– Да, черт возьми! – выкрикнул в раздражении Мэтт.
– Почему? Ты сделал все, чтобы изменить свою прошлую жизнь, и это заслуживает уважения. Но ты не хочешь поверить в это, не так ли? – Лили придвинулась к Мэтту. – Позволь мне сказать еще кое-что, Мэтт Хокинс: для меня было предпочтительнее рискнуть влюбиться в тебя и, возможно, потерпеть поражение, чем расстаться с тобой, не попытавшись этого сделать.
– Это потому, что ты ничего не боишься, – проговорил Мэтт. – Я не устаю повторять, что в тебе гораздо больше мужества, чем ты думаешь.
Лили долго смотрела на него, а затем сказала:
– Я не хочу, чтобы наши отношения вдруг закончились.
Мэтт тоже этого не хотел, но всему когда-то наступает конец.
– Мы живем разными жизнями, – тихо проговорил он. – Слишком разными, и я могу гарантировать, что твоя семья и друзья не будут прыгать от радости, если ты приведешь в дом такого человека, как я.
– Это не их жизнь, а моя, – ответила Лили и потерла виски, словно у нее внезапно разболелась голова. – Что старик имел в виду, сказав, что ты нарушаешь закон?
Мэтт не ответил.
– Так что? – повторила вопрос Лили.
– Я ношу оружие, не имея на то разрешения. Это незаконно, и если меня поймают, то наденут наручники или оштрафуют. Именно по этой причине твой отец тайно заплатил мне дополнительный гонорар, а мой босс нанял меня на работу. Он знал, что я пойду на риск, если почувствую необходимость. – Немного помолчав, Мэтт добавил: – Люди, преследующие тебя, тоже не соблюдают закон.
– То, что входит в твое определение незаконного, зависит от того, как будут складываться обстоятельства, – заметила Лили.
– Совершенно верно. И от того… и от того, захочется ли кому-то застрелить меня или нет.
– Может, нам следует позвонить в полицию? – предложила Лили.
– Я позвоню Монике.
– Я имела в виду местную полицию. Если ты не хочешь слушать меня, то, может, послушаешь Уиллиса Конроя. Выходи из этого дела, Мэтт. Поехали со мной в Нью-Йорк.
Сам для себя Мэтт рассматривал такой выход из положения, но на практике это было нелегко сделать. Иногда он верил, что может бросить все и уехать с Лили. Однако сейчас он не хотел говорить с Лили на эту тему.
– Оставайся здесь. Мне надо поговорить с Конроем. Наедине, – сказал он и, прежде чем Лили успела ответить, вышел из комнаты, направившись в гостиную. Через секунду он услышал у себя за спиной шаги и не удивился: он и не рассчитывал, что Лили останется в спальне.
Конрой был все еще в гостиной, стоял к двери спиной, держа в руке фотографию Роуз и поглаживая пальцем ее улыбающееся лицо. Мэтт тихо подошел к нему сзади.
Нежность, с которой старик гладил фотографию, поразила Мэтта. Он вдруг совершенно иначе взглянул на этого человека – и внезапная догадка озарила его. Дикая, абсурдная и все же…
– Эй, Джоуи, – тихим голосом позвал Мэтт.
Старик дернулся и резко обернулся. Их взгляды встретились.
– Господи! – потрясенно прошептал Мэтт.
Старик распрямился, насколько это было возможно, сунул фотографию Роуз в карман и, тяжело опираясь на трость, направился к двери.
Мэтт наблюдал за ним молча, не двигаясь с места. Он даже не мог предположить, что его внезапная догадка может оказаться правдой. Мэтт взглянул на Лили. Она была потрясена не меньше его.
Когда старик подошел к двери, Мэтт опомнился и сказал:
– Подожди. Ты должен дать мне несколько ответов.
– Я ничего тебе не должен, – недовольно пробурчал старик.
– А мне кажется, что должен. Ради Лили. Ради тех двоих, в которых стреляли, потому что ты что-то знаешь. Что?
Множество вопросов теснилось в голове Мэтта, но особенно его волновал один: что произошло с Уиллисом Конроем? Старик повернулся, и их взгляды снова встретились.
– Ты действительно Джоуи Манкусо? – спросил откровенно Мэтт.
– Джоуи Манкусо умер ночью жаркого августа 1933 года.
– А Уиллис Конрой? Когда он умер?
– Где-то в 1978 году, насколько я помню.
– И как это произошло?
– Ты думаешь, что его убил я?
– Это так?
