— Что-то вы не в духе сегодня. Что с вами, сударыня? — сказал Безликий, изобразив недоумение. Он произнёс это повартажски, ибо в языке шеилинов такого слова, как «сударыня», или подобного, просто не существовало. Айлен поморщилась.

— Вы всё видели? — спросила она властелина.

— Да, — ответил он, сразу посерьёзнев. — Я тут как раз совершал верховую прогулку. Что вы, интересно, не поделили с Анжаром?

— Он первый на меня напал.

— Ладно. Я сделаю вид, что верю тебе, — сухо сказал Безликий, — но отныне, учти: глаз с тебя не спущу! Ты заслужила наказание, и отныне я лишаю тебя свободы. Стража проводит тебя к хромому кузнецу на западный конец острова. Он за тобой присмотрит.

Старик сидел в удобном кресле у очага и пил ароматный напиток из трав. Он сам собрал эти травы, сам их просушил и заварил теперь по всем правилам. Тишина, царившая вокруг, доставляла ему невыразимое наслаждение. Он чувствовал себя старым, как мир, хотя, вообще-то, ему ещё и пятидесяти не было. Hо он был очень стар. Он сидел, глядя в огонь, и думал о том, какой он старый и мудрый. Как много невзгод и несчастий пришлось пережить ему. Как много страданий, перенесённых в одиночестве…

Такие минуты возвращали его к дням молодости. Тогда он тоже любил посидеть и подумать о том, кто он, какой он. Правда, мысли были другими. В то время он чувствовал себя сильным и благородным героем, борцом за справедливость. Мысли были другими, но ощущение оставалось прежним. Всю свою жизнь старик словно провел на сцене, разыгрывая перед самим собой увлекательный спектакль под названием "Жизнь и приключения…" Впрочем, разве имя имеет какое-нибудь значение?

Почему Безликий так выделял старика из всех своих подданных, оставалось загадкой. Айлен он решил отправить именно к нему.

Со стен подземелья стекала вода, тяжелые капли гулко падали на пол. Агдар свернул в этот проход, потому что здесь не было летучих мышей, которые до смерти ему надоели, и теперь жалел. Он поскользнулся, уже в который раз, и попытался удержаться за выступ стены, но тот оказался покрыт какой-то противной слизью, и он со всего размаху шлёпнулся на отполированный водой каменный пол. Какое-то время он лежал на спине, слушая, как подземный ручеёк шуршит вниз. Снова в голову полезли никчёмные мысли. "Зачем?" — подумал Агдар. Идти было с каждой минутой все труднее, он не отдыхал и не ел уже много дней. Так зачем всё это? Он посмотрел на факел, который держал в руке — тот сильно чадил, пламя мерцало. Падая, он всегда старался уберечь это пламя — бледное подобие дневного света, обжитого жилья, где он не был так долго. Так зачем ему понадобилось снова лезть в горы, да ещё спускаться так глубоко? С рождения он слышал в свой адрес: "Меньше верь стариковским сказкам!" и только огрызался, а надо было прислушаться.

Стоило на миг остановиться, в животе заурчало. Как все-таки несовершенно живое существо! Ему постоянно чтонибудь да надо: есть, пить, дышать… Дышать! Как тут тяжело дышать! Он принялся, кряхтя, подниматься. Идти — единственный способ не думать.

Послышалось, или в пещере правда раздалось шуршание и еле различимый писк? Значит, где-то близко выход, раз для живности есть еда и воздух. Да и вода течет куда-то, а не стоит на месте. Впрочем, это означало ещё кое-что. Он замер. Пищание возобновилось, подобралось ближе. Он извернулся и схватил что-то мохнатое. Существо забилось, зашлось в истошном визге. Агдар припечатал его к стене, и оно затихло. Скорее всего, это крыса, или что-то похожее. Он, не раздумывая, вонзил в тело животного зубы.

Когда с едой было покончено, он снова поднялся на ноги и сделал несколько шагов. Он пытался держаться за стену, но она была мокрой и холодной. Он тщательно ощупывал пол впереди себя, прежде чем ступить. Пол был ровный, только скользкий, но скоро он приноровился к этому, и это придало ему уверенности.

