— Да. Обычное имя. Тупое и избитое. Но таково уж было воображение моей матушки.

— Это жестоко!

Он пожал плечами, с каждой минутой все более недовольный их разговором.

— Зато честно. Думаю, вы должны оценить это.

Эвелина продолжала смотреть на него.

— Вам неловко, верно? Я имею в виду, говорить о своей семье.

Она не знала, что заставило ее задать этот вопрос. По отношению к ней Сент вел себя заносчиво, самонадеянно и цинично. Но по какой-то причине ей показалось важным получить ответ.

— Я никогда не чувствую себя неловко, Эвелина, — тихо сказал он, медленно подступив еще на один шаг ближе. — Как мне сказали, у меня нет совести. Или что-то в этом роде.

Эви отступила на шаг назад, и не только из-за того, что маркиз подошел слишком близко, но и из-за хищного блеска, вспыхнувшего в его зеленых глазах. Рабочие, которых она наняла надень, слышали, без сомнения, каждое слово из их разговора, а лорд Дэр поручился только за их готовность выполнить работу. Он ничего не говорил относительно их готовности воздержаться от сплетен, если бы им случилось увидеть, как Сент-Обин целует ее.

— Вы просто насмехаетесь надо мной, — устало ответила она, стараясь изобразить веселость.

Он покачал головой.

— Я только предупреждаю вас. Ведь я уже говорил, что никогда не совершаю добрых дел задаром. Теперь я жду платы за мои сегодняшние труды.

— Я не просила вас помогать, — возразила она, прежде чем опомнилась и замолчала. Боже правый, было бы непростительной глупостью бросать ему вызов. Сент-Обин пока еще ни от чего не отказался, и вступать с ним в пререкания означало только одно: он ее или поцелует, или поднимет на смех, или оскорбит, — в зависимости от настроения.

— Нет, милая моя, именно вы просили меня посодействовать вашим затеям. И черт знает по какой причине, но я пошел вам навстречу. — Легкая, чувственная улыбка искривила его губы. — Но мы с дьяволом хорошие друзья, Эвелина Мария. И вам не следует искушать ни его, ни меня.

С присущей ему обманчивой легкостью Сент снова коснулся ее щеки, не спуская глаз со рта. Эвелина проглотила комок, застрявший в горле, но прежде чем она успела заикнуться о непристойности его поведения и заявить, чтобы он не смел снова целовать ее, Сент ласково коснулся шеи, пробежался по ней пальцами до самого затылка — и вернул руку назад с любимым ожерельем Эви.

Она даже не почувствовала, как он расстегнул застежку.

— Вы… как…

Посмотрели бы вы, как я расстегиваю платье, — прошептал он, рассматривая ожерелье. — Вот плата за мою сегодняшнюю работу. Если хотите получить его обратно, можете попросить меня об этом сегодня вечером, на приеме у Дандриджа. Полагаю, вы там будете?

— Я… да.

— Тогда и я приду, наверное. Всего хорошего, мисс Раддик. Сообщите миссис экономке, когда закончите играть.

— Я не играю, — огрызнулась она до отвращения нетвердым голосом, когда он скрылся за ближайшим углом.

Если даже он услышал ее слова, то скорее всего пропустил мимо ушей. И все же трудно было на него сердиться, поскольку мысли девушки были все еще заняты замечанием относительно платья. Как только он сказал об этом, она, против своей воли, представила себе, как его пальцы скользят вдоль ее спины и под их умелыми прикосновениями платье спадает. И затем его руки…

— О, ради всего святого, — прошептала она, пытаясь изгнать эти видения из головы. Словно она могла хоть когда-нибудь позволить себе поддаться на его обольщение. В конце концов, он просто пытался шокировать ее себе на потеху. Он в точности таков, как о нем говорят.

Неудержимый, коварный и обаятельный, когда добивается исполнения своей прихоти, он был опасным и очень, очень порочным, как сказала леди Гладстон. И если Эви хочет когда-нибудь вновь увидеть свое ожерелье, ей следует встретиться с ним вечером на балу. Несомненно, он пожелает пригласить ее на танец и, конечно же, не потерпит, чтобы она ему отказала.

