Мысли Ровены о сопротивлении улетучились. Она могла оттолкнуть его и закричать, но поцелуи Лайона разрушили всякое желание сопротивляться. Она хотела ненавидеть, не доверять – и не могла. Она желала его и поэтому перестала думать о прошлом, опасаться будущего, а просто окунулась в настоящее.

Она чувствовала, как растет в ней страсть, как наливаются груди, как истома размягчает кости.

Лайон со стоном уткнулся ртом в нежный изгиб ее шеи.

– Ровена! Ох, Ро, все как было прежде.

Она дрожала, пытаясь совладать с собой.

То, что было, не повторится!

– Пожалуйста, уходи, – прошептала она.

– Почему ты отсылаешь меня, когда я прекрасно знаю, что…

– У меня есть долг перед Пэдди.

Взгляд Лайона померк, плечи опустились, и он выпустил ее из своих объятий.

– Если бы ты захотела, мы могли бы все решить.

– Нет. Я дала слово вырастить Пэдди среди Ганнов.

– Но я не отступлюсь.

– Придется.

– Один раз я тебя уже потерял, и снова этого не произойдет. Мы найдем возможность быть вместе. – Он опустился на колени и вытащил из-за очага корзинку. – Чуть не забыл – вот тебе еще подарок, – с улыбкой сказал он.

– Мне не нужны ни украшения, ни одежда!

Он сунул корзинку ей в руки и приоткрыл крышку – показалась крошечная головка, взъерошенный рыжий пух и два больших желтых глаза.

– Да это котенок!

– Ему всего четыре недели – так считает Гекки.

Ровена вытащила котенка из корзинки, и он тут же вцепился ей в ладонь коготками, а зубами впился в палец. Она вскрикнула, а Лайон, посмеиваясь, осторожно освободил ее руку.

– Ах ты бесенок! Это же теперь твоя мама, и, если ты будешь плохо себя вести, она не даст тебе теплого молочка.

Котенок выпучил на него глазенки.

– Где ты его нашел? – спросила Ровена.

– На конюшне. Лошадь Макферсона наехала на кошку с котятами. Я нашел только этого в заднем стойле.

– Бедняжка. – Ровена нежно погладила кошачью спинку. Пэдди будет рад котенку. Это единственный подарок, который он получит от своего отца. Слезы навернулись ей на глаза. Это нечестно, Лайон мог бы стать замечательным отцом.

Лайон лежал в постели и думал о Ровене и ее сыне. Сыне Падруига Ганна.

Грешно, но он ненавидел парнишку. Он сознавал, что просто ревнует к нему. Мальчик должен был стать его сыном. А если вдруг ему удастся завоевать Ровену и у них родится сын, который наследует поместья Сатерлендов, будет ли он по-прежнему недолюбливать ее первенца?

Если Ровена даст ему возможность, он познакомится с мальчиком. Сможет ли он преодолеть свою неприязнь к нему? Он любит Ровену и полюбит ее сына. Вместе они создадут семью.

За окном раздался скрежет, как будто кто-то лез по стене.

Лайон выхватил из-под подушки нож и выскочил из постели как раз в тот момент, когда грязные руки уцепились за подоконник.

Поглядев на меч, лежащий на полу у кровати, Лайон понял, что до него не дотянуться, а потому с силой ударил по рукам человека, который уже перекинул ногу через подоконник.

Мужчина закричал. Нож, который он держал в зубах, упал на пол. Пытаясь избежать нового удара, он отшатнулся, потерял равновесие и рухнул вниз.

Лайон выглянул из окна и увидел, как второй мужчина сорвал веревку со стены, подхватил товарища под руки и потащил в сторону.

Лайон кинулся к двери, по пути натягивая тунику. На пороге он споткнулся о спящего Рыжего Уилла.

Когда они очутились на дворе, там никого уже не было, но на остром камне стенной кладки застрял обрывок пледа, судя по расцветке, принадлежащего одному из Ганнов. Лайон знал, что ранил сегодняшнего ночного посетителя, а свежую рану трудно скрыть.

Я, видно, сошла с ума, думала Ровена. Вопреки своему намерению избегать Лайона, она приняла его приглашение отправиться на прогулку.

