятников.
Он проклял хаморов, и они один за другим свалились с седел. Их лошади остановились и стали пастись. Ршава забрал еду из всех седельных сумок и двинулся в прежнем направлении.
Миновала неделя, прежде чем он встретил другого человека. Кочевник ехал рядом с большим стадом коров. Заметив едущего навстречу Ршаву, пастух развернул свою лошадь. Ршава приготовился убить его, как тех четверых. Однако этот кочевник не стал целиться в него из лука или обнажать саблю. Вместо этого он помахал Ршаве и что-то крикнул на своем языке. В его голосе чувствовалось любопытство, а не злоба.
— Я тебя не понимаю! — крикнул в ответ Ршава на видесском.
Слова на чужом языке заинтриговали хамора, и он опять что-то крикнул. Ршава вновь ответил на видесском. К тому времени пастух приблизился уже настолько, что Ршава мог хорошо его разглядеть. Хамор был молод, с открытым приветливым лицом. Ткнув себя пальцем в грудь, он сказал:
— Аргиппаш.
Потом указал на Ршаву и изобразил на лице любопытство.
— Ршава, — представился Ршава. — Я из Видесса. — Он указал на юг и попытался жестами объяснить, что одолел долгий путь и путешествует уже давно.
Аргиппаш что-то радостно воскликнул, показывая, что понял. Потом жестами пригласил Ршаву в лагерь своего племени. Он не походил на человека, намеревающегося убить незнакомца. Через секунду-другую Ршава понял, на кого тот похож: на человека, нашедшего кое-что необычное и решившего похвастаться находкой перед друзьями и соседями. Ршава не возражал. Он надеялся встретить дружественный прием в одном из таких племен, но не был уверен в этой возможности. И такая встреча показалась ему наилучшим шансом.
Лагерь этих кочевников не очень отличался от лагеря кубратов Колакши. Вождем здесь оказался седобородый мужчина с бочкообразной грудью по имени Такшакай. К удивлению и восторгу Ршавы, тот немного понимал по-видесски — меньше, чем Колакша, но вполне достаточно, чтобы объясниться.
— Учиться у торговцы, — пояснил он. — Ты торговец? Вино есть? — Его кустистые брови с надеждой приподнялись. Да, он точно знал, чего хочет.
— Нет, я не торговец. Я священник.
Такшакай изменился в лице.
— Фаос, Фаос, Фаос, — пробурчал он. — Не хочу слышать Фаос. — Он сказал Аргиппашу несколько слов на своем языке. Юноша произнес что-то в оправдание — судя по интонации: «Откуда я мог знать?»
— Я не буду говорить о Фосе, — пообещал Ршава. — Если захочешь меня слушать, я буду говорить о Скотосе. А если не захочешь слушать о нем, я не буду говорить ни о каком боге. Зато я скажу тебе, что большая часть Северного Видесса открыта для твоих кочевников и твоих стад.
— Мы слышать. Мы идем, — Такшакай наклонил голову. Он снова приподнял брови, но несколько иначе. — Зачем ты говорить? Ты Видесс. — Он тут же поправился: — Ты из Видесс.
— У меня вражда с Видессом.
Хаморский вождь нахмурился. Ршава постарался объяснить как смог. Когда Такшакай понял, то понял все сразу. Идею он уловил, ему лишь не хватало нужного слова.
Хоть он был и варваром, но вовсе не дураком.
— Видесс большой, — заявил он, широко расставив руки. — Ты один человек. — Он продемонстрировал указательный палец. — Как один человек враждовать с большой? — Он ухмыльнулся, употребив новое для себя слово.
Ршава указал на ястреба, кружившего над лагерем.
— Проклинаю тебя, — сказал он, и птица рухнула с неба. Такшакай, Аргиппаш и другие кочевники, собравшиеся поглазеть на странного незнакомца, удивленно воскликнули. Ршава отвесил вождю придворный поклон. — Я один человек, да. Но я не слаб.
