— Рик и Полли не выглядят страдающими от того, что вы вернулись к работе, — сказала Кэйт, — они чудесные дети. Я думаю, что вы замечательно воспитали их, а Симон, совершенно очевидно, души в них не чает и вас тоже любит до безумия.

— Я к нему испытываю то же самое. Мы предназначены друг для друга — просто временно сбились с пути. Мы будем благодарны Джулио всю оставшуюся жизнь за то, что он помог нам снова обрести друг друга. — Мелисса перевела дух. — Я наблюдала за ним, когда он смотрел на вас, Кэйт. Думаю, он видит в вас больше, чем только коллегу. А вы заинтересованы им?

— Я не в его лиге, Мелисса. Может быть, вы считаете это глупым, но я знаю имя Фрэзера и восхищаюсь его работой с первого года обучения в классе дизайна, когда он был всего лишь одной из восходящих молодых звезд. Когда я начала работать в Нью-Йорке, он был уже одним из богов. А это чертовски трудно отделить человека от легенды. Даже как личность, он настолько значительнее, чем…

— Почему-то у меня ощущение, что за тем, что вы говорите, стоит нечто большее? — пустила пробный шар Мелисса.

Кэйт улыбнулась.

— Ладно, Мелисса… Я никогда не позволю себе увлечься мужчиной, с которым работаю.

— Но ведь вы же не в одном офисе, — запротестовала та.

— Кроме того, я полагаю, что он увлечен Лиз Мэдден.

— В самом деле? Я думала, что это кончилось много лет назад, — подумала она вслух. — Ладно, в любом случае, если вы дадите Джулио шанс, вы найдете, что он вполне такой, как все люди, только лучше.

Симон распахнул дверь в кухню.

— Ну, вы двое, сколько можно пить чай? Пошли, пора за работу. Джулио говорит, что снимки на белом в порядке, и мы готовы начать съемки с черным задником. Пока вы тут болтали и гоняли чаи, мы уже установили черный тент.

Вчетвером они работали до полуночи, подбирая подсветку и делая пробные кадры. Было уже три часа утра, когда Джулио нашел негативы превосходными, а Симон допустил, что «они не так уж плохи».

Кэйт зевнула. Обняв ее за плечи, Джулио сказал:

— Я отвезу ее домой, пока она не свалилась с ног.

Она чувствовала себя уютно, ощущая тепло и силу его руки, когда они прощались с Мелиссой и Симоном перед тем, как выйти на улицу.

Джулио остановил такси, и скоро они были уже у дома Кэйт.

— У вас найдется что-нибудь выпить? — спросил Джулио, когда она открывала дверь своей квартиры.

— У меня есть немного виски. Но, странное дело, я снова хочу есть. Сейчас я открою жестянку с супом. Хотите немного?

— Нет, но вы ешьте. А я приготовлю себе выпить, — сказал он, следуя за ней в крохотную кухоньку. Он раздавил хрупкие кубики льда в корытце и, держа его в руке, обернулся, ища куда бы его поставить. — Неудивительно, что вы не занимаетесь готовкой, — сказал он, ставя корытце в раковину. — Это все равно что готовить в почтовом ящике.

— Она достаточно велика, — возразила Кэйт, срывая крышку с консервной банки с супом. — Это пюре из спаржи. Хотите? — Он стоял над ней с гримасой на лице, глядя на кастрюльку. Кэйт чувствовала на шее его теплое дыхание.

— Нет, я оставляю это вам. — Он протиснулся в гостиную и стал разглядывать ее рисунки.

— Вот это мне нравится, — сказал он, ткнув в работу еще ее студенческих лет. — Это очень хорошо.

— Этих оливковых деревьев полно в Миннесоте, — сказала она.

— Ведь вы оттуда родом? Из Миннеаполиса? — Он откинулся на кушетке, вытянув свои длинные ноги под кофейным столиком.

Кэйт подошла с чашкой супа к креслу на другой стороне столика.

— Да, мой отец все еще живет там. Он пекарь, моя мама умерла, когда я была в колледже.

— А когда вы вышли замуж?

— Хм… Я училась в последнем классе школы, а Джек начинал свою юридическую практику.

— И?

— И ничего. Ничего не получилось, только и всего.

Он прихлебывал свою выпивку в задумчивом молчании, пока Кэйт не покончила с супом.

— Вы были влюблены?

