– Уговори Жизель продать дом, Бо. Начните новую жизнь где-нибудь еще, – предложила я.

– Ей все равно. Ее ничто не беспокоит. Что мы сделали друг с другом, Руби? – спросил он.

В горле у меня застрял комок, и непрошенные слезы потекли по щекам. Какое-то время я не могла произнести ни слова.

– Мы влюбились, Бо. Вот и все. Мы влюбились.

– Руби…

– Мне надо идти, Бо. Пожалуйста.

– Не говори «до свидания». Просто повесь трубку, – сказал он мне, и я так и сделала, но сидела у телефона и рыдала, пока не услышала, что проснулась Перл и зовет меня. Тогда я вытерла глаза, глубоко вздохнула и вновь постаралась заполнить свои дни и ночи таким количеством работы, чтобы только не думать и не сожалеть.

На меня снизошло тихое смирение. Я чувствовала себя монахиней, проводящей большую часть своего времени в спокойных размышлениях, рисуя, читая и слушая музыку. Забота о Перл была теперь тоже полноценной работой. Она была очень активна и ко всему проявляла любопытство. Мне приходилось постоянно следить за ее безопасностью, убирая все режущее, колющее, падающее – все, что могло хоть как-то навредить ей. Иногда Молли присматривала за ней, в то время как я делала покупки или хотела немного побыть одна в тишине.

Поль тоже был очень занят и, как мне казалось, намеренно загружал себя работой. Он вставал с рассветом и иногда уезжал, до того как я спускалась к завтраку. Порой он даже не возвращался к ужину. Он сказал мне, что его отец все меньше и меньше занимается консервным заводом и поговаривает об отставке.

– Может, тогда тебе следует нанять себе менеджера, – предложила я. – Ты не можешь делать все один.

– Подумаю, – пообещал он, но я видела, что ему нравится быть в цейтноте. Как и я, он не выносил досуга, потому что тогда приходилось думать, во что превратилась его жизнь.

Я подумала, что теперь так и будет, пока мы оба не станем седыми и старыми. Мы будем сидеть бок о бок в качалках на галерее, глядя на бухту и размышляя над тем, как сложилась бы наша жизнь, не прими мы тех решений, которые показались нам правильными, когда были молодыми и импульсивными. Но однажды в конце месяца, вечером, после ужина зазвонил телефон. Поль уже устроился в своем любимом шезлонге и раскрыл деловой журнал. Перл спала, а я читала роман. В дверях появился Джеймс.

– Мадам к телефону, – объявил он.

Поль поднял глаза. Я передернула плечами и встала.

– Может, это Жанна, – предположила я. Он кивнул. Но это был Бо, который говорил мертвым голосом, очень тихо, еле выговаривая слова. Я даже засомневалась, он ли это.

– Бо? В чем дело?

– Жизель. Мы на ранчо. Мы здесь уже больше недели.

– О, – сказала я, – значит, она про нас знает?

– Не в этом дело, – ответил он. У меня перехватило дыхание.

– А в чем же тогда, Бо?

– Ее покусали москиты. Сначала думали, ничего особенного. Конечно, она жаловалась, всех извела, но я растер ее спиртом и забыл об этом. А потом…

– Да? – Ноги у меня стали ватные, я еле стояла.

– У нее начались жуткие головные боли. Ничего не помогало. Она выпила почти пузырек аспирина. У нее началась лихорадка. Вчера ночью лихорадка усилилась, и начался бред. Мне пришлось вызвать врача из деревни. К тому времени, как он прибыл, ее уже парализовало.

– Парализовало!

– Она в бреду. Ничего не понимает, даже кто я такой, – сказал он потрясенно.

– Что сказал врач?

– Он сразу же понял, в чем дело. Жизель подхватила энцефалит Св. Луи, воспаление мозга, вызванное вирусом, который переносят москиты.

– Моn Dieu, – сказала я, сердце тяжело застучало. – Она в больнице?

– Нет, – ответил он быстро.

– Нет? Почему нет, Бо?

– Врач сказал, прогноз неважный. Не существует известного лечения болезни, когда она передается подобным образом. Это – его буквальные слова.

– Что это означает? Что с ней будет?

– Она может пребывать в этом состоянии какое-то время, – произнес он голосом, лишенным каких-либо чувств, пустым и потерянным. А затем добавил: – Но никто в Новом Орлеане об этом не знает. Только этот врач и некоторые слуги в курсе того, что произошло, их можно уговорить молчать.

