Но боевые действия начал кот, который схватил из очага вертел с шипящей бараньей головой и запустил ее в наступающих. Намеренно ли, случайно ли — сорвавшаяся с вертела голова угодила точнехонько в лоб здоровяку, сравненному Фаготом с пустой винной бочкой. Кипящий бараний жир залил нападающему глаза и вызвал ужасный вой ошпаренного, потрясший таверну.

Он в панике задрал голову, размазывая жир по лицу, и Фаготу лишь оставалось резким быстрым взмахом своей длинной руки попасть в его выступивший кадык. Здоровяк всхлипнул, икнул и рухнул на пол, вызвав хорошую встряску всего помещения, отчего две или три плошки свалились со стен.

— Пастух покинул свое стадо! — победно заорал кот, потихоньку подбираясь к эпицентру начинающегося сражения.

Показывая неплохое знакомство с кулачным боем, Фагот вступил в схватку с остальными моряками. На их стороне был численный перевес и немалая сила, но разом применить эти свои преимущества они не могли — мешали столы, скамьи и прочая мебель. Длинные руки Фагота беспрестанно молотили по их головам, производя некоторые внешние изменения на лицах нападающих и вызывая обиженный рев и всевозможные ругательства.

Подоспевший Азазелло с маху угодил табуретом в грудь одному из наиболее настырных мореплавателей, и бедняга молча лег поперек скамьи, задрав вверх густую мочалистую бороду.

Следующий попал под встречный удар Фагота, пришедшийся прямо в нос, который буквально вдавился в его плоскую физиономию, произведя впечатление ее полной безносости. Тут же Бегемот надел на голову кадку с водой, для ополаскивания винных сосудов, краснолицему усачу, подкравшемуся к Фаготу с тыла, а последний, не оборачиваясь, добил его коротким тычком согнутого локтя в солнечное сплетение.

Помаленьку в драку против сноровистых наглых пришельцев втянулись и все остальные обитатели харчевни, включая и человека, представившегося поклонником дневного светила. Но, за исключением чернокожих представителей африканского континента, никто из них не обладал ни могучим телосложением, ни проворством, необходимым в схватке на ограниченном пространстве. Поэтому массовая драка закончилась довольно быстро победой малочисленных, но ловких и расторопных чужаков.

Нубийцы и ливийцы также полегли под ударами табурета, каковой в руках Азазелло, оказался весьма скоростным и опасным оружием, и от которого вскоре осталась лишь одна ножка. Солнцепоклонника уложил банальным размашистым ударом в ухо Фагот, а его ермолкой и мешком, в качестве трофеев, завладел вездесущий кот.

Бегемот, имея неважную бойцовскую стать, напрямую в рукопашной почти не участвовал, ограничиваясь метанием в превосходящего числом противника различных предметов кухонной утвари и сбором добычи, в виде кошелей и прочего ценного, на его взгляд, имущества.

После потери африканцев наступление завсегдатаев харчевни иссякло и превратилось в паническое бегство под горестные вопли безутешного хозяина, терявшего на глазах и клиентов, и имущество, и прибыль.

Впрочем, внакладе он, кажется, не остался — добросовестный кот сдал ему все трофеи, изъятые у поверженных врагов, за исключением круглой ермолки ессея, которую победно поместил на своей голове между ушами.

С видимым уважением, оценив приятную тяжесть только лишь одного мешка, захваченного у сборщика пожертвований, хозяин заметно воспрял духом, а получив горсть серебряных денариев от щедрого Азазелло и вовсе залучился счастьем.

Воспылав приязнью к одолевшей в битве троице, он услужливо поведал им, что вот-вот прибудут стражники для задержания нарушителей спокойствия, которым, конечно, уже донесено о случившихся беспорядках бежавшими соглядатаями тайной стражи местного органа власти под названием Синедрион. А, поэтому, лучше победителям убраться отсюда подобру-поздорову. Сам же полез в погреб, прятать в тайник доставшиеся ему деньги и имущество побежденных.

Троица восприняла совет с пониманием, охотно покинула разгромленную харчевню и поспешила на поиски подходящего пристанища.

