Как ни привычен был Дадли к заплывам на дальние дистанции, но и он начал вскоре выбиваться из сил. Его тошнило от беспрерывно попадавшей в рот горько-соленой воды, шумело в ушах от рева волн, рябило в глазах от брызг и пены. Дадли уже с трудом переводил дыхание и не делал никаких попыток бороться с волнами. Чтобы сэкономить силы, он расслабил мышцы и держался теперь на воде лишь за счет пробкового пояса. А когда уже стал со страхом подумывать, что его пронесло, наверно, мимо острова, ударился вдруг обо что-то не очень твердое, но с такой силой, что тотчас же потерял сознание…

К счастью, бесчувственное состояние его длилось недолго. Видимо, всего несколько секунд. Открыв глаза, Дадли выплюнул изо рта горькую океанскую воду, протер глаза и осмотрелся по сторонам. В тусклом свете он увидел лишь мокрый песок пологого берега да пену рушащихся волн…

Собрав последние силы, Дадли отполз на несколько метров вверх по песчаному откосу и опять лишился чувств…

Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой темное небо с крупными южными звездами и не слышал больше рева ветра. Видимо, ураган пронесся дальше или, обессилев, угомонился наконец. Только океан все еще сердито шумел где-то невдалеке, не в силах остепенить разбушевавшиеся волны.

Дадли посмотрел на свои герметические часы со светящимся циферблатом. Была полночь. До рассвета, значит, добрых три с лишним часа.

Поднявшись с мокрого песка, он почувствовал, как все его тело тряс озноб.

«Погреться бы теперь у костра…» — с тоскою подумал он и тут же вспомнил, что у него должна быть фляга с коньяком.

Ощупав свой промокший, облепленный песком и водорослями мундир, Дадли действительно обнаружил у пояса флягу. Отстегнув ее, дрожащими руками отвинтил пробку и прямо из горлышка отпил несколько глотков. Он так ослаб, что коньяк перехватил у него дыхание и показался невероятно крепким. Почти тотчас же по всему телу разлилось приятное тепло, постепенно стал прекращаться озноб.

Но что же делать теперь? Куда идти? Где искать остальных членов экипажа авианосца? Да и жив ли хоть кто-нибудь из них?

С этими невеселыми мыслями направился Дадли в глубь острова, ориентируясь по шуму прибоя за своей спиной. Вскоре наткнулся он на какое-то дерево. По шершавому волокнистому его стволу догадался, что это кокосовая пальма. Дальше пошел осторожнее, опасаясь, что дорогу может преградить пальмовый лес или роща. Деревья действительно стали попадаться все чаще, однако они не могли составить еще не только леса, но и рощи.

А вскоре Дадли снова услышал шум океана, уже с противоположной стороны — с той, в которую шел. Значит, остров был не широк. Каков же он в длину?

Дадли повернул влево и снова пошел между стволами пальм. Теперь он не только нащупывал их руками, но и спотыкался о них, так как многие пальмы лежали на земле. Видимо, пронесшийся ураган вырвал их с корнем или сломал у самого основания.

Через полчаса, уже не только согревшись, но и вспотев от нелегкой ходьбы по зыбкому песку, Дадли заметил между пальмами огонек костра. Он почти не сомневался, что развел его кто-нибудь из спасшихся офицеров или матросов, так как знал, что остров Табу необитаем.

У костра действительно грелись двадцать три матроса и пять лейтенантов с авианосца адмирала Диксона. Они тоже узнали Дадли и приветствовали его радостными криками. Потеснившись, пригласили к костру.

— Это все, кто спасся? — спросил инженер.

— Пока — да, — ответил ему лейтенант-коммандер. — Мы пускали сигнальные ракеты и стреляли несколько раз из автомата. Все, кто услышал нас, собрались сюда, остальных будем искать утром. Полагаю, к тому же, что многих занесло на другие острова архипелага.

— А адмирал и другие офицеры?

— О них пока тоже ничего не известно. До острова добрались ведь всего две шлюпки. Остальные либо опрокинулись, либо разбились о рифы.

— Удалось ли спасти что-нибудь из средств связи и оружия?

— Почти ничего. Рацию упустили в воду еще при посадке. Оружие тоже утонуло. Чудом уцелели ящик с ракетами, ракетница да один автомат.

— А продовольствие?

