И что же? Венявский не только занял первое место, но и покорил публику участием в пении Кристины. Когда она пела арию Гуно, скрипач поддержал ее голос своей волшебной скрипкой, как это он уже делал когда пела Аделина или Ольга, и голос певицы зазвучал совершенно неожиданной красотой. Это пела не только Кристина Нильсон, с ней вместе пели скрипка и рояль. Торжественная, возвышенная, хватающая за сердце музыка. Даже серенада Брага под волшебным смычком скрипача зазвучала по-новому, глубже и благороднее.

Благодарные журналисты, на следующий день, может быть отражая энтузиазм публики, а может быть по другим причинам, напечатали одновременно и единогласно во всех венских газетах:

«Венявский играл как бог».

Скрипач прочитав такую похвалу рассмеялся и добавил себе под нос.

— Этот бог еле дышит, словно старая крестьянская кляча.

В это время в Вене гостило множество поляков из Галиции. В министерских креслах восседали Потоцкие, Голуховские, Грохольские, Земляковские. Возможно, что это и повлияло на успех волшебника-скрипача, после того как была преодолена первоначальная инертность венцев.

Венявский довольный успехом, выехал в Галицию, задержался по дороге в Праге. Свои концерты в Чехии он считал долгом по отношению к маэстро Панофке, который в свое время направил его на путь скрипача-виртуоза. Еще и теперь ему слышится голос чешского мастера:

Il va faire sonner son nom! *

Знакомство с Бедржихом Сметаной обязывало к многому. Кроме того его самого привлекала старая гуситская Прага с ее мостами, ратушей, Градом, узенькими уличками, великолепными соборами. Венявский любил этот город. Любил пльзеньское пиво, горячую ветчину с острым хреном. Он любил музыкальную публику Праги и мелодии Сметаны.

Львов с наместником, Краков с Академией, польские университеты, средние и народные училища, — все то что выросло после разгрома Австрии под Садовой, было новостью для скрипача. В театрах ставят пьесы польских драматургов, появились польские газеты, журналы.

Скрипач еще помнит времена германизации. Помнит год ликвидации вольного города Кракова.

Венявский ездит по Галиции вдоль и поперек — от Кракова до Станиславов, от Броды до Черновиц, от Сонча до Дрогобыча, задерживается во всех местах, где его хотят слушать. Лиско, Санок, Бережаны или Буча — ему все равно. Достаточно, если он по своему сыграет «Ушла моя перепелочка в просо» — земляки подбрасывают вверх шапки, а когда заведет своим смычком песенку «Пие Куба до Якуба, Якуб до Михала», — восторг доходит до предела.

________________

* Il va… (франц.) Он прославит свое имя!

Газетчики во Львове начали делать кислые мины. Тогда вместе с Людвиком Марком он сыграл «Волынщика» и добавил Баха.

С Марком он исполнил Крейцерову сонату, как когда-то с братом Юзефом, и скрипичный концерт Бетховена.

— Если и после этого останутся еще недовольные зоилы, то сыграем им Концерт ре-минор. Пусть продолжают жалеть, что ревматизм испортил мою правую руку. А для них, для всех остальных, еще раз Полонез ля-мажор, еще раз «Ушла моя перепелочка».

Успех сопутствовал скрипачу и во Вроцлаве, Колобжеге, Бытоме, Быдгощи. В Кракове Венявский играл с Артуром Никишем, тогда еще пианистом. Программа исключительно для капризных меломанов. Старые стены столицы Пястов не раз слышали знаменитейших музыкантов, — еще при дворе Ягеллонов. Здесь родина и братьев Контских.

— Дадим им музыку, чтобы не забывали Венявского и Никиша. Пусть-ка графы от Шляка и из дворца под Баранами, пусть сапожники Кроводжи и бондари из Старого Рынка услышат родную музыку и мелодию материнской песни.

