— Овации, обращенные к жене и родителям, ваше превосходительство, этого еще не бывало во время концерта, — нашептывали прихлебатели. Третий концерт в Варшаве Венявский давал 7 мая. На этот раз без оркестра, а под аккомпанемент брата Юзефа, в том же зале Шляхетского Собрания, в котором они когда то в юности, уже давали свой концерт.

Необыкновенно большая программа концерта состояла из музыкальных номеров и декламации Елены Моджеевской. Зал Собрания, был переполнен. Слушатели не жалели рук, аплодируя выступавшим. После многих лет ссоры из-за мадемуазель Турно, Генрик и Юзеф снова встретились на эстраде.

Пришли воспоминания. Да, Людвика окончательно поссорила братьев. В то время, в Познани они исполняли Полонез Генрика. Суровые познанцы расчувствовались услышав Мазурку. Именно там он написал Souvenir de Posen. Это произведение очаровывало мощной, трогательной, хватающей за душу, мелодией.

„Он так сумел очаровать дам с чувствительной душой, что они не могли противостоять его волшебной силе. Две дамы даже истерически заплакали и не могли слушать трогательно-волшебную музыку мазурки." Именно тогда и началась ссора братьев, ибо Генрик написал в честь познаньской красавицы песню под названием «Понимаю».

Братья исполнили по памяти, без нот, Сонату. Их исполнение, их идеальная сыгранность приносили им огромный успех на многих эстрадах Европы. Братья играли так, будто это был не дуэт, а один инструмент со свойствами скрипки и рояля. Концертный дуэт Опус 8 еще больше подогрел восторженное настроение слушателей. Трио Шуберта Си-бемоль-мажор, с Гебельтом, игравшим партию виолончели, фантазия Эрнста «Пираты», Легенда и Полонез ля-мажор — вот программа-монстр варшавского концерта. Аплодисментам, овациям не было конца. Вея пресса подчеркивала восторг публики от игры великолепного скрипача и не менее талантливого пианиста Юзефа Венявского.

Родители вернулись в Люблин, Генрик с женой вырвались в Германию. Доктор Венявский купил в Варшаве Большую энциклопедию Оргельбрандта, его сын читал в дороге «Обрывы» Ежа и «Красную шапку» Захарьясевича. Виртуозу не удалось проехать в Париж. Разгорелась франко-прусская война.

И снова пожар, снова несчастья, новые надежды и тяжелое разочарование.

Поляки воевали по обеим сторонам фронта. «Бартек победитель» проливал кровь за ненавистных пруссаков, а в рядах французской армии геройски дрались польские эмигранты.

И только осенью солист его императорского величества с супругой вернулись в Петербург. Столица царской империи очень интересовалась франко-прусской войной. В Метце объявлена республика. Император Наполеон попал в плен к пруссакам. Конец наполеоновской легенды. Был ли тогда в Европе впечатлительный человек, который не задумался бы над превратностями человеческой судьбы? Был ли тогда на свете хоть один поляк, которого не потрясли бы до глубины души происходившие события? Снова возник призрак неведомых предопределений.

Разве в польской жизни нет мотивов для создания оркестра с невиданными инструментами, со звуками смерти, хриплыми и безумными? О, польская музыка, где твое место? Поэзия высоко подняла знамя народных чаяний, а ты путаешься среди куявяков, полек и оберков. Что принесли польской музыке годы 46, 48, 63? Кто запечатлеет в звуках нынешнюю драму?

Столько красоты погибает безвозвратно! Пусть красота поставит имя нашего народа во главе человечества. Но кто об этом думает? Теперь все заняты мыслями о пользе, о выгоде, и стеной прибылей хотят оградить наш народ от несчастий. Неужели же на польской скрипке не удастся выразить нашу действительность, такую отличную от жизни других народов мира.

— О, скрипка! дай мне силу титанов, — молился Венявский. Пусть хоть раз в жизни я выражу в музыке долю и недолю моей великой Родины.

