Ее тонкое маленькое личико омрачилось. Кэтлин перегнулась к ней через обеденный стол.

– О чем предупредить, голубушка? Ты поэтому убежала?

– Да, поэтому, и еще потому, что в школе ко мне относились отвратительно. Просто отвратительно! – И Бекки сжала кулачки.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Уэйд.

– Ах нет, меня не били, ничего такого, – быстро успокоила его Бекки. Ее светло-карие глаза блеснули. – Но когда Алисия Пибоди бросила в меня бумажными шариками прямо в классе, а я бросила в нее только один, оказалось, что виновата я, а не она – только потому, что ее отец председатель «Пибоди стал уоркс компани» и у него больше денег, чем у царя Мидаса*, а мои деньги… они… – Она замолчала.

* Царь Фригии (I в. до н. э.), согласно греческому мифу наделенный способностью обращать в золото все, к чему прикасался. – Примеч. ред.

– Терпеть не могу эту школу. – Голос Бекки зазвенел от слез. – Мисс Калп велела мне сидеть у себя в комнате, пока не разрешит мне выйти. А в тот день устраивали чаепитие в гостиной для всех девочек и их мам, а меня не пустили, потому что я бросила этот дурацкий шарик и потому что я… у меня нет мамы и сестра… уехала…

Она всхлипнула. Кэтлин опустилась на колени рядом со стулом девочки и сжала ее руки.

– Мне так жаль, дорогая моя! – воскликнула она. – Я хотела вернуться, правда, хотела, но… – Она глубоко вздохнула, потом покачала головой. – Все оказалось так сложно. Сложнее, чем я предполагала. Но прежде чем я все объясню, ты должна сказать, почему ты убежала! Ведь не потому же, что тебя наказали!

– Нет. Не поэтому – из-за того человека. О котором ты мне говорила.

Кэтлин была так потрясена, что на мгновение утратила способность рассуждать здраво и даже говорить, но быстро взяла себя в руки.

– Ты имеешь в виду Алека Бэллентри? – коротко спросила она.

– Нет. – Бекки в отчаянии подняла на нее свои карие глаза. – Не Алека. Другого. Того противного человека!

Кэтлин вдруг стало трудно дышать. У нее было такое ощущение, будто кто-то ударил ее кулаком в солнечное сплетение. Сидевший напротив Уэйд сверлил ее взглядом так, будто хотел заглянуть в самые глубины ее души.

– Доминик Трент? – Она посмотрела Бекки в глаза, ей казалось, что ее натерли снегом. – Что он сделал? Он что, приехал повидаться с тобой? Он тебе угрожал? – спросила она, внезапно охваченная ужасом.

Глаза Уэйда стали холодными и беспощадными.

– Нет, он не угрожал мне, – поспешно объяснила девочка, – он просто приехал в школу. Я видела его в экипаже – великолепном, запряженном двумя красивыми белыми лошадками. Он ведь очень богатый, да? Как раньше был папа.

– Да, он очень богатый. Бекки… прошу тебя, расскажи, что произошло.

– Мисс Калп сделала ему реверанс, когда он представился ей, и пригласила в свой кабинет. Я его запомнила, – добавила Бекки, – с того раза, когда он приходил к нам после Дня благодарения и ты попросила его уйти, а он пошел за тобой в сад, и тебе пришлось позвать на помощь Перкинса.

Она повернулась к Уэйду.

– Это тот самый дурной человек, который надоедал сестре и пытался сделать ей больно… – Бекки начала было объяснять, но Кэтлин поспешно прервала ее:

– Лучше расскажи, что случилось в школе, дорогая. Ни к чему надоедать мистеру Баркли всеми этими подробностями.

– Вы мне не надоедаете.

Взгляд его обжег Кэтлин. Она незаметно покачала головой. Не теперь, молча умоляли ее глаза.

Уэйд внимательно вслушивался в каждое слово, произнесенное Бекки. По мере продолжения ее рассказа Кэтлин все больше и больше бледнела. Доминик Трент. Это имя он слышит уже не в первый раз и явно не в последний. Кэтлин предпочитала избегать объяснений касательно своего прошлого и некоторых людей, с ним связанных, но что-то подсказывало Уэйду, что Трент в ее прошлом сыграл роковую роль – он явно пытался причинить ей зло и испугать.

Внезапно Трент превратился в человека, до которого Уэйду страшно захотелось добраться. Пять минут с ним наедине – и больше ему ничего не нужно.

