– Именно так, лентяй ты этакий. – Ник вышел вперед, опустив руки в карманы. – И это не очень-то радовало всех нас. Нам пришлось выполнять всю твою работу, а также делать попытки позаботиться о твоей леди, потому что ей хотелось одного – сидеть рядом с тобой. Зачем – непонятно, – добавил он, – ведь ты ничего не делал, только стонал, спал и вел себя как полный инвалид. Даже койот, и тот мог бы получше развлечь женщину, – но о вкусах не спорят, верно, братец?

Его сияющие глаза противоречили ворчливому тону, и Уэйд весело хмыкнул.

– Кстати о… работе на ранчо. Братишки, разве вам нечем заняться? Мне хочется побыть вдвоем с… моей леди.

Клинт хлопнул его рукой по плечу и осторожно потряс.

– Наверное, это можно устроить – если леди согласна.

– Да, согласна. – Кэтлин, заглянув Уэйду в глаза, просияла.

И Ник, и Клинт заметили, каким они обменялись взглядом, и улыбки их стали еще шире.

– Конечно, я мог бы остаться здесь ненадолго и спеть еще разок, – предложил Клинт. – Ведь именно это и привело тебя в чувство…

– Ослиный крик. – Уэйд протянул руку и коснулся локона Кэтлин, бледно-золотого в солнечном свете. – Твой дурацкий ослиный крик мог разбудить и мертвого… а я не был рядом со смертью. Мне еще слишком много нужно успеть в жизни.

– Наверное, надо пойти и сообщить обо всем малышке Бекки, – заметил Ник. – Она целыми днями скакала сюда и обратно, как испуганный зайчонок. А Франческа, наверное, захочет наготовить тебе побольше еды чтобы ты скорее окреп.

– Я настолько крепок, чтобы суметь схватиться с вами обоими, если вы не уберетесь отсюда, да побыстрее, – пригрозил Уэйд, но при этом в уголках его рта появилась легкая улыбка, и братья, усмехнувшись, вышли в холл и закрыли за собой дверь.

Уэйд погладил Кэтлин по волосам, и она почувствовала, что ее переполняет радость.

– Мне это не снится, да, принцесса? Вы так красивы, что не можете быть реальной.

– Вид у меня измочаленный, и вы это знаете. – Она слегка наклонилась, помня о повязке на его груди, и нежно поцеловала Уэйда в губы. Он обнял ее и осторожно привлек к себе.

– Ах, Уэйд. Ты напугал меня до смерти. Я так боялась потерять тебя…

– Еще чего! – Хотя голос его звучал тише обычного, он уже не был так слаб, как в тот раз, когда очнулся впервые. Его алмазные глаза смотрели на нее с настойчивой решимостью. – Чтобы я с тобой расстался или позволил кому-нибудь отнять тебя, для этого одной пули мало. У меня не было никакого намерения потерять тебя, Кэтлин.

– И не потеряешь, – с улыбкой пообещала она. – Я никуда не собираюсь. Меня слишком занимает здешняя жизнь. Если я уеду, кто станет отыскивать твои арифметические ошибки? Я не могу допустить, чтобы ранчо погрязло в долгах из-за какого-то неаккуратного… Уэйд!

Он рванул ее к себе и схватил за подбородок.

– Г-господи, у тебя столько сил для человека, который очнулся после пулевого ранения в грудь и недельной лихорадки. Неужели тебе не больно? Мне следовало бы уговорить тебя уснуть и, пожалуй, заставить выпить немного бульона…

– Мне не может быть больно, если ты со мной, Кэтлин. Понятно? Обещай, что никогда не уедешь.

– Только если ты пообещаешь жениться на мне, когда поправишься.

Он обнял ее крепче.

– Я могу жениться на тебе хоть завтра, если хочешь.

– Нет, Уэйд Баркли, это не годится. – Глаза у нее смеялись, и она слегка надула губы. – Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, в этом доме, в парадной гостиной, и я требую, чтобы мой жених был здоров.

– Я вполне здоров.

– Это мы еще увидим, – пробормотала она, мечтательно улыбаясь ему в глаза. – Через пару дней я решу, когда ты будешь годиться для свадебных испытаний… и для медового месяца.

При этих словах глаза его загорелись. Потом сузились.

– Вот любительница распоряжаться, – пробормотал он, отпуская ее. – Никогда не думал, что полюблю женщину, которая обожает распоряжаться. Помоги мне небо стерпеть все ее выходки!

