— Не думаю, что меня можно переубедить с помощью обеда, — предупредила Кэйт.

— Возможно, я придумаю что-то, что соблазнит вас. Пойдемте, — настаивал он.

Не будь дурочкой, слабо пискнул внутренний голос. Она знала дизайнеров, которые пошли бы на все ради встречи с Фрэзером Великим. Она должна быть вежливой и пообедать с ним, это ничему не повредит. Кроме того, она просто умирала от желания узнать, что или кого едят сатиры за обедом.

— Благодарю вас, с удовольствием пообедаю с вами. Могу я воспользоваться вашим телефоном? Я должна прослушать сообщения на моем автоответчике.

— Пожалуйста. — Он встал, жестом показал ей на свое кресло и вышел из кабинета.

Она посмотрела ему вслед, снова удивляясь тому, какое впечатление оказало на нее его телосложение, затем достала свой фонбипер[1] и забралась в кресло Фрэзера. От него исходил слабый запах лимонного масла. Она набрала номер и удобно положила руки на подлокотники, ожидая услышать свой собственный, записанный на магнитофон голос. Дерево было теплым и гладким, как шелк. Услышав себя, она на полуфразе включила фонбипер, и лента донесла до нее предназначенные ей сообщения:

«Кэйт, это Анджела Роджерс из „Хилл Пресс“. Ты можешь прийти к нам не сегодня, а завтра, в три часа? Если это тебе не подходит, перезвони. До встречи».

«О, Кэйт, я скучаю по тебе…»

Кэйт оторвала трубку от уха:

— Не могу сказать тебе того же, Нил. «…Вернусь в город завтра утром. Мое дело наконец передано в жюри, и теперь уже ждать осталось недолго. Нервы моего клиента совершенно расстроены, но я уверен в успехе».

Держу пари, что так оно и есть. Извини, Нил, подумала она, но ты действуешь мне на нервы. С ним было приятно сходить в кино или поужинать от случая к случаю, но его бесконечные разговоры о гражданских и судебных повестках надоели ей до предела, а его слепая уверенность в том, что они что-то значат друг для друга, свела на нет ее дружеское расположение к нему. «Позвоню, когда приеду». «Привет, Кэйт, это Бетти из „Тайпсеттинг, Инк“. Я знаю, что мы обещали тебе сделать пробные оттиски к пяти часам, но компьютер опять забарахлил. Сейчас над этим работаем».

Больше никаких сообщений не было. Кэйт опустила трубку.

Упираясь ногами в пол, она развернулась в кресле Фрэзера и оглядела его кабинет. Кэйт старалась запечатлеть в памяти каждую деталь, потому что не так уж много дизайнеров когда-либо переступало порог кабинета Фрэзера. Как она и ожидала, здесь были длинные столы и огромная картотека. Стеллаж с книгами достигал потолка. Каждое доступное пространство было завалено обложками, оттисками, набросками, теперь тут были и ее собственные работы. Это был знакомый творческий хаос, который она с готовностью принимала.

Она развернула кресло, чтобы взглянуть на большую карту, которую видела издали за спиной Фрэзера. Это была единственная стена в комнате, на которую можно было ее повесить: обширная, тщательно проработанная во всех деталях, вычерченная вручную, где цветные схемы показывали успешное распространение по миру книг «Талбот и Бич». Названия были перечислены на левом поле, сроки прохождения книг в производстве — в центре, даты выхода в свет — справа. Прочитав столбик названий, Кэйт нашла строчку: «„Книга о теле“. Автор Гунилла Гундерсон, редактор Элизабет Мэдден, дизайнер Джеффри Стюарт, художник Кэйт Эллиот».

— Так-так! А вы весьма самоуверенны, мистер Фрэзер, — пробормотала она. Был ли он в самом деле настолько уверен, что она согласится на его предложение, или, возможно, был готов к тому, чтобы немного по-старомодному поторговаться прежде, чем в конце концов нанять ее в качестве свободного художника? Или он просто играет? Да, но для игры требуются двое — что ж, она готова!

А каково это, представила она, в какой-нибудь прекрасный день очутиться в этом кресле в качестве художественного редактора, иметь под рукой целый штат дизайнеров, фотографов, художников, готовых подхватить и воплотить в жизнь ее идеи. Первое, с чего она начнет, хихикнув, решила Кэйт, это добавит скамеечку для ног. Ее мечтания были прерваны стуком в дверь.

