Метиус наклонился к волшебнице.
– Клянусь, он отдал ей свой кулончик с кошачьим глазом.
– Что за кулон?
– Безделушка, единственное достоинство которой – возраст. Вполне вероятно, что она сделана еще до Разлома.
– Магическая?
– Нет, это я проверил в первую очередь. Обычный дешевый камушек, хотя оправа, признаю, сделана с немалым искусством. Сейчас ювелиры делают украшения куда изящнее, но для такой древности… работа большого мастера.
– И все же… кулон, сделанный до Разлома! Он отдаст эту драгоценность какой-то девчонке?
– А почему бы нет? В Обители этого добра полные сундуки. Тем более что она и в самом деле милашка. О… закончил разговоры, идет сюда.
Святитель больше не задерживался. Он подошел к возвышению, поднял руку, благословляя. Затем повернулся к притихшему залу. Все затаили дыхание, чтобы не упустить ни одного слова Орфина.
– Приветствую вас, друзья. Приветствую вас, Несущие Свет.
– Слава Инталии! – раздался в ответ нестройный хор.
Святитель медленно опустился в кресло. Строй учеников рассыпался, все спешили занять свои места за накрытыми столами. Альта шла медленно, сжимая в кулачке кулон. О словах, сказанных Орфином, она не думала… да большую их часть и не запомнила. Свет, Тьма, Сумрак… пока что эти вещи были далеки от ее понимания.
Церемония могла считаться завершенной. Долгие многословные речи не планировались, да в них и не было необходимости. Уже один тот факт, что Святитель почтил своим посещением школу, был достаточно знаменателен. Дети набросились на угощение, разительно отличающееся от всего того, чем их потчевали в обычные дни.
Альта восхищенно смотрела на вазы, наполненные чудесными фруктами, на нежнейшие пирожные и изысканные сладости. Было на столе и мясо, и сыр, и самые разнообразные овощи… горы крошечных, на два укуса, пирожков с разнообразной начинкой – и мясной, и овощной, и сладкой. Но по опыту прошлых лет те, кому было поручено накрывать столы, прекрасно знали, что дети проигнорируют пищу простую и полезную, зато будут за обе щеки уплетать всякие вкусности – сладкую тягучую халву, налитый соком виноград, солнечные апельсины, маленькие корзиночки с пышными шапками воздушного крема, обсыпанные ореховой крошкой шарики из сладкой темно-коричневой массы, доставляемой из Кинтары, кубики из замороженного фруктового сока и сладкого сиропа… за что потом непременно будут расплачиваться. К вечеру целителям прибавится работы, наверняка придется лечить ноющие животы.
У взрослых угощение было иным. Целиком запеченные молочные поросята, фазаны во всем блеске оперения, окруженные крошечными тушками жареных перепелок, нежнейшие паштеты и розовая, тающая на языке ветчина. Овощи тушеные, вареные и жареные – с приправами пряными и острыми, горькими и кислыми, на любой вкус, на любое пристрастие. Рыба – и крошечная, которую полагалось есть вместе с тоненькими, почти неощутимыми косточками, и огромные морские хищники, словно бы целиком состоящие из шипов и острых, как бритва, плавников, укрытые прочной чешуей, под которой скрывалась нежнейшая мякоть. Знаменитая инталийская чесночная колбаса, жгучая настолько, что ее невозможно было есть, не запивая водопадами вина, вызывающая бешеный аппетит. Попробовавший ее хотя бы раз либо будет избегать ее всю оставшуюся жизнь, либо не сможет без нее обходиться.
