— Не знаю… — Хильгар опустил голову. — Мужчины — сосуд зла… Захочет ли Брегга принять нас? Захочет ли поделиться своим богатством?

— Но мы же спасли город! Мы все — мужчины и женщины! — утомленное личико Вайалы вдруг преобразилось. Сейчас она фыркнет, как дикая кошка, подумал Блейд и прижал девушку к себе. От нее пахло железом, кровью и пропотевшим кожаным доспехом, но то были ароматы жизни, которые он вдыхал с наслаждением.

— Мы разбили Рильгона, но не сестер Меча, — тихо напомнил странник. — Так что, малышка, опасения Хильгара справедливы.

Вайала замерла в его объятиях, потом подняла к возлюбленному побледневшее лицо.

— Бреггани умеют быть благодарными, — шепнула она.

— Да, я знаю. Бреггани умеют платить любовью за любовь…

— Умеют… — эхом повторил Хильгар, бросив тоскливый взгляд на опушку, куда унесли Трайю.

Блейд усмехнулся и хлопнул его по плечу.

— Раз ты это понимаешь, слушай мое пророчество.

— Ты — пророк? — Вайала вдруг хихикнула. — Ты умный человек, но совсем не святой…

— Ты хорошо сказала, милая… Однако пророческий дар рождает ум, а не святость. — Вздохнув, странник посмотрел на бленаров и бреггани, подбиравших раненых. — И я говорю вам: опорожните сосуды зла в своих душах и наполните их любовью. Тогда будете жить; иначе — погибнете, как ваш мир в эпоху Разрушения. Я…

Он вдруг покачнулся; его охватило почти непреодолимое желание упасть на землю, забыться, замереть, отдохнуть. Ноги налились тяжестью, в голове шумело, стальной обруч боли сдавил виски. Что с ним? Неужели битва так утомила его? Или… или дьявольская машина Лейтона зовет обратно?

Глаза Вайалы тревожно блеснули.

— Ты ранен? Где… — ее пальцы пробежали по груди, вцепились в шнуровку панциря. Блейд осторожно отвел руки девушки.

— Нет, малышка. Просто устал.

Боль отступила. Через несколько минут он сумел взять себя в руки и начал действовать. Хильгару было поручено устройство временного лагеря. Тела убитых стащили в одну большую груду — бреггани и бленары с Бурой реки лежали рядом, объединенные смертью. Затем группа мужчин отправилась в рощу, рубить деревья для погребальных костров. Раненые тоже были собраны вместе; их уложили на опушке, в тени, поручив заботам городских врачевательниц; несомненно, они обладали большим опытом, чем лекари Хильгара.

Сенары и преследовавшие их стрелки скрылись в лесу. Блейд подумал, что у дикарей немного шансов уйти живыми — лучницы-бреггани были неутомимы и стреляли без промаха. Что ж, тут он ничего не мог изменить. Он мог только надеяться, что Дух Единства дарует людям Брегги достаточно мужества и доброты, чтобы они исправили ошибки предков. В противном случае несчастные мутанты, жертвы ядовитого саммара, будут безжалостно уничтожены.

Лишь через много поколений станет ясно, какая судьба уготована этим полуживотным, и Блейд понимал, что этого он не узнает никогда. А сейчас те сенары, что сумеют вернуться в свои леса, долго еще не рискнут выйти на равнину. И хорошо; городу тоже нужна передышка. Чтобы забыть события последних дней, необходимо много лет прочного мира и спокойствия.

До спокойствия, впрочем, было еще далеко. Не прошло и двух часов, как сестры Меча едва не сцепились с другими кланами прямо на поле недавней битвы. Блейд грозно рявкнул и, повинуясь его команде, в свалку врезались женщины с ферм. Мотыги и колья в их крепких руках ходили ходуном, быстро успокаивая страсти. Они трудились весьма эффективно, и Блейд надеялся, что свойственная сельским жителям практичность не позволит им зайти слишком далеко.

Он не собирался применять более жестких мер, мудро полагая, что бреггани разберутся сами. Его срок истекал, и теперь оставалась лишь одна задача, которую он хотел разрешить — тайна Храма Жизни. Может быть, ему позволят войти туда, если на то будет воля Верховной Хранительницы… По словам Вайалы и Трайи она была мудрой женщиной, и Блейд жаждал встретиться и побеседовать с ней; он полагал, что истинная мудрость оценит те ростки нового, что пробились из пролитой крови этим утром.

