Осень - неудобное время года. Обманчивое. Если из окна все кажется красивым: разноцветная листва на земле, царственное увядание природы и тому подобная поэтика, то во время прогулки лучше не расслабляться. Обязательно окажешься в грязи.

Однако последнее Станисласу не грозило. Он не мог принимать участие в прогулках по прозаической причине - болел.

Эта болезнь, вероятно, была не смертельной, но внезапной и очень неприятной. Она мешала всему, а особенно работе, на которую удалось только недавно устроиться. Станислас Пенске, инженер по телекоммуникациям, долго искал именно такую. Хорошо оплачиваемую и спокойную. Было очень жаль, что вместо того, чтобы производить приятное впечатление на руководство, он, мужчина двадцати шести лет, вынужден валяться в кровати.

Его жилище представляло из себя конуру молодого холостяка. Двухкомнатная квартира была завалена хламом и мусором. Старые шкафы, подаренные родителями, выглядели еще более-менее прилично, но вот значительная часть вещей, купленных лично им, пребывала в плачевном состоянии. Разобранные корпуса компьютеров валялись вперемешку с неработающей бытовой техникой. На полу, на диване и стульях, под письменным столом, даже на кухне хранились разнообразные сотовые телефоны, уже давно вышедшие из моды и употребления. Там же находились открытые книги, которые владелец жилища когда-то начинал читать, но потом бросил и забыл закрыть. Возможно, конечно, он собирался к ним вернуться, но просто не получалось снабдить нужную страницу закладкой. А загибать листы и портить книги иными способами Станислас не привык.

Однако этот ужасающий беспорядок мог очень быстро превратиться в относительный порядок, если молодой человек ждал бы какую-нибудь важную для него гостью. Не гостя, а именно гостью. Тогда полезные площади квартиры начинали использоваться на полную катушку. К этим площадям мужчина относил пространство под скрипучим диваном, за коричневыми шкафами и плотными шторами. Они были полезными потому, что под них немедленно запихивался весь хлам, валяющийся в квартире. Десять-пятнадцать минут такой работы буквально преображали дом. Оставалось лишь собрать веником клочья пыли, разбросанные вдоль стен и - дело сделано! Станислас был готов к приему гостьи.

Но сейчас он никого не ждал. Просто лежал на кровати, смотрел в потолок и, борясь с апатией, предавался размышлениям. Он думал о том, что, может быть, найдет в себе силы сходить в магазин хотя бы за хлебом и колбасой, и что колбаса уже не будет такой, как в прошлый раз - отлично выглядящей на прилавке, но по вкусу похожей на туалетную бумагу. Ему еще никогда не приходилось есть туалетную бумагу, но почему-то ее вкус он ярко себе представлял. Примерно так же ярко, как секс с какой-нибудь моделью из Playboy, которого у него с означенной моделью еще тоже не было. От гастрономических дум отвлек дверной звонок.

Поставив на пол босые ноги, Станислас с трудом поднялся и пошлепал к входным дверям. Выйдя из спальни, он оказался в полутемном коридоре, достопримечательностью которого были две вещи: вешалка и большое зеркало. Автоматически бросив быстрый взгляд на себя в зеркало, чтобы столь же автоматически полюбоваться собой (как делают многие мужчины, но не желают в этом признаваться), он разочарованно отвернулся. Его лицо выглядело слегка помятым, а каштановые волосы растрепались. В целом ему не было стыдно за свою внешность. Женщины не находили ее отталкивающей, даже наоборот, некоторые считали его очень привлекательным. Он был счастливым обладателем хорошей фигуры, карих глаз, небольшого носа с заметной горбинкой и слегка пухлых губ. Одна из его подружек с печалью сетовала, что такими замечательными губами ему следовало бы пользоваться гораздо лучше. Он был с ней категорически не согласен.

Посмотрев в 'глазок' и увидев знакомую шевелюру, Станислас открыл дверь. Обладатель этой шевелюры, усатый человек небольшого роста с хмурым лицом, молча шагнул через порог. Хозяин дома даже посторонился, чтобы тот не наступил ему на ноги ботинками. Ожесточенно сопя, гость принялся стягивать с себя куртку, которую, однако, очень аккуратно повесил на вешалку. Затем снял ботинки и поставил их мягко и осторожно. Выпрямившись, он недобро зыркнул на Станисласа и спросил, глядя куда-то в сторону:

- Ну а сегодня как себя чувствуешь?

- Без изменений, Борис. Все так же плохо. Слабость, - ответил тот.

- Пошли, послушаю тебя. Посмотрю. Не может быть, чтобы и на этот раз ничего не было. Столько дней прошло!