Нет. Поездка не принесла ожидаемого облегчения. Генрик очень тяготился необходимостью скрывать свою связь с Ольгой Петровной. Теперь он боялся разоблачения пуще прежнего, ибо жена снова ждала ребенка. Они поддерживали оживленную корреспонденцию с родителями, которые готовили дом к приезду Изы на роды. А тем временем, почти под новый 1871 год в Петербург приехала пани Регина Венявская. Дело в том, что роды прошли иначе, чем предполагалось: на свет появились близнецы. Этому чрезвычайно радовалась Фекла. Да и Гжесь заглядывал в спальню.

Генрик давал концерты в Петербурге и Гельсингфорсе. Привез крупный гонорар и… воспаление горла. Болезнь держалась упорно. В феврале по договору он должен был выступить в Вене, концерт пришлось отложить. Венявский написал письмо своему аккомпаниатору профессору Антонию Дорру: „Сегодня ночью я вернулся из Гельсингфорса. Два концерта принесли мне вопреки ожиданиям 1800 рублей. Ныне я болен (сильная ангина). Долгое время не смогу работать. Если состояние моего здоровья улучшится, — приеду в Вену в марте. Однако, пока что ничего точно об этом сказать не могу, кроме того, что моя супруга преподнесла мне в качестве новогоднего подарка пару близнецов. Таким образом, ты видишь сам, дорогой Дорр, что мне не удалось создать такие классические дуэты, как это умел делать Шпор, но за то я создал шедевр, который ему был не по силам." Это письмо было напечатано в 1871 году.

Париж, начиная с прошлого лета живет как на вулкане. В Петербурге жизнь течет спокойно и ровно. Опера, драма, комедия, концерты. Консерватория работает нормально. Билеты надо покупать заранее, на несколько дней раньше. Везде полно веселой публики, везде толпы народа. Даже цирк дает по два представления и все равно вывешивает аншлаг. Скрипач чрезвычайно занят. Близнецы устраивают в доме вокальные концерты. Запах пеленок ничем нельзя заглушить. Иза с детьми уедет летом в Люблин. Однако до лета еще далеко. Ольга просит скрипача проводить у нее свободное время.

Иза теперь не так остро ощущала отсутствие мужа, как когда-то. Этого не позволяли многочисленные обязанности.

Квартира Ольги ему так же знакома, как своя. Да и сама Ольга, хотя оставалась прежней очаровательной женщиной, стала привычной, повседневной. Он приходил к ней, радуясь, что на несколько часов избавится от домашних забот.

Однажды он поделился с Ольгой своими концертными планами на осень.

Он предлагал дать несколько концертов сообща.

— Я не знаю, что осенью со мной будет, — певица избегала темы.

— А что может случиться? Будешь лучше петь, чем теперь, — настаивал скрипач.

— Я тебе даю обещание, что ничего от тебя не скрою, — успокаивала его, Ольга.

— Ах, если бы так было. Я не хочу никаких перемен, — тревожно сказал виртуоз.

— Я тебя прошу об одном. Люби меня Генрик, ибо наша идиллия заканчивается.

— Что такое? О чем ты говоришь, милая? — широко открыл глаза скрипач.

— Я тебе сказала, что сообщу, когда моя жизнь должна будет измениться.

— Не понимаю. Ты влюбилась в кого-нибудь?

— Нет! Успокойся. Конечно нет!

— Я тебя чем нибудь обидел, оскорбил?

— Нет, я к тебе привыкла как к мужу. Я тебя всегда считала своим мужем.

— Говори ясно, не задавай мне ребусы и шарады.

— Придет время — окажу, должна буду сказать.

— Не понимаю. Должна будешь сказать?…

— Теперь позволь мне обнять тебя, прижаться к тебе; я хочу быть беспомощным ребенком в твоих объятиях. Я знаю, что у тебя родились близнецы.

— Родились, но причем тут твои слова? Какая между ними связь?

— Никакой. Я на момент хотела быть твоим ребенком.

— Ты была бы импозантным ребенком. Жалею, что я не умею рисовать или ваять.

— Зато в звуках у тебя нет тайн. Ты знаешь? Может быть мы еще перед твоим отпуском устроим концерт?

— У меня не готова программа. Я не хотел бы повторяться.