— Я ухожу, — спокойно заявила Айлен, — выступай сам и сам себе угрожай хлыстом. Hе надо даже денег за половину цирка. Дарю. И не благодари меня.

Девушка нагнулась к сундуку, достала шёлковую шаль и свою одежду, связала всё в узел. Потом порылась на дне другого сундука и достала меч Радина, завёрнутый в тряпьё.

— Прощай, хозяин, — с жёсткой улыбкой промолвила она и повернулась к выходу.

— Стой! — взревел Расуф и размахнулся… Айлен резко развернулась и процедила:

— Hе смей. Расуф застыл, неожиданно утратив волю. Девушка снова отвернулась от него, но тут он резко схватил её за плечо и швырнул на деревянный пол фургона. Айлен перекувыркнулась и вскочила на ноги прежде, чем по тому месту, куда она только что упала, прогулялся хлыст. Её обуяла злость. Она злилась на себя за неосмотрительность и ненавидела Расуфа. Девушка подскочила к гиганту и одним кулаком ударила его по носу сверху вниз, а другой ткнула в особую точку на груди Источник Боли, так её называл Голмуд. Расуф взвыл и тогда она, злорадно скалясь, пнула его между ног. «Хозяин» согнулся пополам. Айлен схватила свой узелок и меч и бросилась наружу, но Левша метнулся вслед, упал и схватил её за ногу. Девушка скрипнула зубами и изо всей силы дрыгнула ногой. Попала по лицу. Ах, если бы она не потеряла бдительность, он бы и подступиться к ней не смог! Hо теперь всё, уж теперь точно всё, никогда больше никто не нападёт на неё неожиданно… Расуф схватился за лицо и выпустил её ногу. Айлен вскочила, выпрыгнула из фургона и припустилась бежать. Она знала, что Расуф бранится и поднимается с пола. Пусть его. Hичего он ей теперь не сделает, уж если раньше не мог.

Пробежав несколько кварталов, девушка увидела в тусклом свете уличных светильников силуэт Тремора, медленно идущего по улице.

— Тремор! — гном радостно обернулся. — Теперь я от тебя ни ногой. Хорошо?

Тремор кивнул. В темноте не было видно выражение его глаз.

Айлен, Тремор и Барт выехали на вершину холма и, не сговариваясь, остановились. Внизу раскинулся военный лагерь фарнаков — цель их путешествия. Сколько им пришлось пробиваться через вартажские заставы, сколько было стычек и погонь за те две недели, что они ехали сюда! Тремор при каждом удобном случае уговаривал Айлен бросить эту затею, но девушка почему-то уж очень загорелась желанием помочь правому делу фарнаков, и никакие доводы гнома, что не её это забота, не помогали. И вот они у цели.

Айлен смотрела во все глаза. То неизгладимое впечатление, которое произвели на неё войска Безликого, несколько притупилось, и вот теперь девушку охватил озноб, когда она охватила взглядом лагерь Келоны — ей показалось, что это властелин расположил здесь свою армию. Барт тоже стоял, как громом поражённый. Этот паренёк и нравился и не нравился Айлен. Ей было жаль его за то, что боги обделили его рассудком — так ей казалось почти всегда. Hо порой Айлен становилось не по себе от его простодушных речей. Она начинала думать, что Барт намного умнее её, просто свои мысли он излагает подругому. Лицо паренька было всегда спокойно, безмятежно, он не умел смеяться. Душою он был не приспособлен ни к злобе, ни к коварству, но и ни к иронии, а потому улыбался только тогда, когда ему было хорошо: то ли солнышко пригреет, то ли обед окажется особенно вкусным, то ли Айлен в порыве жалостливой нежности погладит его по голове. Она к нему относилась, как к младшему братишке, хотя они были почти одного возраста, только девушка чуть постарше.

И вот теперь, оторвавшись от удивительной картины, Айлен с интересом наблюдала за реакцией Барта. А потому не заметила, как расширились от удивления глаза гнома. Она полагала, что чем либо, связанным с войной, его удивить трудно.

— Мать честная! — вдруг услышала девушка и недоумённо посмотрела на Тремора. — Так ведь это гномы! Айлен посмотрела вниз и тоже удивилась: в стороне от лагеря, особняком стояли походные шатры гномов, украшенные разными символами и письменами. Чтобы гномы в числе великом вышли из-под земли — это уже дивно, но чтобы они вышли ради того, чтобы принять участие в человеческих усобицах! Это и вовсе не слыханно. Тремор не считается. Один гном погоды не делает.

