– Всем отбой. К базе пошли, – принял окончательное решение командир.

Вот если бы эта яхта тонула… Или терпела иное бедствие. Тогда бы об этом уже давно было известно экипажу «Альбатроса». Даже в случае эвакуации экипажа на шлюпках. На каждой яхте есть спасательная шлюпка или самонадувающийся спасательный плот. И все эти современные вспомогательные средства оборудованы мощными передатчиками, работающими на специальных морских и авиационных частотах, не ошибешься.

Но сигналов не было.

Однако, как известно, на практике всякая строгая система частенько не срабатывает, а список бесследно и, казалось бы, беспричинно пропадающих в открытом море постоянно растет. Так всегда бывает. Привыкшие к строгой дисциплине люди считают по-своему, а вот все остальные – нормальные человеки – поступают, как обычно…

С базы в Камрани им подтвердили возвращение, командир поднял руку и нажал кнопку на пульте радиостанции, – с первого шифрованного канала они перешли на общий. Сразу стало тихо, в гражданском эфире в этих местах и в это время царил краткосрочный покой. И тут, волею хорошего прохождения радиоволн, совершенно неожиданно, откуда-то из чертовски далекого далека, тихо, но отчетливо, донесся разговор российских летчиков:

– Гена, куда тянешь?

– На Петропавловск. А ты?

– В Сочи.

– Завидую.

– Пристраивайся, вместе полетим…

– Я б рад. Помидоры ждать не будут.

Уставший экипаж «Альбатроса» вздохнул единым вздохом…

И тогда командир военного корабля, одиноко летящего над таким теплым, но чужим Южно-Китайским морем в тропический порт Камрань, тихо произнес:

– Как же в Сочи хочется…

Потому что Родина.

С борта «Харизмы» Сержант не мог разглядеть опознавательных знаков, тем более что «Альбатрос» был разрисован красивыми сине-белыми стрелами, совершенно непривычными даже для искушенного зрителя. Барражирует чей-то разведчик, да и черт с ним… Тут вояк пасется не мало. Поэтому Майер воспринял появление диковинного самолета, как очередной эпизод опасного приключения, руками не махал и в воздух не стрелял. Просто смотрел. Какое-то смутное подозрение все-таки томило его душу. Еще немного, и он полез бы за биноклем, а потом и за ракетницей.

А вот его напарница явно хулиганила, посылая круглым зеркальцем зайчики, стараясь угодить прямо в кабину пилота. Сергей осторожно тронул ее за плечо:

– Ну ладно баловаться-то, шалунья… – задушевно сказал он, – еще арестуют нас какие-нибудь брунейцы для выяснения личности… Познакомимся с их мусульманскими тюрьмами. Ты хочешь познакомиться с сексуально озабоченным брунейским надсмотрщиком в лиловых шароварах?

– Отчего с таким страхом дотрагиваетесь, Серж? У меня синяков не будет, – сказала девушка, поводя загорелым плечиком.

– Да кто вас знает, западных феминисток? Еще подашь на меня в суд за сексуальные домогательства, – ответил ей Майер, задумчиво глядя поверх головы Виктории. – Или это я об американках наслышан? А вы, британки, того – чуть… поразвратнее?

Ви в ответ фыркнула, слегка изогнулась этакой ладной кошечкой и молвила что-то относительно нездоровых сержантовых фантазий. Типа, «русский стиль».

А фантазии-то были, чего уж там… «Нежная и удивительная» – цитировал он мысленно.

Сергей с трудом сдерживал наплыв цветных ментальных картинок, разжигающих мужское воображение, пробуя думать о застрявшей в Москве Фариде и их непростых отношениях. Получалось хреново. Как же тут сдержишься, когда столь аппетитные части тела так и мелькают на расстоянии вытянутой руки! Стосковался наш путешественник по мягкому женскому. Сейчас еще ничего, а вот утром… Еще сонная Ви бегала в каком-то дорогом белье, иного слова не подобрать – беленькой прозрачной маячке и миниатюрных трусиках! Через майку чётко просматривались соски, а трусики были настолько прозрачными, что через них были виден почти начисто выбритый лобок.

Тяжело было Сержанту утром…

И погода стояла подходящая, спокойная, тихая… Романтическая погода.