— Войдите, — отозвалась она высокомерным тоном художественного руководителя и, тут же вспыхнув от смущения, соскочила с огромного кресла, как раз в тот момент, когда в кабинет вошел Фрэзер, обнимая за плечи, как показалось Кэйт, упитанного медведя-коалу.

Этот добродушный человек был на добрые десять лет старше Фрэзера что-нибудь за пятьдесят. Макушка его блестящей, розовой головы едва достигала плеча Фрэзера. Соломенного цвета волосы бахромой окружали лысину, брови были такими густыми, что она не могла разглядеть его яркие глаза-пуговки, пока он не приподнял голову. Один из обитателей княжеского леса, решила она.

— Кэйт, это Джеффри Стюарт. Джефф, это Кэйт Эллиот. Джеффри будет дизайнером нашей книги. Я думаю, вам обоим есть о чем поговорить.

«Медвежонок-коала» взял ладонь Кэйт своими пухлыми лапами.

— Счастлив встретить вас. Я восхищен вашими работами и предвижу большой успех от нашего сотрудничества.

— Спасибо, но я еще не дала согласия работать над этой книгой.

— Вы еще не согласились? — Две лохматые брови изумленно взметнулись вверх.

— Это не помешает нам поговорить, — вмешался Фрэзер, подмигнув ей своим черным глазом. — Отведи Кэйт в наше место за углом, — велел он Джеффри, — а я прихвачу Лиз, и мы присоединимся к вам.

Запах корицы. Это было первым, что почувствовала Кэйт, когда они вошли в дверь ресторана. Затем на нее обрушилась такая смесь запахов, что она уже была не в состоянии выделить из нее какой-нибудь один. Каскад индийской музыки окропил ее каплями серебряных звуков.

Перед ними вырос метрдотель в тюрбане.

— Столик мистера Фрэзера? — промурлыкал он, обращаясь к Джеффри.

— Да, спасибо, мистер Мохан. Нас будет четверо.

— Пожалуйте сюда.

Когда они усаживались, Джеффри повернулся к Кэйт и ответил на ее вопрос раньше, чем она успела его задать.

— Знаете, как Джулио любит работать? Блистательно, по-сумасшедшему, весело и до полного изнеможения.

— Могу этому поверить, — ответила она.

— Работая с ним, вы многому научитесь. Если только захотите научиться. Он признает только совершенство и абсолютно безжалостен в достижении того, чего хочет. Если вы чувствительный цветок, он перешагнет через вас, если вы так же выносливы, как он, все будет в порядке.

— Я начинаю это подозревать, — сказала она задумчиво.

— Надеюсь, вы решитесь взяться за эту книгу. Я знаю, что для меня будет одно удовольствие работать с вами.

— Благодарю вас. Возможно, Фрэзер и я окажемся в состоянии прийти к соглашению.

В конце концов, ее имя уже было нанесено на его карту. Почему бы и нет? Она может попробовать поработать, если условия окажутся приемлемыми. Заказ от Фрэзера может послужить сильнейшим толчком для ее дальнейшей карьеры.

Она подняла глаза и увидела этого человека, направляющегося к ним. Каким ярким выглядел он рядом с бледной, элегантной женщиной, опирающейся на его руку. На женщине был белый полотняный костюм в светло-голубую крапинку, белокурые волосы каскадом падали на ее плечи. Она была такой тонкой, что казалась хрупкой, особенно когда осторожно переставляла ноги с изяществом цапли.

— Лиз, — сказал Фрэзер, — позволь представить тебе Кэтрин Эллиот. Кэйт, это Элизабет Мэдден. Лиз — редактор «Книги тела». Мы пока назвали ее так, за неимением ничего лучшего.

— Здравствуйте, мисс Мэдден, — сказала Кэйт, встав и протянув ей руку. Мисс Мэдден вяло коснулась тремя холодными пальцами теплой ладони Кэйт и быстро отдернула их.

— Называйте меня Лиз, — сказала она, внимательно взглянув на Кэйт широко раскрывшимися серыми глазами. — Джулио рассказал мне, что вы автор семислойного сандвича для рекламной кампании «Нью Коунтри Бред». Прошлой осенью я видела его на всех автобусах. Из-за него вся моя диета пошла прахом.