Грей еще крепче сжал ее, возможно, потому, что она это сказала, возможно, почувствовал в ней перемену. Вместо того чтобы еще больше испугаться, она разозлилась. Но Анник смотрела на Гальба:

– Вы говорите о выборе? Зачем вы дразните меня тем, что я бы сделала, если б получила свободу? Это как детская игра – «пуговица, пуговица, у кого пуговица?». Пуговица у англичан. Что вы с ней сделаете?

Гальба это понравилось, он предпочитал, чтобы она не боялась. Он допил кофе и отставил чашку.

– Я предлагаю обмен. Мне нужна информация, которая у вас в голове. А вам нужен выход из западни, в которую вы попали. – Анник молча ждала. – В обмен на планы Альбиона вы будете защищены от Фуше. Я уничтожу Леблана. Это в моих силах. Я дам вам новое имя и дом, анонимный и безопасный, где никто не будет вас преследовать. – Он не спускал глаз с ее лица. – Передав мне планы, вы избавите себя от груза тысяч смертей, которые принесет вторжение. Что бы ни случилось, это уже не будет вашей ответственностью.

Анник почувствовала озноб, поняв, что ее могли соблазнить несколько хорошо выбранных слов. Ей очень хотелось освободиться от трудного выбора. Она почти хотела закрыть глаза на вред, который принесет Англия ее стране, и побыстрее избавиться от этих планов. Гальба заметил ее колебания, и она устыдилась.

– Это честная сделка, Анник. Принимаете?

Дойл и остальные притворялись, что заняты кофе или пятном на стене, только бы не смотреть на нее. В камине потрескивал огонь. Анник уже поинтересовалась дымоходом, он был перегорожен решеткой. В этом доме перекрыта каждая щель. Выхода отсюда не было.

Ее освободят от ужасного выбора. Они умны и хитры, они точно знали, что ей предложить.

– Месье Гальба, я не хочу, чтобы меня допрашивали те, кто сторожит вашу дверь. Я не хочу возвращаться к Фуше, не очень приятному хозяину. Но я скорее вернусь в Париж и стану для него распутницей, как моя мать, чем стану предательницей для толстого, седого и хитрого английского шпиона вроде вас.

Эйдриан хохотнул, вскочил с кушетки и подошел к окну. Мэгги на другой стороне комнаты подавила смешок. Грей крепче сжал ее плечо. Еще крепче.

Анник смотрела на узор ковра, не узнавая цветы. Может, таких и не существовало. Но ей больше не хотелось никуда смотреть.

– Французская патриотка, – сказал Гальба. – Полнейшая неразумность. Мы, по крайней мере, выяснили свои позиции.

Когда Анник рискнула поднять глаза, его лицо было совершенно бесстрастным. Возможно, в душе он смеялся. Коты наверняка веселились, когда мышь пыталась вырваться от них.

– С этого момента разговор становится предсказуемым. Джайлс… – Юноша, ставивший чашки на серебряный поднос, тоже смеялся, не делая попытки это скрыть. – Джайлс, проводи мадемуазель… Нет. Мы прекратим эти французские глупости и дадим ее мыслям лучшее направление. Проводи мисс Анник и представь ее Тини как нашу гостью. Затем отведи ее в спальню Грея и оставь там. – Гальба встал. – Спокойной ночи. Мы еще поговорим. Нам есть что обсудить.

Грей заботливо поднял ее и помогал стоять.

Они знали, что планы Альбиона у нее есть, и собирались их получить, а все это радушие – лишь маска, скрывающая это желание. Лучше смотреть на вещи реально.

– Спокойной ночи, месье Гальба. – Она сделала реверанс, как поступила бы девочка из хорошей семьи. – Мы обсудим все, что хотите. Но пока я в этом доме, я не буду ни есть, ни пить. Так что у вас совсем немного времени, чтобы со мной покончить.

– Впечатляющая женщина, – сказал Пакстон, когда за ней закрылась дверь. – Поздравляю, что вам удалось вывезти ее из Франции.

– Может, Фуше подсадил ее к нам, чтобы свести Грея с ума? – Эйдриан все еще улыбался.

– Может быть, – ответил Дойл. – Мы даже не знали, насколько она хороша.

– Я знал. – Грей очень ею гордился.