— Эх, играй скрипочка Гроблича, — расчувствовался Венявский, медленно гуляя по Кракову, по родной польской столице. Скрипка моего детства, дорогой Люблин, с величественными воротами, с королевским замком, со старым рынком, так похожим на краковский, с садами и огородами, с городским глашатаем, с Михалом, со старой нянькой, с толстой, словно крепостная башня, кухаркой. Как же не любить, не помнить. Так играй же, моя скрипка, — именно «Перепелочку» — мелодию моего сердца.

Уже позади триумфы в Венгрии, Берлине и Румынии. Концерты с аплодисментами, восторг слушателей, дифирамбы рецензентов. Венявский очень устал. Уже несколько лет он не был в России И решил туда вернуться. Путешествие за «золотым руном» он начнет с украинских степей. Там любят слушать скрипачей. Новый импрессарио Володя Петербургский устраивает турне. Он гарантирует и даже готов выплатить жене маэстро значительную часть гонорара авансом. Иза едет с мужем и не отстает от него ни на шаг. Скрипач все еще не слушает врачей и не пополняет их предписания. Он не хочет ехать ни в Наугейм, ни в Мариенбад, не хочет принимать лекарства, не желает принимать процедуры. Его мучит астма, удивительная болезнь, которая приходит внезапно и внезапно уходит. Во время припадка у скрипача вылезают на лоб глаза, кажется что пришел его последний час. Через несколько минут все проходит, скрипач играет, как ни в чем не бывало… Володя любит Венявского, возит его из

— 367 ~

Пензы в Орел, Тулу, Новгород. Звание солиста его императорского величества действует как магнит, не меньший чем виртуозность скрипача, его азарт, вино и всем известная общительность. В богатых торговых и промышленных городах имя Венявского привлекает помещиков, купцов, чиновников и офицеров. Можно не только послушать великолепную музыку, но и распить со скрипачем бутылочку шампанского, поставить на орла или решку, посмеяться над анекдотами и остротами скрипача, друга и приятеля Рубинштейна! Балакирева, Чайковского, Римского-Корсакова. За столом вряд ли найдешь лучшего компаньона, чем Венявский.

— Устроить ему прием стоит. Он не подведет.

— Душа человек! — говорят русские.

Тоже самое в Берлине. Не так давно там появились стишки:

Wer einst ein Geiger weltbekannt,

Henri Wieniawski zubenannt,

Konnt spielen Kunst- und armiutvoll

Und wollt es tun im Saal bei Kroll.

Первый грозный сигнал болезни был связан как раз с этим четверостишием. Он приехал на концерт и с ним случился тяжелый припадок. У него остановилось дыхание. Смерть заглянула в глаза. Директор берлинской Высшей музыкальной школы Иозеф Иоахим привел с собой всю консерваторию, чтобы ученики могли услышать настоящую музыку. Сам будучи знаменитым скрипачем он испугался известия поступившего из-за кулис. Венявский приехал, но играть не может. Припадок астмы. Действительно, скрипач хрипит, ему душно, ему нечем дышать.

— Что можно сделать чтобы спасти положение? — спросил он Венявского.

Скрипач отдал ему свою скрипку и попросил сыграть первое отделение концерта.

Иоахим взял инструмент и вышел на сцену. По-видимому ему придется исполнить весь концерт. Это разочарование для публики. Но едва он исполнил «Чаконну» Баха, как на эстраде появился Венявский. Ему дали солидную порцию морфия, после которой он едва держится на ногах, но берет свою скрипку и исполняет номер за номером, превосходно и со стихийной силой.

Тяжело больной человек, преобразился в гипнотизера: публика была околдована его игрой.

Иоахим не мог прийти в себя от изумления. Этот эпизод позднее был описан в следующих стишках:

Trat vor — da lauschte alles stumm —

Und neigt sich vor das Publikum;

Doch bei dem ersten Geigenstrich

Was ist geschehen? — Entfärbt sich

Und bricht zusammen schwach und krank.

Doch jetzt herfuür ein Retter sprang,

Der schwingt zur Bühne sich behind,

Erfasst des Geigers Instrument, verneigt sich

Und beginnt dann fein:

— Ich tret für den Kollegen ein… *