У меня перехватило дыхание.

– Что ты предлагаешь, Бо?

– Мне вдруг пришло в голову, когда я стоял у ее постели и наблюдал, как она спит. Когда она спит, она так похожа на тебя, Руби. Никто бы даже не сомневался.

Сердце у меня замерло, а потом так бешено забилось, что я подумала, мне не хватит дыхания и я потеряю сознание. Я переложила трубку к другому уху и сделала глубокий вдох. Я поняла, что он предлагает.

– Бо… ты хочешь, чтобы я представилась ею?

– И стала бы моей женой отныне и вовек, – продолжил он. – Разве ты не понимаешь, какая это возможность? – спросил он быстро. – Не надо раскрывать секретов прошлого и не надо никому причинять боль.

– Кроме Поля, – сказала я.

– Что толку в том, если мы все несчастны?

«Смогли бы мы это сделать? – думала я, по мере того как нарастало мое волнение. – Было бы это неправильно?»

– Что будет с Жизель?

– Мы поместим ее в особое заведение, конечно, тайно. Но это несложно будет сделать.

– Это ужасно. Ты же помнишь, как Дафни пыталась сделать это со мной, – сказала я.

– Тогда все было по-иному, Руби. Ты была жива и в полном здравии, и перед тобой была целая жизнь. А какая разница Жизель? Она случайно сделала нам подарок, исправила многое из того зла, что совершила. Судьба не преподнесла бы нам эту возможность, если бы не хотела исправить зло. Приезжай ко мне, – умолял он. – С тобой я смогу очистить свою беспокойную совесть и стать человеком, которого вновь смогу уважать. Пожалуйста, Руби. Мы не можем потерять этого шанса.

– Не знаю. Мне надо подумать. – Я повернулась и посмотрела в сторону кабинета. – Надо обговорить это с Полем.

– Конечно, но сделай это прямо сейчас и перезвони, – сказал он и дал мне номер телефона. – Руби, я люблю тебя, и ты любишь меня, мы должны быть вместе. Судьба наконец тоже это поняла. Кто знает? Может быть, где-то в потустороннем мире трудится бабушка Кэтрин или, может, Нина Джексон наколдовала нам.

– Не знаю, Бо. Все это слишком неожиданно и сложно.

– Поговори об этом с Полем. Это правильно, это хорошо. Так и должно было быть в конечном счете, – сказал он.

После того как мы повесили трубки, я еще постояла немного, сердце билось тяжело и быстро. Конечно, это была возможность, но она таила в себе массу опасностей. Мне придется превратиться в свою сестру, стать Жизель, но ведь мы были такие разные. Смогу ли я сделать это достаточно хорошо, чтобы всех одурачить и навечно остаться с Бо? «Для любви, если она достаточно сильна, – подумала я, – нет ничего невозможного. Может быть, это как раз тот самый случай?»

Я глубоко вздохнула, вернулась в кабинет и рассказала Полю, что произошло и что предложил Бо. Он сидел и с удивительным спокойствием слушал эту историю и фантастическое предложение. Потом он поднялся и пошел к окну. Он стоял там бесконечно долго.

– Ты никогда не перестанешь любить его, – проговорил он с горечью. – Я был дурак, когда думал иначе. Если бы я только послушал свою мать… – Он тяжело вздохнул и повернулся.

– Я не могу ничего сделать со своим чувством к нему, Поль.

Он кивнул и глубоко задумался.

– А может, тебе нужно пожить с ним, чтобы понять, что он за человек на самом деле. Может, тогда ты поймешь разницу между нами.

– Поль, я люблю тебя за то, что ты сделал для Перл и меня и за твою преданность, но наш брак – неполноценный. Кроме того, мы однажды договорились, что, если один из нас полюбит, другой не будет мешать.

Он кивнул.

– Каким я был мечтателем, когда обещал это тебе на галерее бабушки Кэтрин. Ну хорошо, – продолжал он, и губы его скривились в улыбке. – Наконец-то я смогу подарить тебе настоящее счастье. – Глаза его радостно вспыхнули от пришедшей мысли. – Даже больше, чем вы с Бо могли бы ожидать. – Он помолчал, на его лице отразилась твердая решимость.