- Да грех жаловаться, - ответила Шэрон. - Но мне и нужно много, я ведь содержу сиротский приют. Мы придерживаемся системы добровольных даяний в последний день… Таким образом мы собираем больше, чем каждый город мог бы гарантировать нам заранее. Если призыв к добровольным приношениям звучит достаточно убедительно, результаты, как правило, бывают очень недурны.

- Да, у меня та же система. Только мне не нравится термин "добровольные даяния" или "благодарственные приношения". Их до того уж затаскали второразрядные евангелисты - среди них, должен с прискорбием сознаться, есть и такие, что больше пекутся о своих доходах, чем о служении всевышнему, - что эти слова приобрели торгашеский оттенок. Я употребляю в своих воззваниях термин "приношения любви".

- Об этом следует подумать, доктор Бинч, - вздохнула Шэрон. - Но как трагично, что нам, несущим людям благую весть о спасении… ведь если бы только этот печальный мир внял нашим словам, всем его горестям и затруднениям пришел бы конец, - а нам приходится быть практичными и собирать деньги на свои расходы и на благотворительность! О, мир не сумел еще оценить евангелистов! Подумайте, как мы можем помочь приходским священникам! Тошно слушать разговоры этик пасторов о том, будто они могут сами проводить кампании по возрождению веры! Разве они представляют себе хотя бы, как за это взяться? Это особая профессия! Надо приемы знать. Не сочтите меня нескромной, но я беру на себя смелость утверждать, что мне известно, чем и как заставить людей вернуться к вере.

- Не сомневаюсь в этом, сестра Фолконер, - согласился Бинч. - Скажите, а как вы и брат Гентри относитесь к объединенным собраниям?

- Самым положительным образом, можете быть уверены! - воскликнул брат Гентри. - Мы никогда не выступаем, не заручившись поддержкой всех пасторов-евангелистов города!

- Думается, что напрасно, брат Гентри, - покачал головой доктор Бинч. - Мой опыт говорит, что удачнее всего проходят те собрания, что организованы с участием нескольких приходов, но уж зато непременно первоклассных. А когда связываешься со всеми, то приходится иметь дело и с настоятелями крохотных захолустных церквушек, которые получают по тысяче в год, а тоже считают себя вправе лезть со своими предложениями! Нет, сэр! Я предпочитаю сотрудничать с почтенными пасторами богатых городских приходов - эти привыкли вести дело на широкую ногу и не станут брыкаться, если даже ты и увезешь из города приличную сумму!

- М-да. В этом есть резон, - сказал Элмер. - Нам как раз то же самое как-то говорил евангелист Билл Баттл - вы с ним знакомы, вероятно?

- Да, но надеюсь, вы не питаете симпатий к брату Баттлу? - взволновался доктор Бинч.

- О нет! Я, во всяком случае, - никаких! - поспешила заявить Шэрон (то была супружеская "шпилька" в адрес Элмера).

- Это прохвост! - фыркнул доктор Бинч. - Ходят слухи, что его бросила жена. И отчего это в столь благородном деле, как наше, попадается столько проходимцев? Взять хотя бы доктора Мортонби! Выдает себя за ярого сторонника буквального толкования библии, а сам в таких отношениях со своей певичкой… о, вы бы в ужас пришли, сестра Фолконер, если б я вам рассказал о моих подозрениях…

- Да, знаю, знаю. Я сама с ним не встречалась, правда, но слышала о нем чудовищные вещи, - горестно вздохнула Шэрон. - А Везли Зиглер? Говорят, он пьет. И это евангелист! Да если б кто-нибудь из моих сотрудников выпил хоть глоток спиртного, я бы его выставила в ту же минуту!

- Правда ваша, правда ваша. Действительно ужасно! - сокрушался доктор Бинч. - А как вам нравится этот шарлатан Эдгар Эдгарс? Совершенно неприличный тип, в прошлом - игрок! А что за отвратительный жаргон! У-у! Лицемер!