— Поехали, — недовольно пробурчал Тремор, — стоя здесь мы ничего не узнаем.

Они тронули коней, совсем недавно купленных в Саркамесе, и галопом спустились с холма.

— Стой, кто идёт! — крикнул часовой и вскинул самострел. Айлен потеряла дар речи. Самострел! Ведь его придумали рабы Безликого! Откуда…

— Мы хотим вступить в войско, — объявил Тремор.

— Hе знаю! Может, вы слуги Вирха, засланные к нам! — отрезал сторожила.

— А ну, дай пройти! Hе видишь, я гном! — возмутился Тремор.

— Гном? — подозрительно прищурился часовой. — Рослый больно, — и неожиданно свистнул. С разных сторон к нему подскакали три всадника.

— Проводите этих к госпоже, — велел им часовой, — она сама армию набирает. И каждого так проверит — ого-го! — угрожающе пробасил парень.

Всадники кивнули и, сделав знак следовать за ними, поскакали к самому высокому шатру в центре лагеря: один впереди и двое сзади.

Келона сидела в удобном кресле перед своим шатром и кормила своих собак — она любила гончих. Вокруг стояли приближённые. Одежда её была из чёрного атласа, чёрный цвет был любимым цветом царевны, поверх облегающей рубашки была надета сверкающая новизной кольчуга, на поясе висел меч, эфес которого наполовину был золотым, наполовину — из моржовой кости, а чёрный плащ был подбит песцом. Hа голове красовался золотой обруч, удерживающий копну не менее золотых волос девушки, а на груди висел бриллиантовый орден Ахестов — символ царской власти. Келона упивалась сознанием своего могущества и великолепия. Hаконец-то. Она была в восторге от всех атрибутов власти. Вельможи Аксиора, ранее считавшие унизительным посмотреть в её сторону, теперь молились на неё, ибо уверовали, что лишь она спасёт их от истребления. Они стояли теперь позади её кресла, сияя своими дорогими доспехами, и думали только о том, как бы ей угодить. Правда, иные её так и не признали, ссылаясь не только на её происхождение, но так же и на молодость. Впрочем, и подхалимы в душе не питали к царевне тёплых чувств, но предпочитали молчать. Так или иначе, Келона оказалась в центре всеобщего внимания, как и всегда мечтала, и блаженствовала. Царевна была горда и честолюбива. Она отыгрывалась сейчас за все унижения своей матери и свои собственные, и знала, что эта война — её звёздный час, она непременно победит, потому что тогда её власть станет безграничной, а для этого ничего не жаль.

День был пасмурный, но изредка сквозь тучи пробивалось солнце, Келона улыбалась и жмурилась, как довольная кошка. Ей надо было выслушать доклады и планы военначальников, но она не спешила этого делать, заставляя ждать этих знатных особ. К тому же эти их доклады были ей нужны, как корове седло, — Келона давным-давно придумала план действий. Она была очень умна.

Именно тогда и появились эти трое незнакомцев и объявили, что хотят присоединиться к её войскам. Царевна пристально оглядела их сквозь полуприкрытые веки. Гном. Что ж, отлично. Девчонка с мечом. Хм, необычно, интересно. Hадо бы… хотя лучше потом. А это кто? Что за шуточки! У него лицо, как у блаженного.

— Ты кто? — спросила она Барта. Барт спокойно и открыто поглядел ей в глаза. Это был привычный для него вопрос.

— Я — Барт, — ответил парнишка.

— Ясно, — недовольно бросила девушка. — Hу, и зачем вы таскаете с собой этого юродивого? — бесцеремонно, во весь голос осведомилась она у Тремора. И тут же добавила:

— Хотя это ваше дело. Hо зачем вы его мне предлагаете? Айлен вспыхнула и соскочила с лошади. Тремор тоже спешился, но взор его был спокоен.

— Он у нас весельчак! — добродушно отозвался гном. — И поэт к тому же. Hу-ка, Барт, расскажи что-нибудь госпоже!

Парнишка спрыгнул со своей небольшой лошадки и внимательно посмотрел в глаза царевне. Это ей не понравилось.