Когда на следующий день странник высказал свое желание Хильгару, вождь от изумления потерял дар речи. Когда голос опять вернулся к нему, он недоуменно спросил:

— Зачем тебе это нужно? Через половину луны раненые окрепнут, мы пойдем к городу и попытаемся договориться с советом. Все, как ты хотел… Но идти сейчас в Храм Жизни? В святая святых Брегги? Пожалей свою голову, друг!

Блейд задумчиво посмотрел на него. Хильгар, казалось, успокоился: Трайя чувствовала себя лучше, рану ее зашили, кровотечение приостановилось. Теперь военный вождь мог взять в свои руки и войско, и судьбу будущих переговоров; а это значило, что пришла пора прощаться.

— Я не могу ждать, Хильгар, — странник дружески коснулся его плеча. — И я не могу объяснить тебе причин своей поспешности. Понимаешь, мне надо идти туда… Лишь я сумею понять то, что скажет верховная Хранительница.

— Возможно, ты прав. Но Храм Жизни закрыт для чужих. Как ты проникнешь в него?

Блейд повел плечами.

— Пошлю вперед Вайалу с просьбой о встрече. Если Храм — обитель истинной мудрости, меня согласятся выслушать. Если нет… — он усмехнулся. — Ну, тогда его тайны мне не интересны.

Бленар уступил. Часом позже, бросив последний взгляд на спящую Трайю и пожав руку военному вождю, Блейд тронулся в путь, сопровождаемый отрядом бреггани. Чувствовал ли Хильгар, что они расстаются навсегда? Трудно сказать… Лицо его было непроницаемым, лишь в глазах затаилась грусть да широкие плечи чуть сгорбились, когда он стоял у дороги, провожая Блейда в город.

Как бы то ни было, эта разлука осталась позади. Но предстояла еще одна, и Блейд, поглядывая на Вайалу, задумчиво потирал ноющий висок. Личико девушки, ясное, как солнечное утро, то и дело обращалось к нему, а глаза светились такой любовью и преданностью, что у странника щемило сердце. За последние годы он привык покидать возлюбленных и друзей, причем — не по своей воле; привычка, однако, не умеряла боль расставания.

Но пока юная бреггани была с ним, и отзвук ее счастья согревал душу странника.

Блейд стоял перед небольшим матовым саркофагом, водруженным на металлическом пьедестале. По всей длине огромного зала тянулись ряды таких же устройств — сиявшие неярким белым светом камеры, похожие на половинку срезанного яйца на полированных серебристых подставках. Вероятно, в них скрывались какие-то механизмы, ибо на лицевой поверхности каждой, над ребристыми верньерами, горело несколько огоньков. Ближе к краю, рядом с крохотными лампочками, выступал торец небольшого цилиндра диаметром с ладонь; на нем тоже светился огонек, чуть помаргивая в полумраке. Блейду казалось, что эта яркая точка мерцает в такт биениям сердца еще не родившегося существа, скрытого под матовым куполом.

— Здесь появляются на свет женщины Брегги, — сказала Хранительница, и ее негромкий голос вызвал протяжное эхо в большом полутемном зале. — Искусственное оплодотворение происходит в материнской утробе, но как только эмбрион становится жизнеспособным, наши медики извлекают его и приносят сюда в эту камеру. Эмбрион размешают в защитном коконе, и он сразу же активизируется. Затем, — мимолетная улыбка тронула сухие старческие губы, — надо ждать…

Эта женщина, Хранительница знаний прошлого, была, наверное, самой невысокой из всех, кого странник встречал в Брегге. Не более пяти футов ростом, она сгорбилась под тяжестью прожитых десятилетий, и Блейд полагал, что их промелькнуло немало. Однако она казалась бодрой и подвижной; ее пышные серебристо-белые волосы резко контрастировали с простым черным платьем.

Он испытал шок, увидев ее в первый раз, когда массивные двери Храма сошлись за спиной, отрезав дневной свет и группу сопровождавших его женщин. Они замерли у порога в почтительном молчании; впереди стояла Вайала, но странник не мог поймать ее взгляда — головка девушки была опущена.

Хранительница не походила на этих бреггани, сильных, рослых, цветущих, молодых. Но главное отличие заключалось не в возрасте.