Постепенно зал заполнялся гулом голосов. Дети шумели, мало-помалу уверовав в безнаказанность. Сегодня никто не будет делать им замечания, никто не потребует тишины. Сегодня – праздник. Взрослые неспешно беседовали – о делах обыденных и большой политике. О перспективах на урожай в нынешнем году. О том, что торговля с Кинтарой определенно захирела, зато Империя обещает скупить все зерно, которое Инталия сочтет возможным выставить на продажу, и уже названы цены – весьма впечатляющие. О том, что кинтарское оружие пусть и отличается мастерством отделки, но мечи, привезенные из Индара, все равно лучше, пусть на вид и кажутся более грубыми. О том, что некий капитан, прибывший в Шиммель, самый северный порт Инталии, утверждал, что видел остров Зор. Капитан, по словам слушавших его бредни, был пьян до невменяемого состояния, а его одномачтовая посудина, носившая претенциозное и неоригинальное название «Ураган», вряд ли была способна выйти в открытое море и не опрокинуться на первой же волне. А потому верить словам капитана Ублара Хая было совершенным безумием. О том, что пресловутый Высокий замок, обитель Санкриста АльНоора, безумного Творца, не более чем легенда, а что касается свидетельств тех, кто его якобы видел, то миражи бывают не только в пустынях, а и в более северных широтах… особенно после доброй кружки вина.
Уже поздно ночью, когда пир завершился и дети разбрелись по своим комнатам, Альта долго лежала без сна. Ее пальцы гладили кулончик… это была первая на ее памяти вещь, принадлежавшая ей безраздельно. Никто не посмеет отобрать… Когда-то она нашла у колодца луч – большую серебряную монету. Скорее всего монету выронил рыцарь, проезжавший через село и остановившийся, чтобы напиться самому и напоить коня. Но кто-то увидел, как приблудная девка что-то подняла с земли. Если бы она успела хотя бы дойти до своей лачуги… не успела. Монету отобрали, а ее долго били – не сильно, не до крови, а так… для науки впредь. Чтобы не воровала. Она плакала, пыталась объяснить, что не крала, что нашла тяжелый серебристый кругляш. Но подростки, отобравшие монету, не нуждались ни в объяснениях, ни в истине.
Раньше у нее не было ничего своего… если не считать лохмотьев, от ветхости буквально расползавшихся под пальцами, грубой деревянной миски, треснувшей ложки… Одежда, выданная в школе, казалась верхом совершенства, но Альта не ощущала себя ее владелицей. Кулон – дело иное. Кулон ей подарил сам Святитель… а в конце торжественного ужина к ней подошла (подумать только!) сама Лейра Лон и протянула девочке тонкую серебряную цепочку.
– Это… мне?
– Тебе, малышка. Ведь ты не хочешь потерять подарок Святителя?
Глава 3
Первой магией, открывшейся людям, стала магия стихий. Огонь и вода, ветер и земля – все это окружает человека, все готово поделиться с ним своей силой. Пропуская сквозь себя потоки этой силы, направляя ее, придавая ей форму силой своего разума, маги создали множество заклинаний, использование которых поставило их во главе общества – и, в некоторой степени, над обществом.
Первым стал айсбельт, ледяная стрела. И не потому, что освоение магии воды и льда проще, нежели прикосновение к иным стихиям. Вероятно, имела место простая случайность – но доподлинно известно, что стихия воды первой открыла людям свою силу. Иглы острых льдинок, проливные дожди, удары града – поначалу все это казалось истинным чудом, и племена, которые поддерживались ледяными магами, быстро распространяли свое влияние на соседей.
Но у магии льда нашлась и другая сторона. Многие оказались способными овладеть ею. Даже для воина, обладавшего лишь едва заметной каплей способностей – а люди, лишенные способностей вовсе, столь же редки, сколь и те, чья аура сияет нестерпимой голубизной, – создать простейший айсбельт не составляло труда. И маги, дабы не утратить упавшую в их руки власть, пустились в новые поиски. Огонь отдал им свой жар, свою всесокрушающую ярость. Воздух одарил возможностями плести защитные чары. Последними отдали свою силу камни – и именно они стали венцом могущества волшебников. Каждый знает, что в эпоху Разлома на землю падал огненный дождь, волны обрушивались на берега, сметая поселения и отправляя на морское дно огромные куски континента. Ураганы и смерчи сносили все на своем пути и, кажется, даже стремились сровнять горы с землей. Все это было… но в основе Разлома – в чем сходятся практически все маги, занимавшиеся этой проблемой, – лежало буйство магии земли.