Эвелина нахмурилась. Виктор точно убьет ее. Если маркиз де Сент-Обин не погубит прежде.

— Если он украл твое ожерелье, ты должна обратиться к властям и добиться его ареста, — приглушив голос, с возмущением сказала Люсинда. Она всматривалась в толпу гостей Дандриджа в поисках Сент-Обина.

Эвелина тоже искала его, но с тем же успехом, что и подруга.

— Полагаю, его арест сразу же убил бы двух зайцев одной пулей, — прошептала она в ответ, делая вид, что пробует засахаренные апельсиновые корочки. — Избавил бы меня от Сент-Обина и обеспечил Виктору апоплексический удар из-за сплетен.

Люсинда прыснула:

— Я только хотела помочь.

— Тогда помогай лучше. Что мне делать? Просто подойти к нему и попросить вернуть ожерелье? А что, если он с этой ужасной леди Гладстон?

— Тогда ты сможешь сказать Виктору, что вербовала ее для избирательной кампании.

Эви хотела было возразить, но сразу же закрыла рот.

— А знаешь, это может сработать.

Но когда она обдумала эту идею, то поняла, что в действительности ее снова ждет провал.

— Ничего не выйдет, потому что тогда леди Гладстон захочет узнать, как мое ожерелье попало к Сенту, и выцарапает мне глаза, прежде чем я успею ответить.

— У кого это выцарапают глаза? — спросил женский голос позади нее.

Эви поперхнулась, но тут же вздохнула с облегчением.

— Джорджи, — сказала она, сжав подруге руку, — ты напугала меня до полусмерти.

Рослый супруг Джорджианы сочувственно кивнул:

— Со мной это случается постоянно.

Ухватив пригоршню шоколадных орешков, он протянул один Джорджиане, а остальные отправил в рот.

— Как тебе работяги, которых я прислал?

— Ш-ш-ш, — испугалась Эви, хотя, похоже, никто, кроме нее и Джорджи, не смог бы разобрать приправленный шоколадом вопрос. — Это секрет.

Виконт проглотил лакомство.

— Я так и понял. Так для чего я секретно отправил рабочих в сиротский приют?

Жена сердито посмотрела на него.

— Это не твое дело, Тристан. Теперь отправляйся докучать Эмме и Грейдону.

— Хорошо, любовь моя.

С доброй усмешкой поцеловав жену в щечку, лорд Дэр растворился в толпе.

Как только он ушел, Джорджи понизила голос до конспиративного шепота, которым пользовались Люсинда и Эви.

— Хорошо. Так кому собираются выцарапать глаза?

— Мне, — ответила Эви, не в силах сдержать улыбку. Люсинда и Джорджи были самыми расчудесными подругами, на которых она всегда могла положиться. Все, о чем она им говорила, оставалось в секрете, и она могла рассказывать им обо всем. И тем не менее ни одна из них до сих пор не знала, что Сент-Обин поцеловал ее. Впрочем, этому и не было объяснения, как и тому, что сама Эви продолжала так часто думать о маркизе.

— И почему же?

— Сегодня днем маркиз де Сент-Обин украл у Эвелины ожерелье, — объяснила Люсинда, — и мы разрабатываем план, как без кровопролития получить его назад.

— Ты уверена, что он его украл? — Веселье пропало из глаз виконтессы.

— Он снял его с моей шеи, — ответила Эви, — и сказал, что, если я хочу получить украшение назад, то должна попросить его об этом сегодня вечером.

— Ну что ж, он явно старается устроить тебе неприятности. Как я слышала, он получает от этого удовольствие.

Джорджиана вместе с Люсиндой снова принялись высматривать среди гостей Сент-Обина.

— Знаешь, Эви, вряд ли ты можешь без опасений участвовать в этом деле.

Это уже вышло за рамки в тот момент, как она узнала, что Сент-Обин имеет отношение к приюту.

— Меня не испугает чье бы то ни было скверное поведение, — заявила Эви. — И в особенности этого повесы.

— Скверное поведение? Гм… — задумчиво повторила Люси. — Вот тебе, пожалуйста, Эви, налицо объект обучения…