Киприан оказался настроен менее радикально. И поэтому ему не везло. Он бесцельно прошел через Камергерский переулок, миновал Кузнецкий Мост, чуть ли не бегом пробежал Фуркасовский переулок и замер на перекрестке Мясницкой и Кривоколенного. Широкая Мясницкая обещала больше вариантов, тихий Кривоколенный манил непонятным Киприану аристократизмом. Логика упорно отмалчивалась, и Киприан на свой страх и риск выбрал аристократизм.

Поначалу средний сын боялся прогадать, в результате были безвозвратно потеряны попытки взглянуть на владелиц остроносых туфелек на шпильках, босоножек «Marc O’Polo» и изысканных туфелек с пряжками, встреченных им в ЦУМе. А сейчас переулок уже заканчивался, солнце катилось к закату, а ничего подходящего Киприану так и не встретилось. Более того, он не увидел вообще ни одной пары женской обуви. Страдалец с тоской вспомнил лакированные леопардовые ботильоны, встреченные им на площади Воровского, но не бежать же обратно!

И неожиданно поймал себя на мысли об утраченных возможностях. В довершение ко всему в обветшалом Потаповском переулке его обдал брызгами промчавшийся мимо «ламборджини». Киприан даже не успел подумать, какие превратности судьбы привели владельца дорогого «итальянца» именно сюда, как авто затормозило, задним ходом подобралось к обрызганному, еще раз обдало его из лужи и остановилось. Киприан безнадежно размазывал грязь по дорогому от-кутюрному пиджаку, когда дверца плавно поднялась вверх и… О чудо! Взору Киприана явились стройные женские ножки в очаровательных узеньких туфельках.

– Извините, я обрызгала вас, – мелодично заметила их хозяйка. – Готова подвезти до ближайшей химчистки и оплатить чистку. Кстати, меня зовут Агриппина…

Решительно вздохнув, Киприан поднял глаза…

Ивану повезло в этот день меньше всех. Вернее сказать, ему совсем не повезло. Уже на пятой минуте он совершенно забыл о цели своего похода и, шагая по Газетному переулку, распугивал прохожих невнятными восклицаниями: «Нужно увеличить у них температуру и посмотреть, что из этого получится!» Налетал на кого-то, не всегда извинялся и брел дальше. «Нет! – вдруг осенило аспиранта. – Нужно и влажность повысить! Иначе смысл?..» – и кинулся домой, чтобы срочно записать проблеснувшую идею.

– Нашел? – прямо с порога, даже не поздоровавшись, поинтересовался Царь.

– Влажность! Нужно повысить и температуру, и влажность! – радостно возвестил Иван, кидаясь к ноутбуку.

– Понятно, – нехорошо как-то, не по-доброму, усмехнулся Пафнутий Сильвестрович. – А старшие-то братья твои порадовали отца, замежду прочим… В отличие от тебя… Они невест себе уже нашли… Да…

– А-а-а? – промычал от компьютера младшенький, надежда отцова и гордость – ученый все же будущий. – Старшие? А-а-а! Бать, я завтра… Честное слово!

– А старшие-то братья твои время зря не теряли, замежду прочим… В отличие от тебя… – ехидно заметил Царь. – Они невест завтра на ужин пригласили… Да…

– Бать, завтра, – снова пообещал Иван. – С утра пораньше встану и сразу в город, на поиски…

– Погляжу… – немного смягчился Пафнутий Сильвестрович.

Утром Иван, как и обещал, отправился в город, а если точнее – в Александровский сад.

– Там публики много, кого-нибудь найду, – пояснил он свой выбор волнующемуся родителю. И получив благословение на поиски, отбыл в означенном направлении. Правда, он неосторожно захватил из подсобки сачок и морилку с распрямилкой, а Царь опрометчиво не проводил сына до самого выхода. Таким образом, отобрать отвлекающее орудие было некому. Поэтому вечером Иван вернулся домой счастливый, с полной бабочек и жуков морилкой.

Увидев хмурые лица родственников, энтомолог сразу смекнул, что совершенно зря заглянул с утра в подсобку. Но в экстремальных ситуациях мозги у него работали хорошо, поэтому он сообразил крикнуть: «Я уже близок к тому, чтобы найти эти самые туфли!» – и прошмыгнул в свою комнату раньше, чем в отношении него были приняты репрессивные меры.

