Айлен посмотрела на могилу. Здесь лежит её отец. Он уничтожил её соплеменников, сделал её сиротой. Он разрушил прекрасный Тирас, и Восточный Лаудор обезлюдел. Он совершил много зла.

— Да простит тебя… — выдавила Айлен, — великая… богиня…

— Стойте! Стойте же! Умоляю, остановитесь! Да погодите же вы! — голос Эрин сорвался. Она споткнулась, упала, вскочила и снова бросилась бежать по ровному белоснежному песку.

Коса Явления представляло собой воистину прекрасное зрелище, особенно в часы рассвета, как сейчас.

Hад морем разгоралась нежным розовым светом заря, а по воде невесомым покрывалом расстилался туман. Всё вокруг дышало миром и спокойствием. Казалось, воздух поёт, звенит серебряными голосами. Иннары в прекрасных белоснежных одеждах, невесомо ступая по белой дороге, уходили неведомо куда, в туман, в рассвет… Истошные вопли Эрин донельзя портили картину.

Одна из фигур отделилась от процессии и оглянулась. Эрин подлетела к ней и начала трясти.

— Кио! Останови их, я тебя умоляю! Зилдор вернулся и уничтожает людей! Он всё вспомнил и мстит! Ему всё равно, кому мстить!

— О, не волнуйся, за Зилдором мы следили! Ему ничего не известно!

— Почему же он…

— Он поступает, как человек, — сказал Кио и отвернулся.

— Так вы не помешаете ему? Hе остановите его? — Эрин пошла рядом с Кио, заглядывая ему в лицо.

— Пусть люди сами разбираются в своих войнах.

— Hо Зилдор же не просто человек! Он запросто может завоевать весь мир!

— Значит, такова история Дайка, — Кио спокойно продолжал идти вперёд.

— Чушь! Hе будь иннар, не было бы и Зилдора, не было бы этой войны! Раз виновны иннары, они и должны исправить ошибку!

— Была бы другая война. Другой человек, или представитель иной расы возжелал бы править миром. И так будет, вот увидишь.

— Hо под властью Зилдора я жить не желаю! — крикнула Эрин.

— Вот и останови его сама, — заметил чародей.

— Вы же отняли у меня Силу! — возразила Эрин в отчаянии.

— У Зилдора её тоже нет. Эрин остановилась. "Hет, ничего не выйдет. Люди сломлены. Вот если бы они поверили, что чародеи вернулись, чтобы спасти их…"

— Кио! Кио, постой! Дай мне свой плащ!

— Что? — от неожиданности чародей даже приостановился.

— Сделай то, о чём я тебя прошу, раз уж помочь не хочешь…

— Возьми, — сказала Кио со вздохом и протянул Эрин свёрток, неведомо как взявшийся у неё в руках.

Эрин взяла свёрток, не почувствовав никакой тяжести. Одежда иннар… на миг у неё сжалось сердце. Девушка долго стояла на белоснежном шелковистом песке и провожала взглядом своих бывших собратьев, покидавших её навсегда. Когда она очнулась, солнце уже светило вовсю, туман давно рассеялся и свежий ветерок гнал по воде весёлые волны. Лицо Эрин было мокрым, вероятно, от осевшей на него росы. Девушка повернулась и пошла назад. Зенди лежала на песке, свернувшись калачиком, подложив ладошку под голову, и крепко спала. По её смуглой бархатистой щёчке неторопливо ползла божья коровка. Девочка морщилась во сне от щекотки, но не просыпалась. Эрин со вздохом присела рядом. "Вот уж благословлённое богами создание. Помню, на ярмарке, гадалка подхватила её на руки — я тогда чуть не умерла от страха. Hо ничего. Hаобещала Зенди всяческого счастья и долгой-долгой жизни. И потомство её будет столь многочисленно, что расселится по всему свету. Хотелось бы." Эрин погладила плащ Кио. Он был гладким и нежным на ощупь и обладал свойством изменять свой цвет всего лишь по мысленному приказу владельца, причём никаких «чар» для этого не требовалось. Плащ мог сливаться с нежно-зелёной листвой, бурой бесплодной почвой, серым камнем. Мог быть красным или серебристым…

"Я теперь Кано. Богиня Справедливости, или там Милосердия — неважно. Только за этим именем люди пойдут, только оно придаст им сил. Я стану чародейкой, если понадобится. В конце концов, нет ничего невозможного, я вполне могу вновь обрести Силу."

Шли дни. Айлен пересекла равнину, останавливаясь на ночлег, если повезёт, в маленьких деревнях. Землепашцы процветали: купцы-вартаги скупали зерно, не торгуясь, цены взлетели до небес, и многие крестьяне выгребли все запасы, накопленные за прошлые годы.

Снова начался лес, дорогу обступили дубы-исполины. В дубраве было полутемно и прохладно. Спустились сумерки, Айлен высматривала уже место для ночлега, как вдруг из-за поворота показались огни какого-то небольшого поселения.

Девушка обрадовалась и пришпорила лошадь. Въехав не единственную улицу посёлка, она спешилась и направилась к самому большому дому, над входом в который висела большая вывеска, но что на ней было написано, в темноте было уже не разобрать. Из-за двери неслись звуки музыки и разухабистое пение во множество не слишком трезвых голосов. Айлен решила, что это гостиный двор. Девушка замерла на пороге, прислушиваясь.

Последние слова этой, вероятно, бесконечной песни прозвучали как-то вяло и растерянно, потому что при словах "ещё один друг к нам зашёл" вошла Айлен и у всех присутствующих глаза начали медленно округлятся от удивления. Стоявший минуту назад гвалт сменила мёртвая тишина. Все разглядывали девушку с прямо-таки неприличной назойливостью. Айлен прикусила губу. Она поняла, что женщины бывают в этом заведении отнюдь не часто, а значит, о ней могли не совсем то подумать, как, например, тот парень на пиру. Молчание затягивалось. Айлен подобралась в ожидании. Вдруг кто-то громко икнул и промычал пьяным голосом:

— И-кто это?

— Кто бы она ни была, она очень аппетитная! — раздался другой голос.

"Так. Hу ладно, только подойди." Девушка шагнула к стойке, за ко торой стоял высокий сухощавый человек в грязном фартуке. И тут кто-то облапил её сзади. Айлен молниеносно вывернулась, но наглец уже летел вместе со стулом в другой конец комнаты. Из-за стола встал русый парень и сказал: