Он услышал ворчанье сенара и снова толкнул его:

— Ну, двигайся! Поживей!

Монстр закрепился в ярде от дыры; рогатая голова на длинной шее пошла вверх, словно огромный капкан на выдвижном штоке. Блейд поднял меч над головой, направив его острием вперед. Он не мог размахнуться в низкой пещере да и не собирался делать этого: рубящие удары были бесполезны. Но клинок покойного бленара имел в длину около четырех футов, и если всадить эту полосу стали в уязвимое место… Губы странника искривились в мрачной усмешке: пожалуй, самым уязвимым местом чудища был желудок. До него он и собирался добраться.

Он рассчитывал на то, что ни один зверь не может сожрать добычу, не раскрыв пасть. Пасть! Остроконечные несокрушимые клыки, за ними — язык… горло! Мягкие ткани, прикрытые каменной шкурой, плоть, которую можно резать, колоть и кромсать… Один удачный удар… Только один удар!

Чудовищные челюсти разошлись над ним, пасть монстра была зловонней адской клоаки. На миг Блейд разглядел в глубине что-то черное, шевелящееся; нарост на небе?.. язык?.. Это образование походило на клубок перепутавшихся змей, и за ним темнела дыра размером с человеческую голову.

Туда он и всадил клинок — в ту секунду, когда голова твари метнулась к нему.

Страшный удар отбросил Блейда к стене, в глубь пещеры; нечто мягкое, теплое оказалось под ним, он услышал придушенный вопль, потом сильные руки Нуг-Уна схватили странника за плечи, помогая сохранить равновесие. Словно в ответ на вскрик сенара, леденящий утробный рев раздался снаружи. Огромная голова, маячившая перед входом, исчезла; до Блейда долетел гулкий звук падения, сопровождавшийся хрипом и скрежетом, будто чудовищные когти царапали по камням.

— Зверь умереть? — в голосе сенара звучала надежда.

— Не знаю. Если он полезет сюда снова, нам конец.

— Остался еще мой меч! — Блейд почувствовал, как Вайала вкладывает рукоять в его ладонь. Он сунул оружие за пояс и сказал:

— Твоим мечом, детка, я не смогу даже поцарапать эту тварь.

Она всхлипнула, прижавшись к нему всем телом. Минут десять путники стояли молча, ощущая прохладу каменной стены и напряженно прислушиваясь к хриплому вою чудища. Утробные вопли и скрежет постепенно стихали, сменяясь негромким шелестом песка; потом наступила тишина. Блейд осторожно развел руки девушки и шагнул к выходу.

Он опустился на колени на краю отверстия и долго смотрел вниз, на залитый лунным светом песок, кое-где искрившийся фиолетовыми всполохами; затем повернул голову к спутникам.

— Идите сюда. Я думаю, больше нас никто не побеспокоит.

Ночь путники провели в пещере, и их действительно никто не тревожил — жуткий труп у подножия скалы отпугивал остальных обитателей пустыни. Изредка Блейд различал сквозь сон далекие протяжные вопли, казавшиеся визгом шакалов по сравнению с ревом поверженного им монстра; эти звуки не беспокоили его — во всяком случае, не больше, чем жажда.

Утром Вайала призналась, что у нее начинает зудеть кожа. Видимо, эти развалины, превратившиеся в скалы и груды камней, еще хранили остаточную радиоактивность, и пребывание в таком месте не слишком нравилось Блейду. Правда, как утверждала девушка, жжение было едва заметным, и два-три дня странствий в пустыне не могли принести большого вреда. Блейд не собирался задерживаться тут надолго.

Они перекусили остатками желтых клубней, с трудом заталкивая пищу в пересохшие глотки, потом спустились вниз и отправились в путь, прячась в тени руин от жарких лучей восходящего солнца. Нуг-Ун задумчиво покосился на мертвое чудище и буркнул:

— Зверь проглотить острую палку Блейда и умереть. Хорошо! Блейд потерять палку. Плохо.

— У меня есть другая палка, — странник похлопал по рукояти висевшего у пояса меча бреггани. С сомнением поглядев на легкий клинок, сенар заявил:

— Можно убить человека. Такого зверя — нет!

