– Давайте, хороший тост, – Штельвельд взял кружку, – а то, похоже, война с немцами началась – я, как сюда шел, немецкий патруль на мотоциклах видел. Точно, как в кино: каски такие изогнутые, рукава мундиров закатаны, на груди «шмайсеры» болтаются. Я в лесу от них спрятался. Давайте выпьем и пошли отсюда, а то неизвестно, как там наши в городе, может, там немцы уже.

– Вы не шутите, Володя? Правда, немцев видели? – спросил Рудаки.

– Какие тут могут быть шутки?! Видел, как вот вас, и слышал: по-немецки говорят, – ответил Штельвельд и выпил.

Выпив, все некоторое время молча жевали бутерброды и слушали перестрелку в лесу, которая, кажется, стала к ним приближаться. Потом Рудаки опять спросил Штельвельда:

– А где вы этот патруль видели, Володя, далеко отсюда? И вообще, что происходит, как думаете?

– Далеко, – ответил Штельвельд, – в городе, там, где моя знакомая живет, правда, уже у самого леса – там я и спрятался. А что происходит, понятия не имею, похоже на историческую постановку. Должно быть, опять Аборигены развлекаются или Аборигенки, впрочем, скорее Аборигены, эти немцы явно мужики были.

– Ну теперь понятно, почему Нема умом повредился, – задумчиво сказал Рудаки, – не понятно только, где он форму достал.

– Так вы Нему видели? – спросил Штельвельд.

– Ну да, – Рудаки стал застегивать рюкзак, увидев, что Иванов уже положил в свой флягу и кружки и собирается забросить его на плечо. – Был тут Нема в полной полевой форме капитана времен Отечественной с автоматом. Знаете, такой, как в кино, с круглым диском? Призывал нас вступить в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. В общем, получается, что опять какую-то кашу на нашу голову заварили теперь с немцами.

– Н-да… – протянул Штельвельд. – А я сначала думал, что вся эта стрельба связана с гусарами как-то, думал, Гувернер-Майор опять разборки затеял со своими врагами.

– Похоже, не Гувернер на этот раз, – Иванов надел на плечи рюкзак. – Пошли, может, в городе разберемся, что за новая катавасия.

Они надели рюкзаки и молча тронулись в обратный путь по той же лесной дороге. Уже наступила ночь, но зарево освещало дорогу и идти было легко. Стрельба и глухой гул орудийных залпов в лесу были уже не такими громкими, как на озере, и где-то в глубине леса слышались неясные потрескивания и шорохи, как будто кто-то там ходил, ломая ветки.

– Все зверье вояки переполошили, – заметил Иванов. Рудаки и Штельвельд ничего не ответили и продолжали молча идти по дороге – Штельвельд угрюмо смотрел себе под ноги, а Рудаки все время озирался. Не встретив никого по дороге, они вскоре вышли к той улице, возле которой их высадил Переливцев.

Улица была сонная и безлюдная, вокруг было тихо, только горизонт за лесом продолжал полыхать, да все еще были слышны в той стороне перестрелка и редкие залпы орудий. Они медленно пошли по улице, завернули за угол и увидели человека, который быстрым шагом шел им навстречу. Они не обратили на него особого внимания, но прохожий, поравнявшись с ними, вдруг остановился и воскликнул:

– Аврам! Ты?!

Рудаки пригляделся и с некоторым удивлением узнал капитана Нему, но уже без экзотической формы и автомата, а в кожаной куртке и джинсах – в том же, в чем он был, как помнил Рудаки, в последний раз, когда они договаривались! в городе о встрече в Голосеевском лесу.

– А… Нема… – сказал Рудаки без особой радости в голосе. – Что же ты спектакли устраиваешь, водевили с переодеванием?

– Какие спектакли? – удивился Нема. – Я к вам на встречу иду, еле добрался – патрули везде, а вы меня не подождали, хорошо, что встретились, а то и разминуться могли.

– Постой. Что значит «только на встречу иду»? Ты же уже подходил к нашему костру. Мы вот с Володей с тобой разговаривали. Ты еще нас в Советскую армию вербовал с фашистами сражаться, – сказал Рудаки и сразу же почувствовал, что что-то тут было не так, не тот это был Нема, точнее, тот у костра был не этот – голос у того был какой-то скрипучий и, вообще, вел тот себя совершенно иначе, неестественно как-то.