Небо, подумала Кэтлин и снова почувствовала, что ее переполняет исцеляющая любовь.

– Уэйд… – Она осеклась. Вид у него был усталый. Ему нужно поспать. Сейчас не время рассказывать о Ризе, о том, что она пережила сегодня на могиле отца, об Уиннифред, письмах, вообще о чем бы то ни было. Времени у них хватит. Она все расскажет ему, и они вместе обо всем поразмыслят. Времени хватит поведать друг другу все, что у каждого на душе.

Перед ними вся жизнь.

– Эта обожающая распоряжаться женщина приказывает тебе уснуть, – прошептала она и запечатлела на его щеке еще один поцелуй. – Ты долгое время заботился о других, теперь моя очередь позаботиться о тебе.

– А что, если я к этому привыкну? – От его легкой, переворачивающей душу усмешки все внутри у нее вздрогнуло, как бывало всегда, и она тихо рассмеялась, переполненная счастьем. – А что, если я привыкну ко всему твоему, Кэтлин Саммерз? Так что это хорошо – что ты со – бираешься здесь остаться надолго.

– Это очень хорошо, – согласилась она. Глаза Уэйда закрылись, и он вздохнул медленно, устало, удовлетворенно. – Потому что теперь, Уэйд, я ни за что не уеду, рад ты этому или нет.

– Наверное, рад. – Он накрыл ее руку своей, и пальцы их крепко переплелись. – Потому что вышло так, что я тебя люблю. Чертовски сильно.

В эту минуту будущее казалось им обоим светлым, сияющим и великолепным, как безоблачное небо Вайоминга.

– А знаешь что? – прошептала счастливая Кэтлин. – Вышло так, что я тоже тебя люблю.

Больше никаких препятствий для свадьбы не возникло. В сияющий июньский день Кэтлин Саммерз, окруженная друзьями и членами семьи, обвенчалась с Уэйдом Баркли в гостиной ранчо «Синяя даль». За окнами гостиной, где собрались гости, по огромному небу, похожему на драгоценный камень, плыли белые пухлые облака, и птицы щебетали на деревьях, и ветер играл в высокой траве. Кэтлин величаво сошла вниз по лестнице, и ей казалось, что все это происходит с ней в чудесном сне. Разве что она чувствовала себя слишком живой, слишком счастливой для сновидения.

В платье из блестящего белого атласа, отделанного крошечными розочками из розового шелка, в изящных белых атласных туфельках, с букетом розовых роз в руках Кэтлин показалась Уэйду больше чем когда-либо похожей на ангела. Он готов был поклясться, что она действительно излучает сияние в солнечном свете, который вливался в окна дома, и почти забыл, что нужно сосредоточиться на словах священника, захваченный золотоволосой, чувственной красотой той, которая сейчас станет его женой.

Густые светлые волосы Кэтлин были превосходно завиты, заколоты великолепным гребнем с перламутром, который выглядел почти как корона, а от него на плечи ей спускалась кружевная фата. Глядя на эту фату, Уэйд обнаружил в себе сильное желание снять ее позже, когда он будет медленно снимать с Кэтлин все чудесные вещи, что на ней надеты, восхищаясь ее красотой.

Щеки у нее окрасились нежным розовым румянцем, глаза сверкали, как звезды, когда она проговорила свои обеты перед отцом Томпсоном, друзьями и членами семьи, и любовь, сияющая в ее глазах, так ослепила ее молодого мужа, что он чуть не забыл повторить вслед за священником свои.

Но когда его подтолкнул брат Ник, а Клинт издал многозначительное хмыканье – оба они были шаферами на свадьбе, – он вздрогнул, опомнился и торжественно обещал любить, почитать и беречь женщину, завладевшую его сердцем.

Видя их вместе, Эдна Уивер украдкой вытерла глаза. Ее муж Сет погладил ее по плечу. Франческа улыбалась, не стыдясь слез, которые струились по ее оливковому лицу. Она думала о том, как счастлив был бы сеньор Риз, если бы видел их сегодня.

Присутствовали также все ковбои. Шляпы они почтительно держали в руках, глаза у них были одновременно завистливыми и нежными, когда они рассматривали новобрачных. Поверенный Риза Эбнер Маккейн вздохнул про себя, ведя невесту, а дамы из хоупского кружка любительниц шитья улыбнулись при мысли о стеганом одеяле, белом с голубым, которое они собираются подарить мистеру и миссис Уэйд Баркли.