С радостным воодушевлением все трое наперебой заговорили о недостатках своих конкурентов от евангелизма: один - невежда, другой - подделывает чеки, третий - не тверд в вопросе о втором пришествии - и столь же радостно заключили, что единственные образованные и высоконравственные евангелисты во всей Америке - это доктор Бинч, сестра Фолконер и брат Гентри. И завтрак завершился восторженной благодарственной молитвой.

- Этот Бинч гнуснейший фанфарон и мошенник во всей Америке! - немного погодя говорила Элмеру Шэрон. - И насчет Ионы не тверд и, говорят, табачок жует, а туда же, корчит из себя персону! Скажите, величина! Ты смотри осторожнее с ним, - добавила она. - Ох, милый, милый ты мой!

Слава Шэрон росла. Теперь сестра Фолконер была на пути к тому, чтобы стать самой знаменитой проповедницей-евангелисткой Америки - и не столько благодаря своему красноречию, сколько тому, что она стала заниматься исцелением больных. Красноречие успело уже надоесть людям, да и вообще сфера деятельности евангелистов была поневоле ограничена тем, что даже самые ревностные едва ли пожелают спасаться больше трех или четырех раз. А вот исцелять их можно было до бесконечности - и все от одной и той же болезни.

Позже исцеление больных стало главным козырем многих евангелистов, но в 1910 году им занимались главным образом секты - Христианская наука [113] и Новая Мысль [114]. У Шэрон же это началось случайно. Правда, на каждом собрании она молилась за больных, но довольно-таки машинально. На одном из собраний в Скенектади, год спустя после того, как они с Элмером стали работать вместе, какой-то мужчина подвел к Шэрон свою глухую жену и попросил ее исцелить. Шэрон забавы ради послала за каким-нибудь маслом (масло оказалось смазкой для ружейных затворов, но она освятила его по всем правилам), смазала им уши женщины и стала с жаром молиться об исцелении.

И вдруг женщина взвизгнула:

- Слава тебе, господи, ко мне вернулся слух!

В молитвенном зале поднялось волнение. Каждый загорелся желанием исцелиться от своих недугов. Элмер отвел в сторонку исцеленную глухую и записал ее имя для газет. Правда, она его не слышала - просто он писал свои вопросы, а она - ответы, и так родилось отличное сообщение для газет, а кстати, и великолепная новая идея.

- Отчего бы не сделать исцеление больных непременной частью программы? - убеждал он Шэрон.

- Не знаю. По-моему, у меня к этому нет таланта, - задумчиво отозвалась она.

- Конечно, есть! Разве ты не обладаешь даром внушения? Ого! Займись этим. Можно бы устраивать особые собрания, посвященные исцелению. Держу пари, что сборы будут небывалые, а с местными комитетами будем договариваться так: все сборы сверх определенной суммы получаем мы, ну и, конечно, сбор последнего дня.

- Что ж, можно попробовать. Как знать - быть может, господь и дал мне особый дар. На все его святая воля, хвала ему… Ой, давай-ка зайдем сюда, съедим по порции сливочного мороженого! Я так люблю пломбир с бананами! Надеюсь, никто меня здесь не увидит! Эх, потанцевать бы сейчас… об исцеленных мы еще, конечно, поговорим… Как придем домой, сразу приму горячую ванну с ароматическими солями - насыплю много-премного - целую горсть!

Успех был потрясающий.

Своими чудесными исцелениями она оттолкнула от себя многих пасторов-евангелистов, но зато приобрела еще больше сторонников в лице тех, кто зачитывался книгами о силе воли, а в газетах стали регулярно появляться сообщения о ежедневно творимых ею чудесах. А кроме того, по крайней мере так говорили: некоторые из ее пациентов действительно исцелялись навсегда.

- Знаешь, - шептала она Элмеру, - пожалуй, в этих исцелениях действительно что-то есть. А как это волнует, когда велишь хромому бросить костыль! Вот, например, вчерашний калека - он в самом деле почувствовал себя куда лучше…

Теперь они убирали алтарь костылями и тростями, которые поднесли им благодарные пациенты, не считая тех, которые Элмеру пришлось купить вначале, чтобы выставка сразу произвела должное впечатление.