— Нет, — со вздохом согласился Блейд. Он вспомнил огромные опалесцирующие глаза монстра. Наверняка тот был ночным хищником, но кто знает, какие мерзкие твари могли шататься по пустыне днем? Теперь весь арсенал его команды состоял из меча, лука с десятком стрел, ножа Вайалы и тяжелой палицы сенара. Пожалуй, признал Блейд, эта дубина букет полезней всего остального, если они наткнутся на крупного хищника. Сумеет ли только Нуг ее поднять? Если до заката они не найдут воду, им конец. Жажда становилась нестерпимой.

Путники в мрачном молчании тащились вдоль тянувшейся на юг бесконечной череды скал — бывшей стены или ряда домов, когда-то стоявших около приморской магистрали. Блейд склонялся к последнему предположению; он заметил, что изредка из-под голубоватой песчаной поверхности выступает сплавившийся камень. Вероятно, думал странник, город у моря был уничтожен одним мощным ударом; затем ветер погнал радиоактивное облако к северо-западу, и ядовитая пыль саммар широкой полосой опустилась на степи и леса. Прошло время, и в тех местах возрос Хасрат, Лес Гигантов, зеленое чудо на рубеже равнин бреггани, таящее прохладные ручьи под сенью древесных крон… Но если с деревьями произошла такая поразительная мутация, рассуждал Блейд, пытаясь заглушить мысли о воде, то что случилось с людьми? Судя по всему, ничего хорошего; они не стали великанами, а превратились в волосатых дикарей.

— Идти быстро, — поторопил его Нуг, ускоряя шаги. — Вода! Нуг-Ун чуять запах!

Блейд покачал головой, бросив встревоженный взгляд на Вайалу, которая едва переставляла ноги. Он тоже чуял этот запах, влажный йодистый аромат моря, доносившийся с востока. Путники миновали последнюю группу скал, и слева открылось пустынное побережье, а за ним — безбрежный синий океанский простор. Сенар восторженно вскрикнул:

— Вода!

— Соленая вода, — угрюмо скривился Блейд. — Ее нельзя пить, приятель.

— Вода, — с упрямством повторил Нуг. — Есть много соленой воды; может, есть немного сладкой?

Подумав, Блейд не стал спорить с этим умозаключением. Возможно, в прибрежной зоне сохранились ручьи, стекающие в море, или заболоченные участки земли, где можно было докопаться до воды. Сейчас он согласился бы глотать даже болотную грязь, если из нее удалось бы выжать хоть каплю влаги.

Они повернули к востоку и через полчаса очутились в сотне шагов от моря. Странник с разочарованием ковырнул носком сапога почву. Черный выгоревший шлак, сухой и бесплодный! Тут не росло ни мхов, ни лишайника, ни стелющихся колючих кустов, вторые изредка встречались в пустыне. Ничего! Лишь ветер вздымал черную легкую пыль, бросая ее в лица путникам, да жаркое солнце палило плечи.

Вайала споткнулась, и Блейд протянул руку, поддержав ее. Кожа девушки потемнела, чудные золотистые локоны свалялись от пота, сквозь прорехи туники просвечивало тело. Однако она не жаловалась. Она молчала и шла, и Блейд чувствовал, что юная бреггани будет идти до тех пор, пока в ней теплится хотя бы крохотная искра жизни. Надолго ли ее хватит?

Он посмотрел на море. Голубовато-синяя гладь, в отличие от голубых и фиолетовых песков пустыни, казалась живой, изменчивой, ласково-прохладной. Бескрайние воды уходили вдаль, к горизонту; мириады опушенных пеной волн катились оттуда мерной чередой, словно нескончаемый табун лошадей с седыми гривами; негромко рокотал прибой, пытаясь оживить мертвую землю, уговорить ее откликнуться хотя бы единым звуком, шепотом. Но земля, опаленная огнем из сосудов зла, молчала.

Блейд отвернулся от моря и протер запорошенные пылью глаза, припоминая, видел ли он когда-нибудь такой же унылый ландшафт. Пожалуй, лишь в Берглионе… Там, однако, был лед — благословенный лед, из которого так легко вытопить воду…

— Идти скорей, — он почувствовал, как Нуг-Ун трясет его за плечо. — Идти быстро! Сладкая вода!

— Соленая вода, — угрюмо прохрипел странник, сбрасывая руку дикаря, но тот не унимался.

— Блейд — большой вождь, большой воин! Убить много плохих сенаров, убить голокожих с гор, убить страшного зверя! Большой, да! Но Нуг-Ун, — он стукнул себя в грудь кулаком, — чуять лучше! Нуг-Ун чуять сладкую воду для Блейда и его самки!