Лишь редкие и короткие дожди – эти падали в море по несколько раз на день. И опять – солнце на синем небе. Серьезных штормов не ожидалось, не было заметно даже признаков обычных для этих краев коротких, но сильных местных шквалов, которые могли бы породить в районе легкую панику, торопливость судоводителей, а то и радиосигналы с просьбой о помощи. Но таких сигналов не случилось, соответственно, у воздушного судна не было и поводов для повторного прохода над этим квадратом.

И они разошлись, спасательный самолет и не спасенная им яхта, в которой находился искомый российскими военными объект…

Что позволило событиям развиваться далее.

Ночной переход в море можно совершать лишь в том случае, если у вас на борту есть человек, уже имеющий опыт ночного плавания, способный оценивать дистанцию и определять направление только по компасам и звездам. Нужна отработанная система вахт, гарантирующая, что в любое время на борту все нормально. Ночью действует строгое правило – никому не выходить на палубу, не пристегнув страховочный пояс, даже в хорошую погоду. Да и про судовые огни нельзя забывать, даже если еще не очень темно.

Много тут тонкостей…

Хотя в темноте судно и будет вести себя точно так же, как днем, ваши впечатления об условиях плавания будут совсем другими.

Море покажется вам куда как более бурным, чем днем, и новичок в этом деле, человек, не имеющий опыта ночного плавания, начнет нервничать и терять ориентацию. Рулевой, стараясь ночью удержать катер на курсе, находится в полной зависимости от компаса, но, и это очень важно, чтобы он не смотрел на него пристально и постоянно, – зрение в темноте ухудшается, и могут заболеть глаза. Весьма полезно вовремя пользоваться звездами, луной или любыми другими ориентирами, по компасу же только уточняется курс. Как бы ни было жутковато, стоит погасить на палубе все огни, в которых нет необходимости… Яркий палубный свет может ослабить остроту зрения почти на двадцать минут. Ночью следует, по возможности, пользоваться красным светом. В темноте океана меняется ощущение времени, пространства, окружающих, да и самих себя, наконец…

Поэтому вчера, как только над «Харизмой» стали сгущаться сумерки, они предпочли остановиться для сна на небольшом островке. Островок был мал, скуп на ландшафт и растительность и, как им показалось, постепенно тонул в наступающем море…

Ви так же, как и Сержант, долго не могла уснуть, а когда уснула, то весь остаток ночи ей чудились протяженные пенные рифы, и она все время ждала, что «Харизма» налетит на них на полной скорости.

Утром они снялись с якоря и пошли дальше, но отвратительное настроение, возникшее от ночных сновидений, уже сделало свое, – расслабиться ей не удавалось. Сейчас, прокручивая назад все свои «командировочные хроники», Виктория никак не могла понять, где же именно просчиталась… И теперь она пыталась выровнять свое психическое состояние с помощью нехитрых процедур простейшего самовнушения.

«…Отныне и пока вот этот океанский катер – мой дом, вот мое личное плавающее жилище – со своей особой аурой, со всеми атрибутами домашнего уюта, которые еще предстоит создать, с атмосферой покоя и защищенности от мирских невзгод… Мне надо просто не совершать ошибок в дальнейшем. Мне не так уж и плохо, и я не одна. Мне больше не нужны никакие расписания – ни вылета самолетов, ни отправления поездов и гигантских морских паромов. Все выяснения и выводы будут происходить позже – дома, в безопасности, в привычной обстановке и в окружении близких людей. Пока же… Все удовольствие на такой моторной яхте принято получать не от джакузи с золочеными ручками, не от огромной кровати с покрытием из синего бархата, не от настенного телевизора, почти бесполезного в этих краях, а напротив – от возможности уплыть и от опасной, как оказалось, работы, и от запрограммированного отдыха… – думала она, лежа на белом пластике верхней палубы, – И от общения с интересными людьми! Этот русский, похоже, вполне нормальный парень, на которого можно положиться. Излишне резок, даже агрессивен в разговоре, излишне напряжен, наверное, все время ждет, когда я его спрошу о медведях на улицах. Он думает, что русские медведи действительно еще кого-то интересуют! Он еще не понимает, что Россия всего лишь одна из очень многих стран на этой планете…»