– Так уж и всех? – с сомнением прищурился Сейт.

– Единственным исключением, о котором я слышал, был Миклухо-Маклай, – подумав, ответил Цетлин. – Но сей факт вовсе не ломает общей закономерности.

– Ну и что ты предлагаешь? – поинтересовался Сейт.

– Не знаю, – несмотря на жару, Цетлин зябко передернул голыми плечами. – Просто хочу сказать, что мне все это не нравится.

– В таком случае пошли дальше. – Не дожидаясь, какое решение примет Цетлин, Сейт снова зашагал по направлению к суше. – Все равно деваться нам некуда.

Тем временем с десяток туземцев, что-то громко выкрикивая, вошли в воду и двинулись навстречу незадачливым путешественникам во времени.

– Ты случайно не понимаешь, что они там кричат? – спросил Цетлин.

Сейт отрицательно покачал головой.

– А пси-преобразователь? – Цетлин вновь, теперь уже с надеждой, схватил своего спутника за руку. – Он от воды не испортился? Держи его наготове!

Сейт устало вздохнул:

– Единственный способ использовать пси-преобразователь в качестве оружия – это ударить им противника по затылку.

– Ты не понял! – протестующе затряс головой Цетлин. – Мы не будем никого калечить, просто сотворим для аборигенов какое-нибудь простенькое чудо! Например, туземец замахивается на тебя копьем, а ты его – раз! – и пополам!.. Копье то есть.

– Да у них же нет никаких копий, – еще раз взглянув в сторону приближающихся туземцев, заметил Сейт.

– Как это – нет? – брови Цетлина возмущенно взлетели к середине лба. – Почему?

Казалось, художник был обижен в лучших чувствах. Он был готов дать бой кровожадным каннибалам, а островитяне, спешившие к ним навстречу, приветливо улыбались, и в руках у них в самом деле не было никакого оружия. И даже лица их не украшали устрашающие боевые узоры. Напротив, лица аборигенов были открытыми и симпатичными.

– Иа ора на! Иа ора на! – улыбаясь, радостно кричали туземцы.

Добравшись до двух усталых путешественников во времени, островитяне не набросились на них с ножами и вилками, а стали помогать им идти к берегу. При этом аборигены что-то без умолку лопотали, весело смеялись и ободряюще похлопывали пришельцев по плечам и спинам.

На берегу Цетлина и Сейта обступила целая толпа островитян, каждый из которых считал своим долгом дружески похлопать гостей, всем своим видом показывая, как он рад, что они наконец-то прибыли. Сейт пытался говорить с аборигенами на всех известных ему языках, но ответом ему всякий раз было только полное непонимание. Цетлин, убедившись, что его не собираются тут же на берегу разделывать на шашлык, обрел свой обычный оптимизм и, расчесав пятерней волосы, принялся по-русски троекратно расцеловывать островитянок, подходивших к нему для выражения своего восторга. Островитянки, следует признать, были весьмы недурны собой и одеты, между прочим, только в коротенькие юбочки из травы. Расцеловываясь и раскланиваясь направо и налево, Цетлин усердно изображал из себя светского человека, ничуть не смущаясь тем, что из одежды на нем имелись только красные спортивные трусы с белыми лампасами.

Когда церемония знакомства была наконец завершена, гостей повели в сторону расположившихся неподалеку хижин. Дома стояли кругами, образуя в центре некое подобие площади, на которой уже горели костры и готовилась праздничная еда. Гостей усадили на небольшом возвышении, рядом с маленьким, седовласым старичком, к которому все обращались с чрезвычайным почтением. «Староста», – тут же окрестил старичка Цетлин.

Староста что-то отрывисто крикнул, и две молоденькие островитянки надели на шеи гостям пышные цветочные гирлянды. Цетлин встал и, придерживая одной рукой гирлянду, поднял другую высоко вверх, как это обычно делает победитель велокросса, когда ему на шею надевают лавровый венок. Аборигены взвыли от восторга. Овации, продолжавшиеся после этого в течение нескольких минут, не давали Цетлину сесть. Опустившись наконец на свое место, он легонько толкнул локтем в бок своего как будто загрустившего спутника.