Нет, пожалуй, нужно кое-что еще. Хорошо бы суметь стереть это напряженное, застывшее выражение с лица Кэтлин. Хорошо бы, неожиданно осознал Уэйд, держать ее в своих объятиях и охранять от людей вроде Доминика Трента и Алека Бэллентри и кто там еще плохо обошелся с ней в прошлом. Хорошо бы исправить все зло, которое они ей причинили.

– Зачем этот человек приходил в вашу школу, Бекки? – заговорил он в своей обычной спокойной манере, и Бекки перевела взгляд на него. – Чтобы разузнать что-то о твоей сестре?

– Откуда вы знаете? – Девочка вскинула голову. – Именно за этим он и приходил. Понимаете, когда он вошел в кабинет мисс Калп, я подслушивала под дверью. Он сказал ей, что Кэтлин плохая. И что мисс Калп должна знать, где она находится, – из-за меня. А еще сказал, что если она скроет от него, где найти Кэтлин, он пришлёт констебля, чтобы тот допросил ее, – и как на это посмотрят родители девочек, которые учатся в школе?

Руки у Кэтлин дрожали, но ей удалось проговорить спокойным голосом:

– Значит, она сказала ему, что я писала тебе письма и прислала деньги с ранчо «Синяя даль».

– Да, она сказала, что письма приходят из города Хоуп в Вайоминге, а потом он ушел, и я поняла, что он хочет поехать к тебе и, может быть, привести к тебе констебля тоже, поэтому я… я убежала. Я хотела попасть сюда первой и предупредить тебя.

При слове «констебль» Уэйд внимательно посмотрел на Кэтлин, но та уклонилась от его взгляда. Бекки между тем продолжала:

– Я познакомилась с семьей Келли и рассказала им, что моя сестра – известная актриса, которая ездит по западу, дает спектакли и читает стихи, и я очень хочу, чтобы мне разрешили вступить в ее труппу, а ты должна встретить меня на остановке дилижансов, когда я приеду в Хоуп.

– Что ты рассказала?! – На мгновение Кэтлин так изумилась, что ее робкая маленькая сестричка придумала столь хитроумную историю, что даже забыла о Доминике Тренте. – Как тебе могло прийти в голову такое… такая блестящая выдумка?

Бледное личико Бекки озарила улыбка.

– Само получилось, – с гордостью призналась она. – Мне не хотелось рассказывать правду – вдруг в школе послали кого-нибудь искать Бекки Тамарлейн, вот я и придумала себе имя и все остальное. Я сказала, что меня зовут Лорелея Джонс, а тебя – Лили Джонс и мы происходим из семьи знаменитых актеров, и что наша мама была замечательной певицей… – Голос ее замер. – Но ты представить себе не можешь, что произошло, когда мы приехали в Небраску, в Даймонд-Спрингс.

– Рассказывай, радость моя.

Кэтлин бросила на Уэйда быстрый взгляд. Хотя он сидел молча, откинувшись на спинку стула и скрестив вытянутые ноги, она ощущала, как он напряжен. Хорошо бы он ушел и ничего больше не слышал о Доминике Тренте. Трент – это ее сложности. Она уже имела с ним дело и опять будет иметь, если понадобится. Она не собирается полагаться ни на чью помощь в улаживании своих проблем и не будет искать поддержки у Уэйда, тем самым попадая к нему в зависимость.

Она сама в состоянии позаботиться о себе, мысленно проговорила она. И о Бекки тоже. Кэтлин вспомнила о дробовике, об уроках стрельбы и решила, что этим стоит заняться посерьезнее. В следующий раз, когда Трент явится к ней, то получит нечто более серьезное, чем удар подсвечником по голове.

– Я увидела Доминика Трента, – взволнованно продолжала Бекки. – В Даймонд-Спрингсе. Все Келли и я шли на остановку дилижансов и наткнулась на него. Он стоял посреди улицы. Если бы он меня заметил… ну, в общем, мне не хотелось, чтобы он меня видел, – тихо сказала она. – Я испугалась и не знала, что делать, а потом сказала миссис Келли, что забыла свои конфеты, и побежала в главный магазин, но я туда не добежала – спряталась в повозке, которая остановилась перед продуктовой лавкой. Я боялась выйти оттуда, пока повозка не двинулась, а когда выпрыгнула, Доминика Трента уже не было. Но и семейства Келли не было тоже. – По щеке ее скатилась одна-единственная слеза, узенькие плечики понурились. – С тех пор я путешествовала одна. И у меня это здорово получилось, правда же, Кэти? Пока я не заболела.