– Если ты знаешь Анник так хорошо, скажи мне, как мы толкнули ее на подобную глупость? – Эйдриан плотно задернул шторы, не оставив даже щелки, куда мог бы просочиться свет из комнаты. Он был абсолютно серьезен и раздражен, когда повернулся к ним. – Это ее я должен был сегодня ночью вытаскивать из окна второго этажа. Как видите, она несправедлива. – Он метнул взгляд на Гальба. – Я не позволю вам делать с ней что-нибудь ужасное.

– Никто и не собирается причинять девушке вреда, если, конечно, Тини не покусает ее по дороге наверх. – Дойл поднял бровь:

– Вы ожидаете, что это сработает? Против ее политического идеализма в таком возрасте?

– Я надеялся устроить продолжительный диалог и предотвратить такого рода бравурное представление, которым мы только что наслаждались. К несчастью, она задумала этот фарс раньше, чем я заговорил с ней.

– Вы думаете, это блеф? – спросил Дойл. – Я – нет.

Гальба посмотрел на Роберта:

– Твое мнение?

– Не блеф.

– Эйдриан?

– Не блеф. – Гальба кивнул:

– Таково и мое мнение. Я назвал это бравадой, хотя на самом деле она поступила весьма разумно. Это единственное оставшееся у нее оружие. Полагаю, она не будет даже пить.

– И пить. Ничего. – Грей закрыл глаза, стараясь вспомнить, когда он почувствовал ее намерение. – Она задумала это, отказавшись от кофе. Она все решила, услышав ваше предложение, но в какой-то миг она хотела сказать «да». Она не собирается так легко сдаваться.

– Она дает нам меньше двух дней, чтобы убедить ее разумными доводами или наглядно показать, что мы злодеи, – сказал Гальба. – Безоружная пленница вырвала из наших рук контроль над ситуацией. Восхитительно!

Дойл раскинулся в большом кресле у огня, положив ноги на железную подставку для дров. Мэгги сидела на низкой оттоманке, прислонившись к его колену. Она вздрогнула и села прямо:

– Вы говорите, девочка уморит себя голодом, если вы ее не отпустите?

– К такой возможности она готовилась всю свою жизнь, – мягко ответил Гальба. – Мы ее враги, Маргарита, и мы загнали ее в угол. Она безрассудная, вспыльчивая и к тому же очень молодая.

И чертовски неосторожна со своей жизнью, подумал Грей.

– Проклятый Сократ…

Эйдриан хотел что-то сказать, затем подошел к Джайлсу, чтобы помочь ему с уборкой.

Гальба постучал по резному подлокотнику кресла.

– Планы Альбиона – серьезная ответственность для молодой девушки. В конце концов, мы освободим ее от них. А тем временем мы должны найти другие методы, чтобы убедить ее.

– Я могу взять ее к себе, прежде чем вы убьете бедную девочку в своей глупой игре с вашими глупыми секретами. – Мэгги нахмурилась. – Полагаю, вас бы удовлетворило, если бы она покончила с собой, чтобы избавиться от вас.

– Мы ей этого не позволим, Мэгги. Не так просто найти молодую красивую француженку по эту сторону Ла-Манша. – Дойл опять прислонил жену к своему колену и заключил в медвежьи объятия. – И Роберту это не понравится.

– Тогда Роберт не должен доводить ее до крайности! – резко сказала она.

– Мы все в ответе. – Эйдриан взял пустой бокал Пакстона. – Грей укладывает ее в постель, а остальные лукаво и дружески слоняются вокруг. Мы настолько хитры, что мне становится тошно.

– Хитры, – согласился Дойл. – Это верно. – Эйдриан выразил свое мнение, забрав наполовину наполненную кофейную чашку Дойла, и унес ее.

– Хокер. – Ответом Грею был раздраженный взгляд юноши. – Не делай ее меньше, чем она есть. Она не просто дружелюбная, красивая Анник. Помни это. Она – Лисенок, и это – игра.

– Пока с равным счетом, – заметил Дойл. – И я не чувствую себя, как обычно, выдающимся. Еще мне совсем не нравится, что Римз дышит мне в затылок. Он добьется полномочий, если до этого дойдет.

– Есть и другие способы. – Грей сжимал и разжимал кулаки. К несчастью, он не может разукрасить ими Римза.

– Думаю, полковник может упасть с лошади. – Эйдриан перестал складывать посуду, чтобы подумать. – Или съесть что-то неподходящее. Или найти кобру в постели.

– Много такого случается, – подтвердил Дойл.