– Он все равно умирал: рак пожирал его. Он даже не пытался лечиться. Он знал, что заслужил это. Я просто помог ему уйти из жизни.
– Он знал, что ты собираешься украсть его жизнь?
– Ничья жизнь не заслуживает того, чтобы быть украденной, – пробормотал Манкусо и, глубоко вздохнув, продолжил: – Ты умный мальчик. Отдаю тебе должное. Как ты догадался?
– На месте убийства не нашли тел, – ответил Мэтт. – Все предположили, что их утопили в озере, но для этого между двумя перестрелками было мало времени. Там была найдена моторка, а когда я увидел, что два озера сообщаются, то сразу понял, что кто-то спасся на лодке. Кто-то, истекающий кровью. Но догадка пришла позднее, когда я увидел, как ты защищаешь Манкусо и с какой нежностью смотришь на фотографию Роуз. Уиллис Конрой никогда бы не стал защищать человека, которого предал.
– Ты прав, – мрачно подтвердил Манкусо. – Лживый сукин сын.
– Почему вы сделали это? – спросила Лили. Она выглядела ошеломленной и растерянной.
Мэтту было жаль ее: образ Джоуи Манкусо, которого она так романтизировала, был так безжалостно развеян. За какие-то несколько минут оба мужчины оказались не такими, какими она их представляла себе.
– Почему? Чтобы я мог вернуться сюда и провести остаток дней с Роуз. Я похоронил ее на острове. Потому что здесь я обрел семью. Сьюзи и Фрэнк согласились развеять там мой пепел, когда я умру. Они никогда бы этого не сделали для постороннего человека. Для меня это единственная возможность снова быть рядом с ней… а у Тони Грациано нет причин беспокоить Уиллиса, а вот Джоуи Манкусо он никогда бы не оставил в покое. Я старый человек и не хочу никаких неприятностей. Хочу умереть спокойно и быть рядом с моей девочкой.
Лили подошла к креслу и тяжело опустилась в него.
– Значит, никто не знает, кто вы на самом деле? Даже Сьюзи?
– Никто не знает правды. Уиллис никогда не был близок с семьей, и они не поддерживали с ним контакта, пока он находился в тюрьме, никто бы и не заметил разницы, да к тому же кого может интересовать судьба бывших бандитов. Даже тогда, когда их хоронят. Уиллис ушел в могилу под именем Джоуи Мэнн – под таким именем я жил после того, как умерла Роуз.
В комнате повисла гнетущая тишина.
– Мы нашли записку для Роуз, – сказал наконец Мэтт. – И бриллианты.
То, что на туфлях Роуз не фальшивые, а настоящие бриллианты, было только предположением, но Мэтт понял, что не ошибся, после того как старик никак не отреагировал на его заявление.
– Хорошая шутка, не так ли? Бриллианты для моей миллиондолларовой девочки.
– Да, – согласилась Лили. – Хорошая шутка, Джоуи.
Манкусо посмотрел на нее, и его глаза внезапно заволокли слезы.
– Мне действительно не хочется увидеть другую девушку, убитую Грациано. Я хотел стащить туфли и позвонить Тони. Мне все равно, если его парни убьют меня. У меня никого нет. Мои старики, моя девочка давно ушли из жизни. Смешно сказать, что держит человека на земле: страх незнания того, что будет с тобой на том свете, и жажда мщения, которая гложет тебя на протяжении многих лет.
– Ты хотел отомстить Грациано и Конрою? – предположил Мэтт.
– Ты прав, мальчик. Но когда я пришел в себя, старину Лу обокрали, а Уиллис сидел в тюрьме. Я не знал, что делать, но Джоуи Манкусо обещал Роуз попытаться вести честный образ жизни, и я сдержал это обещание. Но несколько по-своему. Я уехал в Канаду и стал работать на лесоповале. Там встретил молодую женщину, которая потеряла мужа. У нее были две дочери, и она нуждалась в деньгах и мужчине, который бы смог ей помочь.
– Вы женились на ней? – спросила Лили.
Манкусо утвердительно кивнул:
– У нее были рыжие волосы, а я всегда питал слабость к рыжеволосым женщинам. Она мне нравилась. У нас не было общих детей, но я хорошо относился к ее дочерям. Через несколько лет она умерла, девочки вышли замуж и разъехались, а я снова стал думать об Уиллисе. Узнал, когда его выпустят из тюрьмы, и стал ждать. – Манкусо внезапно усмехнулся. – Вы бы видели его выражение лица, когда перед ним предстал старый приятель Джоуи.
