Пенске кивнул. Профессор хотел, чтобы 'неправильные' больные увидели его. Вероятно он рассчитывал, что это как-то 'оживит' их, учитывая однообразие реакции со стороны 'неправильных' людей.

- Но разве они смогут увидеть меня? - спросил Станислас, - Они не выглядят... способными хоть что-то рассмотреть.

- Ничего, - жизнерадостно ответил Александр Антонович, - Вы, главное, подойдите поближе к кровати. А уж остальное мы возьмем на себя. Постараемся обеспечить кратковременный контакт. Подходите вот к этому, справа. Он в лучшем состоянии, чем другие.

Больной, одетый в ночную рубашку, лежал на спине. Его взгляд был безучастен и устремлен в какую-то точку на потолке. Из носа больного шла какая-то трубка, видимо, зонд, предназначенный для кормления. Пенске не представлял, как обратить на себя внимание этого человека.

Профессор пока что ничего не предпринимал, а внимательно наблюдал за лежащим пациентом. Время шло, но ничего не происходило.

- Подождем немного, - пояснил он Станисласу, - Направление взгляда у больного меняется. Рано или поздно он посмотрит в нашу сторону.

Действительно, через некоторое время взгляд больного сместился, потом еще раз и еще, пока наконец его зрачки не оказались направленными прямо на Пенске. И тут начали происходить удивительные вещи. Глаза лежащего человека, прежде смотрящие куда-то вдаль, сфокусировались на Станисласе, черты лица стали заостряться, по телу прошла легкая дрожь.

Александр Антонович отреагировал мгновенно.

- Держите его, - сказал он, - Не позволяйте встать, если даже захочет. От долгого лежания у него атрофировались мышцы. Если попытается вскочить, то возможны переломы ног. Кому это надо?

Два медбрата бросились выполнять указание и прижали больного к кровати. Между тем, с ним происходили решительные перемены. Он попытался поднять руки, что получилось плохо, но направление движения не оставляло сомнений: руки тянулись к Станисласу. Его тело выгнулось. Больной старался бороться с удерживающей его силой. Каждая новая попытка вырваться была сильнее предыдущей.

- Достаточно, - произнес Александр Антонович, - Вколите успокоительное. После этого переведите в четвертую. Будем наблюдать.

Пока один из медбратьев удерживал больного на кровати, другой наполнял шприц. Пенске думал, что после этого его поведут к остальным 'неправильным', но профессор снова сумел удивить.

- Пойдемте, - сказал он, - Нам тут уже делать нечего.

Александр Антонович направился к выходу, Пенске и Олег Викторович пошли за ним. Они возвращались в профессорский кабинет.

Олег Викторович был последним, кто вошел туда. Закрыв за собой дверь, он разместился на стуле рядом со столом. Станислас занял привычное место посередине комнаты.

- Ну что же, мы многое выяснили, - профессор говорил с улыбкой, - Время прошло не зря.

Врач, сидящий рядом, кивнул:

- Да, эффект был неожиданный.

- Очень полезный для нас, очень, - уточнил Александр Антонович, - Думаю, имеет смысл изучать этот феномен дальше. У вас есть какие-то вопросы, молодой человек?

Конечно, у Станисласа они были.

- Почему мы не сделали то же самое с остальными? - спросил он, - Возможно и они смогли бы 'пробудиться'.

- Не нужно спешить, - снова улыбнулся профессор, - Никогда не нужно спешить. Мы еще не знаем, что случится с этим больным потом. Посмотрим, понаблюдаем.

- А с чем этот молодой человек у нас лежит? - обратился к нему врач, имея в виду Пенске.

Александр Антонович лишь взмахнул рукой:

- Поставил ему невроз. Должен же был с чем-то положить. Подозревал, что он не может контролировать собственное воображение. Но теперь вижу, что перед нами - типичный ответ на 'вопрос Кальбаума'.