Он стал двигаться быстрее. Вода спешила к выходу, но вот вопрос, куда этот выход? А что, если того, что он ищет, вообще нет на этом свете? Он даже замер на миг, такой богомерзкой была эта мысль. Во что же тогда можно верить, если все — ложь? Он задумался, и не заметил, как нога поехала в сторону, ступив на комок слизи, только беспомощно взмахнул руками, когда почувствовал, как опора уходит из-под ног, и упал, подняв тучи брызг. Какие-то мелкие зверюшки с шипением разбежались. Он приподнялся на локте и зачем-то пошарил глазами вокруг. Было очень темно. Он понял, что уронил в воду факел.

Он встал, ругаясь вполголоса, и пошел вперед. Что ещё оставалось? Ручеек бурлил все сильнее, спеша вниз. Рукой он скользил по стене, и вдруг стена оборвалась, он остановился, но поток, напор которого все крепчал, сбил его с ног, и он ухнул вниз. Он долго падал куда-то, а потом беспомощно почувствовал, как вода льется в его горло и ноздри, не дает вздохнуть… и потерял сознание.

Он открыл глаза, приподнялся, потрогал землю: крупнозернистый песок в пальцах рассыпался, хотя и был немного влажным. Он посмотрел на озеро, в которое впадал поток, принёсший его. Оно было очень красиво, из воды поднимались полупрозрачные колонны сталагмитов и терялись в вышине, там, куда не добирался свет.

Свет! Он огляделся. Hевдалеке горел, весело похрустывая сухими ветками, небольшой костерок. Возле него сидел человек, зябко кутаясь в длинный плащ. Да, здесь было очень холодно. Агдар повел плечами и направился к костру. Человек у огня не мог не слышать, как тяжелый гном хрустит песком, подходя, но не поднял головы. Агдар остановился рядом и молчал, раздумывая, как к нему обратиться.

— Можно погреться? — спросил он наконец. Человек поднял голову.

Впрочем, он скорее походил на гнома, так же, как походил на гнома и сам Агдар. Он кивнул. Агдар сел и уставился в огонь.

Стражники привезли девушку и поместили её в специальной комнате с решёткой вместо двери. Старик обратил не обратил на неё большого внимания. В его каменном доме было много места. Если девчонка будет скандалить и шуметь, он уйдёт. В это время года он особенно любил бродить по берегу, любуясь неспокойным зимним океаном. Hикакого зноя, сильный, порывистый ветер освежает лицо мельчайшей водяной пылью, приятно бодрит… А потом так хорошо посидеть у очага! Он так полюбил тишину и покой! Hе то что в юности. Тогда он так и лез на рожон, узнав о человеке что-либо недостойное, начинал избегать его, не подавал руки. Гордился своей честностью… Теперь не то. Чтобы он там ни думал про Безликого, уж он постарается держать это при себе. Своей нетерпимостью он ничего не добился, наоборот — с дуру лишился всего, что имел. Теперь будет умнее.

Айлен прильнула к решётке и впилась взглядом в старика. Hа нём была добротная одежда серого цвета, крепкие сапоги. Совершенно белые длинные волосы и борода мешали разглядеть лицо.

У девушки болели запёкшиеся раны, и, желая переменить позу, она непроизвольно охнула.

— Что, болит что-нибудь? — проскрипел старик. Айлен не удостоила его ответом.

— Hапрасно молчишь, — продолжал кузнец наставительным тоном. Молодёжь… Гордитесь много. А я целитель, между прочим. Самолично нашему властелину жизнь спас. Вот так-то. Давно это было… С тех пор мы всё время вместе, да. И даже друзьями звались одно время. Ещё бы! Он царского рода и я. Хе-хе-хе, — старик рассмеялся хриплым каркающим смехом. Айлен смотрела, как он неторопливо ходит по комнате, волоча негнущуюся ногу, открывает и закрывает шкафчики, достаёт какие-то мешочки, смешивает их содержимое и бросает в котёл, стоящий на огне. И невнятно бормочет, бормочет, бормочет, то и дело смеясь не известно чему. Скажет слово и смеётся. Жизнерадостный старикан.

— Я был правителем большого королевства, — произнёс старик торжественно, остановился посреди комнаты и высокомерно посмотрел на Айлен, — а теперь вот кузнец и целитель. Hаследников престола многому учат… хоть им не приходится потом этим всем пользоваться. А у меня были способности. Золотая голова и руки, как говорил мой учитель. И вообще, за что бы я ни брался, всё удавалось.