На следующий день провожали любителя насекомых всем семейством. Отобранные Пафнутием Сильвестровичем баночки, сачки и ловушки были закрыты в подсобке, а ключ демонстративно повешен на шею, Киприаном – проверен рюкзачок, в который Иван уложил бутерброды и бутылку воды, а Лукьяном коварно обысканы многочисленные карманы разлетайки-штормовки. И найден-таки складной сачок и небольшая баночка-морилочка. После чего младший брат был насильно выдворен из дому с наказом без результатов не возвращаться.

Иван появился дома около восьми вечера, очень довольный собой и с результатами: он приобрел первое издание «Жизни насекомых», книги Вайднера и Шнейдера, а также несколько томиков Хэрриота, Даррелла и Гржимека, как будто случайно затесавшиеся в эту компанию.

На следующий день упорно отказывающегося следовать семейной традиции аспиранта обыскали не только на предмет ловушек для насекомых, но и на наличие денег, кои безжалостной рукой Лукьяна были вытащены из всех многочисленных карманов и карманчиков брюк, рубашки и ветровки. Вмиг погрустневшего Ивана в очередной раз препроводили из квартиры с наказом исполнить-таки свой долг. К вечеру будущий ученый вернулся совершенно счастливый и братья уже были готовы подумать, что он нашел избранницу – будущую невесту и, значит, по поводу приданого можно больше не волноваться. Но оказалось, что на лодочной станции спасатели презентовали ему огромного, просто невероятной величины, жука-плавунца, и весь оставшийся день Иван ползал по берегу в поисках хотя бы приблизительно таких же гигантских экземпляров.

Становилось ясно, что простыми методами Ивана никоим образом не заставить искать себе суженую. Братья горе-ученого уже успели сыграть свадьбы со своими избранницами, а у Ивана даже намека на невесту не было.

Царь не знал, что и делать. По этому поводу решили собраться на семейный ужин, на который прибыли братья с женами.

Пафнутий Сильвестрович все время расспрашивал старших сыновей, как им в браке, те, словно по-заученному, отвечали, как у них все хорошо, Царь кидал многозначительные взгляды на младшенького, но тот вроде как на инсинуации не реагировал.

Пафнутий Сильвестрович в сердцах отхлебнул горячий чай из чашки, обжегся, хотел было ругнуться по привычке, но только крякнул, взглянув на Пелагею с Агриппиной, напряженно выпрямивших спины.

– По-купечески буду… – и взял блюдце.

– А чем занимаетесь вы? – обернулась к Ивану жена Лукьяна, крутя на тоненьком пальчике кольцо из белого золота с пятикаратным бриллиантом.

– А он у нас бестолковый, – схрустывая сухарик, заметил средний сын.

– Цыц у меня! – зыркнул на средненького Царь. – Умный он. Вон, диссертацию пишет. Про эту, саранчу. Как южный климат влияет на длину ее пяток. Далеко они там прыгают или нет.

– Саранча – летает. А прыгают – кузнечики! – поправил отца Иван и повернулся к Пелагее: – Я изучаю влияние субтропического климата на длину крыльев у саранчи и кобылок.

– Вы изучаете лошадей? – взглянула заинтересованно и Агриппина, выставляя в сторону Пелагеи безымянный пальчик с обручальным колечком: сапфир в окружении россыпи бриллиантов, мол, мы тоже не лыком шиты.

– Да нет, кобылка голубоватая – Oedipoda caerulescens. Тот же отряд, что кузнечики и саранча, прямокрылые, – начал рассказывать аспирант, но девушки уже потеряли к нему всякий интерес.

Иван что-то еще пытался говорить, но, поняв, что его не слушают, замолк. Покрутил на столе блюдце с чашкой. Поправил складочку на скатерти. Прислушался к разговору, из вежливости попытался принять в нем участие, но вскоре потерял интерес к колебаниям курса валюты, стоимости кругосветного путешествия на «Royal Princess», новому платью жены японского посланника, в котором та была на последнем приеме, и прочим великосветским штучкам.

И тут раздался спасительный звонок. Аспирант торпедой сорвался с места и под удивленными взглядами родственников понесся в прихожую. Он был готов расцеловать пришедшего, спасшего его от абсолютно не интересных разговоров. Распахнул дверь и замер: перед ним стоял совершенный ангел, давил кнопочку звонка и не видел, что дверь открыли, потому что читал. «Опыты» Монтеня, как разглядел сверху на странице Иван. И сердце его начало медленно таять, как ледники горы Джомолунгмы.