– Ну, ты даешь, профессор! К какому костру? Куда я вас вербовал? Ты что перебрал? Я вот только сейчас к вам смог выбраться и товарищей твоих в первый раз вижу, – возмутился Нема номер два или скорее номер один.

Рудаки уже понял, что это был настоящий Нема (а кто ж тот тогда был?), и сказал:

– Извини, брат, тогда, выходит, тут у тебя двойник объявился. Впрочем, не переживай – у меня тоже двойник есть.

Он представил настоящему Неме Иванова и Штельвельда, и они пошли в город все вместе. По пути Рудаки стал рассказывать про лже-Нему и взрыв и про то, как ждали они его прошлой ночью и как их захватили Аборигенки.

– Н-да… – глубокомысленно промычал Нема и этим неопределенным междометием и ограничился. Зато Штельвельд спросил его бодрым голосом:

– А как насчет Бетельгейзе? Когда стартуем?

Нема замялся:

– Тут такое дело – похоже, посредники подвели. Я ведь не прямо был связан с Космическим советом по переселению, а через московских посредников. Так вот, эти посредники вдруг куда-то исчезли, испарились, так сказать. Уже неделю их разыскиваю, потому и к вам на встречу не пришел вчера или, точнее, уже позавчера…

– Вы что, Нема, действительно в эти сказки верите? – прервал его Иванов. – В этот Космический совет и прочую белиберду? Или у вас тут какой-то свой интерес есть? Извините за откровенный вопрос, но, сами понимаете, время такое…

– Интереса у меня никакого нет, – сказал Нема, и в его голосе прозвучала обида. – Личного то есть. Аврам мой приятель, знаю его давно – хотелось помочь. А что до того, сказки это или нет, не знаю. Судите сами. Я Авраму рассказывал. Есть в России такой Космический совет по переселению. Они будто бы организуют переселение выдающихся личностей на другие планеты, где можно жить, атмосфера подходящая и так далее. Вот я и решил, что Аврам вполне под эту категорию подходит: доктор там, профессор. Если подать, как следует, может пройти. А он мне про своих друзей рассказал, про вас то есть, тоже – сплошные доктора и таланты. Вот я и связался с вербовщиками, я их знаю еще с армии – хорошие ребята, – Нема помолчал немного, а потом добавил: – Есть еще одна категория – племенные пары, для развода, так сказать, но вы под эту категорию не подходите.

– Это почему же не подходим?! – возмутился Штельвельд, и все засмеялись.

– А как же Бетельгейзе? – поинтересовался Рудаки. – Ты ведь говоришь, что на планеты переселяют.

– Да я и сам не знаю, при чем тут Бетельгейзе, – развел руками «капитан». – Посредники так говорили. Может быть, пароль такой или переселяют на планету в системе этой звезды, хотя вряд ли. Короче говоря, не знаю. За что купил, как говорится…

Некоторое время они шли молча, думая о том, что рассказал «капитан».

«С самого начала было ясно, что ничего из этого не выйдет, – думал Рудаки, – и все же жаль, что так скоро все закончилось: не будет больше ночных бдений у костра, разговоров на эту тему, общих сборов в подвале, пойдут будни, ничем не заполненные, – ничего впереди, одна борьба за выживание». Тут он вспомнил про немцев и спросил у Немы:

– Слышь, Нема, ты тут про патрули говорил. Что за патрули? Немцы что ли?

– По форме судя, немцы. Как из исторического фильма про войну, и с ними наши местные, на рукавах повязки с надписью «Полицай» по-немецки. Меня два раза останавливали, возле вокзала и на Жилянской. Евреев ловят и комиссаров. Так мне один и сказал «Juden und Komissaren».

– И как же ты – ты ведь еврей, насколько мне известно? – спросил Рудаки, не без тревоги подумав при этом про свой нос и фамилию.

– А мне повезло, считай. Меня оба раза одни немцы остановили, без полицаев. Спрашивают: «Jude?» – «Nein», – говорю, «Komissar?» – «Nein», взяли под козырек и отпустили, – ответил Нема и добавил: – Нам бы надо осторожней идти – город уже, патрули могут ездить, хотя и ночь.

Они вышли уже на Красноармейскую – широкая улица хорошо просматривалась: далеко впереди на протяжении нескольких кварталов не было никого, лишь ветер гонял по мостовой опавшие листья. Было тихо вокруг, только в той стороне, откуда они пришли, слышалось глухое ворчание орудийной канонады. Они остановились на перекрестке и закурили.