Появившийся с отрядом стражников человек, к которому хозяин таверны отнесся чрезвычайно почтительно, был явно поражен небывалым для города размахом случившегося побоища. Более двух десятков человек валялись вперемешку с поврежденными предметами мебели и кухонной утвари, ворочаясь и стеная. Все было заляпано и забрызгано. Стоял сплошной винный дух.

— Что здесь произошло? — голос был несколько сипл, будто простужен.

— Поверь, почтенный Маттавия, — ответил горестно хозяин харчевни, — я толком и не разглядел, как это стряслось. Кажется, моряки что-то не поделили с африканцами… я сразу спрятался за очаг и ничего не видел… какие убытки… какие убытки…

Плутоватый толстяк отвечал на вопросы сбивчиво и неуверенно, и начальник прибывших стражников понял, что здесь что-то нечисто. Окинув хозяина заведения недоверчивым взглядом, он, по-кошачьи осторожно, стал обходить арену сражения, хрустя осколками терракотовой посуды и переступая через стонущих и охающих людей.

В одном из поверженных, к крайнему удивлению, он узнал своего самого опытного и способного шпиона, работавшего под личиной ессея, якобы собиравшего средства на строительство храма. Легкие хлопки по щеке привели в чувство мнимого почитателя солнечного божества.

Очухавшийся шпион подробно поведал обо всех перипетиях вечерних событий в харчевне и деталях случившейся баталии. Концовку схватки ему, правда, увидеть не довелось, но описание внешности неизвестных было дано им толково и четко.

— И, ты хочешь сказать, что эти двое уложили… — главный стражник посмотрел на уже поднявшихся и отряхивающихся от пыли и грязи зачинщиков драки, — самого Террибу?

Самый громадный из моряков, стиравший тряпкой жир со звероподобной багровой физиономии, услышал свое имя, с трудом разлепил обожженные глаза и попытался изобразить уважительный поклон в сторону говорящих. Однако его качнуло, и соратники, с трудом поддержавшие громадное тело, усадили его на скамью.

— Трое. Их было трое, — продолжил неудачливый сборщик пожертвований, — с ними был еще здоровенный черный кот, — он показал поднятой ладонью примерный рост животного, — видимо, обученный для цирковых представлений…

— Кот тоже участвовал в свалке?

— По-моему, он швырялся посудой, я не очень-то следил за ним. Меня сразу же заинтересовали эти двое. Несмотря на странный вид, они производят впечатление очень опасных людей, поэтому я к ним и подошел…

— Кто дрался на их стороне?

— Никто. Они вдвоем разметали всех, причем весьма ловко и быстро. Досталось и мне, — рассказчик с опаской дотронулся до своего распухшего кровоточившего уха.

Командир стражей с сомнением покрутил головой, оглядывая поле боя.

— Причем, длинный в клетчатом халате, с виду хлипкий и нескладный, так засветил мне в ухо своим кулаком, что в глазах сделалось темно, и разум сразу покинул меня. Кроме того, пропал мой мешок с деньгами.

Главный стражник подозвал остальных прибывших с ним и велел шпиону еще раз обрисовать незнакомцев.

— Надо их найти и установить за ними слежку, — властно приказал он.

Закончив дотошный опрос остальных участников удивительного сражения, начальник глубоко задумался. Услышанное ему крайне не понравилось. В действиях троицы явно просматривались планомерность, расчетливость и заданность.

Троица, в это время, брела по безлюдной улице, поглядывая по сторонам и гадая, как могут выглядеть местные гостиницы.

— Зря ты начал драку, — с укоризной произнес вдруг Фагот, обращаясь к коту, который, после случившегося, обрел горделивую осанку, — даже поесть, как следует, не успели.

— Я начал? — кот остановился в крайнем изумлении. Хвост его нервно дернулся, а глаза стали совершенно круглыми.

— Ты, — подтвердил и оживившийся Азазелло, — кто спьяну стал швыряться бараньими головами в мирных моряков?

— С утра набанкетился… — осуждающе подхватил Фагот, намекая на выпитый целиком кувшин водоноса.

Кот смятенно и быстро замигал глазами, нос его наморщился, будто он нюхнул перца, зеленые глаза покраснели ободками и наполнились влагой.