Кэйт рассмеялась, что, похоже, удивило его.

— О! Я была отчаянно влюблена — влюблена в мечту.

Неожиданно для нее стало ужасно важно, чтобы Джулио понял. Но как он может — в высшей степени мужчина до мозга костей. Не было никакого шанса, что он способен постичь страстные надежды или мечты молоденькой девушки. Ему не приходилось бороться, чтобы не быть сломленным, бороться за свою независимость. Но как это было бы чудесно, если бы он вдруг понял?

Он ободряюще нагнулся к ней.

— Нас было трое с одинаковыми мечтами. Мы были Неустрашимым Трио и верили, что у нас будет все: романы, любовь, брак, карьера — и все сразу. Нэнси, Ребекка и я… Мы так верили, что можем добиться этого.

Кэйт грустно покачала головой. Тонкий слой супа застывал в чашке, и она стала похожей на внутреннюю поверхность раковины.

— И что произошло с вашим Неустрашимым Трио?

— Нэнси уединилась на каком-то острове в Греции, чтобы закончить свой роман, а кончила тем, что вышла замуж за отдыхавшего там дерматолога. При случае пописывает в бюллетень Ассоциации родителей и учителей. Ребекка, Бекки, рисовала, как Боттичелли. Она замужем за инженером и подрабатывает, делая рекламу для магазина электротоваров, торгующего со скидкой в Ла Джолле. — Кэйт попыталась проглотить комок в горле, но оно слишком пересохло. — Сломленные мечтательницы, утраченные мечты. — Она горько усмехнулась. — Это могло бы стать названием песни, разве не так?

— А что произошло с Кэйт? — Его голос прозвучал мягко, он осторожно вертел в пальцах стакан, словно это был нежный фрукт, который можно было легко раздавить.

— Ни у кого из нас брак не сложился так, как мы мечтали, и только я сделала карьеру и осталась независимой.

— А почему только вы, как вы полагаете?

— Может быть, потому что только я верила в это достаточно сильно, чтобы за это бороться. В этом сказалось, без сомнения, влияние моей матери. Она была очень сильной женщиной, ее страстью было обучение игре на фортепьяно. Она всегда говорила: «Это грех против Бога, впустую растрачивать свой талант». Она действительно верила в это, и меня заставила поверить.

— Ваша мать была права, Кэйт, — тихо прервал он.

— Я знаю, — откликнулась Кэйт, — поэтому когда я вышла замуж за Джека, я знала наперед, какой должна быть наша жизнь. Юрист Джек должен был расти, как на дрожжах, в своей фирме, и в кратчайший срок стать в ней партнером. А дизайнер Кэйт обязана сделать блестящую карьеру в лучшей местной студии.

— Но? — быстро подтолкнул Джулио.

— Но Джек не желал, чтобы я работала после окончания школы. Он не хотел видеть, что мне это необходимо, что творческая, профессиональная работа важная часть моей жизни. Возможно, вы не представляете, какое это разочарование — обнаружить, что человек, которого вы любите, считает ваши амбиции тривиальностью. — Она почувствовала, как пульс ее стал биться сильнее от вызванного этими воспоминаниями волнения.

— Мне кажется, вам нужно выпить, — сказал Джулио, вставая и направляясь со своим стаканом на кухню. — А чем вы должны были заниматься, полагал юрист Джек? — крикнул он оттуда.

— Вести дом. Следить, чтобы пол на кухне был хорошо навощен. Рисовать цветочки на подносах… О, даже не знаю, что еще.

Джулио вернулся с устрашающе выглядевшим бокалом виски с водой.

— Выпейте, — скомандовал он, — я хочу услышать о вас побольше. Выпейте. И представьте, что вам море по колено.

Кэйт улыбнулась. Питье отдавало жженым деревом, внутри ее обожгло, но когда жжение прекратилось, она почувствовала, как спадает напряжение.

— Джек думал, что работающая жена — неприлично, это его словцо. Ни у одного юриста жены не работают. Что скажут партнеры, если его жена будет работать?

— Возможно, они сказали бы, что Джек женился на очень талантливой и независимой женщине. Мужчина должен быть сильным и много дающим, чтобы любить сильную женщину.

Она поглядела на него поверх края бокала и подышала на него. На стекле образовалась дымка тумана. Рассеянно она вывела на ней букву «Д» и тут же стерла ее пальцем.