- А как мои анализы? - робко спросил Станислас, еле поспевая за приятелем, устремившемся в спальню.

Тот остановился так внезапно, что хозяин дома врезался в его спину. Борис, казалось, не обратил на это никакого внимания, и повернувшись лицом к спрашивающему, сурово ответил:

- Норма!

Затем, поворачиваясь, толкнул друга плечом, и, сделав пару шагов, вошел, наконец, в спальню.

- Где мой стетоскоп, который я тут оставил в прошлый раз? - поинтересовался он, оглядываясь по сторонам.

- На тумбочке, под журналом, - сказал Станислас.

Борис тут же направился туда, ухватил за торчащую черную трубку и потянул. Журнал, посвященный компьютерной технике, естественно, упал на пол. Это тоже не обеспокоило гостя. Он быстро размотал стетоскоп, одел его себе на шею и произнес, показывая рукой на кровать:

- Садись и снимай майку.

Хозяин дома повиновался. Быстро стянув с себя белую майку, он уселся на кровать.

- Не так, - проворчал Борис, - Лицом к окну. Мне неудобно.

Станислас тут же развернулся. Гость начал быстро прикладывать трубку к разным областям его спины. Стетоскоп находился в неподвижности буквально пару секунд, потом резко менял свое местоположение.

- Дыши! Дыши! Ты дышишь или что?! - раздраженно сопел Борис.

Пенске изо всех сил старался угодить ему. Но получалось плохо. Впрочем, Станислас бы очень удивился, если бы это удалось сделать. Он знал своего друга, врача Мартова, несколько лет. Тот очень редко бывал доволен хоть чем-нибудь.

Наконец, оторвавшись от спины, Борис грубо и без предупреждения начал ощупывать шею хозяина квартиры. Потом та же участь постигла область подмышек.

- Нет, ничего нет, - приговаривал он, - И что это значит?

Станислас благоразумно промолчал.

- Слабость такая же или нарастает? Потери сознания не было?

- Такая же, - ответил Пенске, - Но как не было потери сознания? Ты сам ведь видел!

- Что, я не могу отличить сон от потери сознания?! - сразу вспылил Борис, отчего его короткие усы затряслись, - Тот случай не был потерей сознания! Это был просто сон!

Хозяин квартиры снова не стал спорить. Если его друг считает, что тогда он просто заснул, сидя на стуле, через секунду после того, как ответил на вопрос Бориса, то это должно быть так. Его приятель врач. Ему виднее.

- У меня еще была пара таких засыпаний, - лишь сказал он, - Вчера вечером и сегодня утром.

Гость хмыкнул, срывая с шеи стетоскоп и пытаясь запихнуть его в карман джинсов. Это ему не удалось, трубки не помещались.

- Без снов? - спросил он, резко выдергивая из кармана ту часть стетоскопа, которая туда вошла.

- Почему же без снов? - пожал плечами Станислас, - Все как обычно. Со снами. Теми самыми.

- Они не связаны с твоей слабостью, успокойся, - ободрил его приятель, сбрасывая со стула, стоящего у стены, стопку книг и усаживаясь на него, - Это нонсенс. Связи нет.

- Может и нет, но началось-то одновременно, - Пенске облокотился на спинку кровати. Ему было тяжело долго сидеть, ни на что не опираясь.

- Это ничего не значит. Совпадение.

Станислас снова пожал плечами, промолчав.

- А снится тебе что?

- Все то же.

- Что, старик?

- Да. Какой-то старик в странной шубе. Скачет, кричит, требует, чтобы я бежал. Как обычно.

Хозяин дома на миг прикрыл глаза и ему вспомнился последний яркий сон. Он стоял на какой-то белой равнине. Позади не было ничего. Совсем ничего. Пустота. А впереди небо освещалась всполохами. Красными, синими, зелеными - они сливались и разделялись вновь, чтобы слиться снова. Казалось, что их пляска не закончится никогда. На небо было больно смотреть. Станислас прежде думал, что во сне боли не бывает. Он ошибался. Его глаза болели тем сильнее, чем дольше он смотрел на странные всполохи. Все бы еще ничего, но потом, словно ниоткуда, появился старик. Его вид был уже привычен. Шуба белого цвета мехом внутрь без пояса и капюшон, надвинутый на глаза. На лице старика присутствовали длинные редкие усы, но не было даже намека на бороду. Его глаза были узки то ли по причине того, что он принадлежал к монголоидной расе, то ли потому что злобно щурился. Старик никогда не здоровался в снах Станисласа. Его словарный запас вообще был беден. По сути, он слагался из немногих слов, произносимых однако очень громко. Только появившись, старик как правило начинал кричать.