— Только ящик с галетами.

— Дела не блестящие, — вздохнул инженер. — Но ничего не поделаешь… Устраивайтесь, кто где сможет и ложитесь спать — завтра у нас будет много работы.

Сам Дадли расположился под пальмой, неподалеку от костра. Засыпая, он слышал, как переговаривались между собой матросы.

— Да-а, — задумчиво проговорил один из них, — задал нам жару «Большой Джо». Так от него улепетывали, что и не заметили даже, как на рифы напоролись…

— А кто знает, — возразил ему другой матрос, — может быть, и не случайно мы напоролись на них? Могли и нарочно посадить. Авианосец наш все равно теперь ни на что уже не годен из-за радиоактивности.

— Брось заливать! — недоверчиво усмехнулся кто-то.

— А знаете ли вы, ребята, что мы уже топили наши военные корабли по той же самой причине? — включился в разговор матросов боцман Бридж, которого Дадли знал как человека неглупого и далеко не бездумно относящегося к жизни. — Больше того вам скажу — мы отбуксировали недавно в открытый океан и затопили там даже такой корабль, который пять лет назад находился в зоне испытания водородной бомбы.

Утром инженер Дадли, как старший по чину, взял на себя команду над уцелевшим экипажем авианосца. Разделив матросов на две группы, он поставил во главе каждой из них лейтенанта и приказал им самым тщательным образом прочесать остров вдоль и поперек. А когда обе команды, наспех перекусив галетами, разошлись в разные стороны, Дадли с помощью боцмана Бриджа стал подыскивать подходящую площадку для разбивки лагеря. Заметив при этом, что боцман подобрал под одной из пальм упавшие с нее кокосовые орехи, Дадли строго приказал ему:

— Только не вздумайте лакомиться кокосовым молоком, Бридж. Я запрещаю вам это!

— Почему, мистер Дадли? — удивился боцман.

— Что поделаешь, Бридж, нужно быть осторожным. Я приведу в порядок нашу дозиметрическую аппаратуру, и мы с вами проверим тогда эти орехи, пресную воду и вообще все, что может быть пригодно для пищи. И больше чтобы никаких вопросов по этому поводу! Ясно?

— Да уж яснее ясного, — уныло отозвался боцман.

Команды, посланные на поиски, вернулись в разное время. Первая привела с собой еще тринадцать матросов и семь младших офицеров, вторая принесла на носилках, сделанных из бамбука, адмирала Диксона. Рядом с ним, прихрамывая, шли доктор Стоун, два коммодора и лейтенант-коммандер. Вслед за ними двигалась небольшая группа матросов во главе с тремя мичманами.

Адмирал лежал с закрытыми глазами, голова его была забинтована.

— Что с ним? — шепотом спросил Дадли доктора.

— Ничего серьезного, — ответил доктор. — Катер наш разбился у самого берега, а нас слегка ушибло. Моторист утонул. Все, что было в катере, тоже пошло ко дну.

— А рация?

— И рация, — ответил за Стоуна лейтенант Перкинс.

— Положите тогда адмирала в тень под пальмами, я прикажупостроить для него шалаш. А вам, доктор, придется пойти с лейтенантом Кларком и оказать помощь нескольким тяжелораненым, оставшимся на берегу.

— Да, но у меня же нет с собой ни лекарств, ни инструментов… — растерянно развел руками Стоун.

— Все равно вам нужно пойти к ним, доктор, — сурово повторил Дадли. — Это ваш долг.

К вечеру было построено несколько шалашей. В один из них внесли адмирала Диксона.

Он был в сознании, не стонал, ни на что не жаловался, но все еще не имел сил подняться на ноги.

Когда работа была закончена, Дадли выстроил весь свой гарнизон перед шалашами и произнес маленькую речь:

— Офицеры и матросы! Судьба забросила нас на этот не очень гостеприимный остров, и никто не знает, сколько нам придется здесь пробыть. Полагаю, что недолго. Командование, видимо, уже принимает меры для наших поисков. Сами мы, к сожалению, ничего больше не сможем сообщить о себе, так как все наши рации погибли. Но у нас есть ракеты, и мы сможем подать ими сигналы, как только заметим корабли в океане или са. молеты в небе. С этой целью с сегодняшнего дня будут введены специальные посты наблюдения за океаном и воздухом. И вот еще что…