Час назад он разбудил ее, снова пробравшись через окно в ее комнату. Она рассердилась, а он с улыбкой устроился на краешке постели и стал играть с завитком ее волос.

– Мы с моими людьми едем в горы поупражняться в метании копий перед завтрашними состязаниями. Я и подумал, что моей даме куда приятнее прокатиться верхом, чем сидеть в мрачном замке взаперти.

Как же хорошо он ее знает!

– Я не твоя дама, – пробурчала Ровена.

– Нет, моя. Тебе надо только признаться в этом самой себе. Пойдем, иначе из-за своего упрямства ты лишишься приятной прогулки.

– Я поеду, но только чтобы подышать свежим воздухом, имей в виду.

– Конечно, – немедленно согласился он, но глаза его весело блестели. – А что, если мы ненадолго уединимся?

Приятное томление охватило Ровену.

– Моим людям это не понравится.

– С тобой чертовски сложно договориться.

– Я и не хочу с тобой договариваться.

– Неужто? – Он склонил голову набок. – Никогда не встречал женщины, которая бы так упорно сама себя обманывала.

– Это говорит о том, как плохо ты меня знаешь.

– Как ты назвала котенка? – спустя минуту спросил Лайон.

– Никак – просто киска. Пусть его назовет Пэдди, когда я вернусь домой.

– Сколько ему? – спросил Лайон. Вопрос застал ее врасплох.

– Еще нет пяти, – ответила она, почти на год уменьшив его возраст.

– Родители подарили мне собаку в пять лет, – сказал Лайон и добавил: – Ровена, мне так жаль, что я вынужден был оставить тебя.

– Ему понравится котенок, – поспешила прервать его она.

Дорога сделалась уже, и им пришлось ехать один за другим.

Ровена подставила лицо нежному ветерку, вдыхая запахи теплой земли и ароматы леса. Ребенком она частенько часами бродила по окрестностям, наблюдая, как крапивник строит себе гнездо или как паук плетет свою паутину. Что и говорить, неподходящее занятие для девочки, которой следовало учиться готовить и шить.

В то далекое лето Лайон с удовольствием разделял ее пристрастие к прогулкам. Утолив свою страсть, они начинали шалить и резвиться, словно дети. Они переходили вброд ручей, подсматривали за оленем с оленихой и плутали по звериным тропам. Он научил ее ловить рыбу, а она плела венки из полевых цветов. Он залезал на дикие яблони, а она стояла внизу и подбирала плоды, которые он бросал ей.

Ровена набрала в легкие воздуха. Как ей этого не хватало! Покой и тишина, пусть на мгновение, воцарились в ее душе.

Они доехали до вершины холма и остановились на открытом плоскогорье, со всех сторон окаймленном скалами.

Все спешились. Лайон подошел к Ровене и помог ей спуститься на землю. Она не успела оглянуться, как он уже зашагал вперед, раздавая приказы разгрузить привезенные с собой приспособления для стрельбы. Быстро, но без суеты люди установили мишени в дальнем конце плоскогорья. Шестифутовые копья были сложены в кучу.

Лайон расстелил одеяло около плоской скалы и пригласил Ровену сесть.

Ровена уселась, обхватив руками колени, и стала наблюдать за Сатерлендами.

Как большинство горцев, они были одеты в шерстяные туники и яркие клетчатые килты.[8] Они выглядели намного культурнее членов других кланов, явившихся в Блантайр, и их речь была намного пристойнее. Ровена даже услыхала несколько слов, сказанных на иностранном языке.

– Они говорят по-французски?

– Да, они набрались кое-каких выражений. – Лайон устремил взгляд вдаль, на вершины гор.

– Что случилось?

Он с улыбкой посмотрел на нее.

– Что может случиться в такой прекрасный день?

Ровена чувствовала, что он чего-то, а может, кого-то ждет.

Рядом бродил Гарри и громко сетовал на то, что из-за незатянувшейся раны он не может показать, как следует метать копья. Кир, охраняя Ровену, стоял за скалой.

– Кир, можешь размяться со всеми, если хочешь. Мне никто не причинит вреда – тут столько воинов, – сказала молодая женщина.

– Я никуда не пойду, – свирепо глядя на Лайона, ответил тот.