Заклинания – даже одной стихии – заметно отличались друг от друга. Первые маги шли на ощупь, больше угадывая, чем вычисляя. Уже много позже были выработаны законы магии… увы, утраченные во время Разлома. Но эти законы помогли систематизировать эмпирически накопленное знание, свести его к нескольким важнейшим принципам.
Одни заклинания, основывавшиеся на однократном и коротком действии – жесте, фразе, волевом усилии или их сочетании, – стали называть пассами. Маг мог применить их быстро – но и не следовало рассчитывать на особую их мощь. Ледяные и огненные стрелы, незримые щиты, способные отразить вражеские удары, – в них суть пассов.
Другие заклинания требовали на свое создание немалого времени. Чтобы вызвать несущую смерть огненную птицу, обрушить на врага молнию, разбить стены крепости, магу нужно было потратить долгие минуты – или даже часы. Тем самым давая врагу время помешать заклинанию. Этот вид магии называли формулами. После сотворения формул их действие было скоротечно… но очень, очень разрушительно.
Третья группа заклинаний жила по своим законам – магия творилась лишь то время, пока волшебник плел ее узор, и исчезала с последним звуком, последним жестом. Их так и назвали – узорами… Узоры редко применялись для атаки, зато позволили создать невероятные по мощи защитные чары. Увы – даже очень сильный волшебник не мог плести узор бесконечно долго…
Высшим же достижением магии стали заклинания творения. Именно творение позволяло создать каменного голема или ледяной корабль, навеять на человека сон… или даже превратить его навечно в каменную статую. Увы, заклинания творения – и сложнейшая их форма, творение Сущего, – остались недостижимы для многих и многих волшебников.
Итак, маги создали разрушительные чары, способные сыграть в битве решающую роль. И вдруг оказалось, что этого мало… Пока маг готовился обрушить на врага молнию, тот уже погибал от удара меча или топора… или же успевал добраться до мага, своим клинком прерывая так и не завершившуюся формулу. Использовать пасс? Прервать формулу? К тому времени воины уже надевали латы, достаточно прочные, чтобы противостоять айсбельтам и даже огненным шарам. Необходимо было найти иное решение…
Его нашли. Язык магии – язык основ, сама сущность великого искусства – позволил нащупать пути к новым формам волшебства. Им дали названия простые и понятные – заготовка, цепь и западня. Понять суть новых форм несложно даже для человека, далекого от магии. В заготовку можно было вложить сложнейшую формулу, чтобы в нужный момент активировать ее одним жестом или словом. Несколько заготовок легко объединялись в цепь – так родились чудовищные заклинания «стая» и «цепь молний», одно применение которых могло решить исход битвы. Спрятанное в камне или дереве заклинание превращалось в смертельную ловушку, убивая неосторожного искателя сокровищ или незваного гостя. В известной степени заклинания западни, будучи, по сути, формулой, вплотную приближались к заклинаниям творения – ибо действовали годы, века и даже тысячелетия после того, как тело создавшего их мага распадалось прахом времени…
Я захлопнул книгу. Пальцы скользнули по кроваво-красной коже переплета, прикоснулись к золотому тиснению букв. Я знал каждое слово в этой книге… и все равно получал странное удовольствие, возвращаясь к ней снова и снова.
Позади раздалось деликатное покашливание. Я обернулся. Дроган стоял в дверях библиотеки.
– Вы заняты, Санкрист?
– Здесь нет срочных дел, друг мой, – вздохнул я. – Все можно отложить.
Книгу я поставил на полку – в то самое место, которое она занимала века. Последний раз пробежал взглядом по имени на обложке. По моему имени… Санкрист АльНоор. «Магия стихий. Начало». Я горжусь этим замком, созданным силой моей магии. Горжусь… хотя и ненавижу его. Только вот этой книгой, с помощью которой молодые маги там, в мире Эммера, делают первые шаги, я горжусь больше. Куда больше.