– Жан-Поль, – сообщил он заговорщицким полушепотом, – мне здесь нравится.

– Мне тоже нравится, – кивнул в ответ Сейт. Вот только улыбнулся он при этом как-то не очень весело. – Судя по тому, что я не вижу вокруг себя ни одного металлического предмета, мы с тобой являемся первооткрывателями этого острова. Похоже, мы оказались где-то в Полинезии.

– Полинезия так Полинезия, – легко согласился с таким выводом Цетлин. – На мой взгляд, местные дикари – очень даже симпатичные ребята. А дикарки…

– Меня беспокоит вопрос о том, как мы будем отсюда выбираться? – перебил приятеля Сейт.

Цетлин неопределенно пожал плечами и попытался придать лицу выражение озабоченности, но получилось у него это не очень убедительно. Он не стал спорить с Сейтом, но про себя решил, что этот остров, быть может, и не земля обетованная, но все же далеко не самое худшее место на планете, поэтому и не стоит спешить покидать его. Цетлин вообще не имел привычки торопить время, считая, что если не мутить воду зря, то со временем все так или иначе само собой образуется наилучшим образом.

Празднество в честь гостей, прибывших весьма неожиданно, но тем не менее оказавшихся столь желанными, словно их давно и с нетерпением ждали, продолжалось весь день и закончилось только поздно ночью, уже при свете костров. Перемены блюд следовали одна за другой. На широких пальмовых листьях гостям подносили тушки птиц, зажаренных на вертелах и обсыпанных местными ароматными травами, мясо, по вкусу похожее на свинину, запеченное со сладким картофелем, свежие фрукты и только что испеченные лепешки, отварную рыбу в прозрачном душистом бульоне и омаров, которые не далее как полчаса тому назад разгуливали себе преспокойно по морскому дну, даже и не думая о том, что им суждено стать украшением стола на чужом пиру. После диетического больничного питания оба бывших пациента кипешминской больницы отъедались вволю.

Трапеза проходила в сопровождении пения островитян, тянувших одну и ту же бесконечно длинную мелодию, то ускоряя, то почти останавливая темп. Когда песня становилась более темпераментной, в центр круга, образованного пирующими, со страшными криками выскакивали несколько воинственно раскрашенных островитян. Размахивая руками и высоко подбрасывая согнутые в коленях ноги, они носились по кругу, громко выкрикивая что-то весьма агрессивное. Затем мелодия успокаивалась, становилась более медленной, и на площадку, ритмично покачивая бедрами, выходили девушки в юбках из белых перьев, разлетающихся в стороны в ритме танца.

Глядя на все это, Цетлин окончательно утвердился во мнении, что жизнь прекрасна и удивительна.

Следующий день был посвящен изучению местности. Экскурсия проходила в сопровождении троих взрослых островитян и веселой стайки ребятишек.

Остров оказался не слишком большим. Почти в самом центре его возвышался потухший вулкан с двумя черными пиками скал на вершине. Поднявшись по склону, путешественники увидели темно-синее, похожее в неподвижности своей на слюдяную пластинку озеро, лежащее в неглубокой чаше кратера. По берегам озера шелестели заросли высокого тростника.

С вершины вулкана можно было окинуть взглядом весь остров, покрытый зеленью тропической растительности, с желтой каймой песка вдоль берега и бесконечной, сливающейся с небом, синевой океана.

Что-то старательно объясняя гостям, островитяне размахивали руками и тщательно артикулировали свою речь. Но Сейт, как ни старался, не мог найти с ними общего языка.

Гораздо быстрее это получилось у Цетлина, который вполне сносно объяснялся с островитянами на языке жестов и даже пытался повторять за ними отдельные слова, чем неизменно приводил своих учителей в неописуемый восторг.

Спустившись с горы, путешественники вместе с провожатыми направились на побережье, где по просьбе Цетлина для них устроили смотр островного флота.

– Эти лодочки годятся только для каботажного плавания вокруг острова, – сделал свое заключение Сейт, взглянув на узкие долбленые каноэ, которыми островитяне пользовались для рыбной ловли.