Станислас устремил на него озадаченный взгляд. Профессор увидел это и решил пояснить:

- Эта проблема стоит перед медициной еще с давних времен. Лет сто пятьдесят назад жил в Германии врач по фамилии Кальбаум. Он стоял у истоков современной психиатрии. И однажды сформулировал любопытную задачу. Она звучала примерно так: допустим, у всех людей полностью отсутствует способность распознавать запахи. А у одного человека эта способность будет в наличии. Вопрос: как этот человек объяснит другим, что такое запахи, поймут ли они его или примут за фантазера или даже сумасшедшего? Последнее весьма вероятно, потому что всякое дополнительное чувство накладывает свой отпечаток на мироощущение.

- Вы имеете в виду то, что я могу видеть духов, а никто другой не может? - спросил Станислас.

Олег Викторович и Александр Антонович улыбнулись.

- Дело в том, что вы можете видеть что-то, чего не может видеть мы, - пояснил врач, - А духи это или нет - вопрос второстепенный, зависит от того, как называть.

- Но я вижу именно духов, - твердо сказал Пенске.

Профессор покачал головой:

- Вам просто так кажется. Вот представьте, что вы могли бы видеть, например, электричество в проводах. Но при этом ничего не знали бы о нем. Ваш мозг попытался бы отыскать какую-то аналогию, что-то похожее из предыдущего опыта. И вы воспринимали бы электричество, естественно, не как поток электронов, а как, допустим, лучик странного цвета или еще что-то. В вашем случае вы видите нечто, а ближайшая аналогия - знание о духах. Поэтому именно так себе все объясняете.

Станислас был не согласен категорически.

- Я не только их вижу, но могу ими управлять, - сказал он.

- Этот вопрос мы тоже выясним, - вежливо сказал профессор, - Всему свое время. Вы ведь не откажетесь помочь нам в этом?

- Нет, - произнес Пенске, - Не откажусь.

- Вот и отлично. Ваше слово, Олег Викторович.

Врач откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Станисласа.

- То, что я увидел - очень любопытно. Феномен достоин самого пристального изучения. Но при этом я считаю, что здоровому человеку нечего делать в больнице.

Профессор кивнул, соглашаясь.

- Но а как же покушение на убийство? - мгновенно встревожился Пенске, - Меня же могут убить!

- Я понимаю, что ситуация сложилась странная, - продолжал врач, - Молодой человек не только обладает какими-то способностями, полезными для нас, но еще некоторая часть людей совершенно беспричинно относится к нему недружелюбно.

'Недружелюбно' - это было очень мягкое слово, с точки зрения Станисласа.

- В клинике, как выяснилось, безопасность тоже не гарантируется, потому что здесь много 'неправильных' людей. Как вы их называете, - голос Олега Викторовича был совершенно бесстрастен и монотонен, - Разумеется, мы не можем допустить несчастные случаи. Поэтому предлагаю следующий выход: молодой человек временно переселится в мою квартиру. Это имеет свою плюсы. Во-первых, мы сможем продолжать изучение феномена, я буду привозить его сюда на машине, во-вторых, моя квартира, смею надеяться, - безопасное место.

Врач замолк. Профессор перевел взгляд с него на Пенске.

- Ну, Станислас, что скажете? - спросил он, - Нет, если хотите остаться, то я не буду возражать. Но сами понимаете - жить на квартире Олега Викторовича лучше.

Молодой человек сразу же понял, что предложение не лишено смысла. Более того: в данной ситуации оно является единственно правильным.

- Я согласен, - сразу же ответил он.

- Вот и отлично, - потер руки профессор, - А вы не волнуйтесь. Думаю, что все выяснится к обоюдной пользе. И про 'духов'. И про то, почему некоторые люди вас... гм... ненавидят. И что с этим делать. Полагаю, последний вопрос интересует вас больше всего.

У этого существа не было ни нормального тела, ни собственных мыслей. Но оно могло многое. Очень многое. Потому что обладало двумя качествами: сложностью и устремлениями. Последние менялись медленно: на протяжении лет, а то и десятилетий.

Когда-то, очень давно, существо не имело никакого могущества. Скорее, было просто бесстрастным наблюдателем. Такому все равно, куда пойдет дело, он даже не располагал возможностями для того, чтобы что-то изменить. Потом, постепенно, начали появляться первые устремления, складываясь из суммы желаний составных частей существа.