— Ты делать так с человек тоже? — уточнил Такшакай.
— Могу и с человеком, — кивнул Ршава.
Кочевник потеребил длинную, густую и курчавую бороду:
— Ты делать это со Скотос?
— Да, правильно, — охотно подтвердил Ршава.
Такшакай царственно сложил на груди руки.
— Ты оставаться, — объявил он.
И Ршава остался на несколько следующих месяцев. Немало соплеменников Такшакая выучили с его помощью видесский. А он учил язык кочевников, отдавшись этому занятию с той же упрямой настойчивостью, с какой в прежние, уже былые времена занимался теологическими исследованиями. Шамана этого племени звали Будин. Как и Липокша, он ходил в костюме с бахромой, но голос у него был нормальным. Будина заинтриговали магия и доктрина Ршавы, и наоборот. Несмотря на различия в происхождении и культуре, они оказались родственными душами.
— Ты хочешь, чтобы мы причинили вред Видессу, — сказал Будин, когда они в достаточной степени выучили языки друг друга и могли общаться более или менее свободно.
— Да, хочу, — кивнул Ршава. Будин щелкнул языком.
— Ренегат опаснее, чем человек из другого племени. Он слишком хорошо знает свой народ, — заметил он.
— Ты, несомненно, прав, — кивнул Ршава. Видесс и Макуран с большим эффектом использовали эту истину друг против друга. Он не думал, что шаман варваров сумеет это понять, но раз уж сумел… — Я намерен стать для Видесса таким опасным, каким только смогу.
— Видесс сделал плохое тебе.
— Несомненно.
— Но что сделал Видесс племени Такшакая? Что сделал Видесс хаморам? — спросил шаман.
Может быть, Будин не думал, что у Ршавы найдется ответ. Но он нашелся:
— Видесс не пускал вас на земли, где вы могли пасти свои стада. Видесс забрал себе золото, вещи и вино, которые могли быть вашими. Видесс был слишком сильным, чтобы на него нападать. Теперь Видесс слаб. Многие степняки уже вошли в него. — Ршава специально употребил хаморское слово, обозначающее проникновение в женщину. — Останется ли племя Такшакая в стороне, когда другие племена богатеют? Вы уже были на пути в Видесс.
Будин облизнул губы:
— Я думаю, мы не останемся в стороне. Я думаю, что Такшакай тоже так думает. Но нам нужны пастбища, вино, богатства и добыча. А тебе нужна бесконечная война с Видессом. Это разные вещи.
«Каким бы ты стал, если бы вырос в Видессе и получил хорошее образование? — подумал Ршава. — С твоей прирожденной дальновидностью ты мог бы стать выдающимся человеком. А ты всего лишь шаман у кочевников».
Будин снова оказался прав. Ршава подумал и решил, что лучше этого не признавать вслух.
— Если хочешь взять то, что должно быть твоим, ты должен сражаться, — сказал он. — Это устраивает меня и должно устраивать вас.
— Время покажет, так ли это, — ответил Будин.
Да, он действительно проницателен.
Но тут, однако, дальновидности ему не хватило. Когда он говорил о будущем, то думал об одном годе, пяти или десяти. Люди не склонны загадывать на более долгие сроки. Но не Ршава. Разве не были обещаны ему годы, многие годы для воплощения его надежд и замыслов его властелина? Были, или он убедил себя… Так или иначе, он намеревался воспользоваться своим преимуществом.
Широкий ров с фортами, расположенными через каждые две-три мили на его восточном краю, защищал империю Видесс от вторжений из степи. Но так было прежде. Сейчас форты стояли пустыми, и края рва начали обваливаться. Племя Такшакая без труда перебралось на другую его сторону со всем своим имуществом и стадами. Никто не преградил им путь. Никто и не смог бы это сделать с того дня, когда солдаты из фортов ушли сражаться на гражданскую войну.
