Эвелина тут же решила, что приедет сюда еще, однако экономка, окинув девушку скептическим взглядом, грубо попросила ее уйти, после чего неохотно сообщила, что любые пожертвования могут производиться лишь с согласия членов попечительского совета приюта.

Эвелина прижалась к окну кареты.

— Филипп, останови, пожалуйста, здесь.

Кучер съехал к обочине и осадил лошадей. Попечительский совет собирался именно сегодня — в это самое время, если говорить точно. Филипп открыл перед ней дверь, и Эви встала.

— Подожди, пожалуйста, меня здесь, — сказала девушка через плечо. Она осторожно перешла оживленную улицу и направилась к высокому мрачному зданию. Может, хоть здесь ей удастся стать полезной.

Экономка с серьезным лицом открыла тяжелые двери и удивленно уставилась на девушку.

— Да, мисс?

— Вы сказали, что попечительский совет собирается сегодня утром. Это правда?

— Да, но…

— Мне нужно кое-что обсудить с этими людьми.

Экономка продолжала недоверчиво смотреть на Эви, и тогда та напустила на себя одно из самых высокомерных, заносчивых и наиболее действенных выражений лица, обычно практикуемых ее братом, и подняла одну бровь. Все еще колеблясь, женщина повернулась и повела Эвелину к винтовой лестнице.

Следовавшая за ней девушка усилием воли пыталась подавить все возрастающее чувство тревоги, смешанное с предвкушением. Она ненавидела публичные речи и, когда приходилось выступать перед аудиторией, начинала заикаться как гусыня. С другой стороны, еще меньше ее прельщала перспектива прозябать в праздности или же помогать Виктору в его амбициозных планах и общаться с «правильными людьми». При этой мысли Эвелина даже поморщилась от отвращения. Сейчас она действует по собственной воле и желанию. Она действует ради себя — и тех детишек, которых бросили в стенах мрачных серых бараков.

— Подождите здесь, — велела ей экономка.

Бросив последний взгляд назад, словно пытаясь удостовериться, что Эвелина не передумала и не сбежала, женщина постучала в массивные дубовые двери. Услышав разрешение войти, она толкнула створку и исчезла в открывшейся комнате.

Эви бросила взгляд на часы, висевшие на стене. Тетушка будет ждать ее сегодня утром, и если племянница не приедет вовремя, она пошлет кого-нибудь к Виктору, чтобы сообщить, что Эвелина пропустила «Политическое чаепитие женщин Западного Суссекса». Какое глупейшее название для горстки особ женского пола, которые не занимаются ничем, кроме как вышивают носовые платки цветами определенных политиков. И попутно сплетничают о тех, кто на столь важное собрание не пришел. Дверь снова отворилась.

— Проходите, мисс.

Обхватив себя руками, чтобы скрыть дрожь, Эвелина прошла мимо экономки в просторную, шикарно обставленную комнату — видимо, в былые времена здесь обитал офицерский состав томившейся в бараках армии. Ей приходилось видеть еще большую пышность в домах Мейфэра, но сейчас Эвелину больше всего поразило то, как сильно обстановка отличалась от простых серых коридоров и комнат, расположенных этажом ниже.

Как только она переступила порог, с полдюжины мужчин приветственно поднялись со своих мест, взмахивая руками в задымленном воздухе, как будто желая очистить его от запаха дорогих сигар.

Волнение Эви почти сразу улетучилось — слава Богу, всех присутствующих она знала.

— Доброе утро, мисс Раддик! — проговорил сэр Эдвард Уиллсли, удивленно подняв брови. — Что же привело вас сюда в такой прекрасный день?

Эвелина сделала реверанс, хотя по положению была выше большинства присутствующих. Вежливость и лесть всегда приносят больше результатов, чем простое соблюдение формальностей.

— Меня привел сюда приют «Заря надежды», сэр Эдвард. Некоторое время назад мне сказали, что если я хочу жертвовать своим временем и…-некоторыми другими вещами для этого заведения, мне нужно разрешение совета попечителей. — Она улыбнулась. — А это и есть вы, разве нет?

— О да, это и есть мы, юная мисс.

Лорд Талиранд покровительственно улыбнулся ей в ответ, будто бы обращался к слабоумной больной. Эви знала, что выглядит немного наивно, если не сказать хуже. И по какой-то причине джентльмены, особенно те из них, кто задумывался о женитьбе, делали вывод, что если она симпатичная и невинная, значит, явно не блещет умом. Сначала это забавляло ее, но в последнее время все больше хотелось пустить слюни, как и подобает настоящей идиотке.

— Значит, мне не остается ничего другого, кроме как попросить вашего разрешения, — проговорила она, махнув ресницами в сторону Тимоти Ратледжа — единственного неженатого мужчины из присутствующих. Быть глупенькой иногда очень выгодно. А мужчины порой так доверчивы.

— А вы уверены, что не хотели бы проводить время где-нибудь еще, в более приятной обстановке, мисс Раддик? Некоторые сироты здесь, я бы сказал, ведут себя не совсем цивилизованно.

— Именно поэтому я и пришла, — ответила Эвелина. — Как я уже упоминала, у меня имеются некоторые средства. И с вашего великодушного разрешения я хотела бы организовать…

— Великосветское чаепитие? — перебил за ее спиной низкий мужской голос.

Эви резко обернулась. Лениво привалившись к дверному косяку, держа в одной руке фляжку, а в другой — свои перчатки, стоял маркиз де Сент-Обин и смотрел на нее. Выражение его зеленых глаз заставило ее проглотить уже вертевшийся на языке резкий ответ. Эвелина и раньше видела циничных людей. В ее кругу практиковаться в цинизме было делом обычным, но в этом было что-то неестественное и наигранное. А в светлых глазах маркиза, в его подтянутом красивом лице с высокими скулами и подбородком, в губах, снова изогнувшихся в ухмылке, цинизм был таким неподдельным и искренним, что Эвелина почти чувствовала его вкус.

Однако в облике этого человека она увидела и еще кое-что. Эвелина сглотнула.

— Милорд, — спустя несколько секунд проговорила она. В голове ее роились сотни мыслей. Какого черта он здесь делает? Эвелина вообще не думала, что этот тип ходит куда-то в дневное время.

— Или хор сироток? — продолжил он, словно бы не услышав ее.

Остальные мужчины захихикали, и Эви почувствовала, что ее щеки горят.

— Все совсем не так!

— Или веселый бал-маскарад? — Сент-Обин выпрямился и направился к Эви. — Если вам скучно, я могу предложить кучу других занятий, чтобы вы могли развеяться.

Его тон говорил о том, что все эти слова сказаны маркизом вполне серьезно. Лорд Талиранд откашлялся.

— Оскорблять нашу гостью вовсе не обязательно, Сент-Обин. Напротив, мы должны быть благодарны юной леди за то, что она изъявила желание потратить свое время и деньги на наш…

— Деньги, вы сказали? — повторил маркиз, все еще не отрывая глаз от Эвелины. — Тогда меня не удивляет то, что все присутствующие так тяжело задышали.

— Помолчите, Сент-О…

— Так вот каковы ваши планы, мисс Раддик? — спросил он, обходя ее кругом, словно пантера, готовая к нападению.

— Я… еще не совсем…

— Решила? — закончил за нее Сент-Обин. — Вы вообще отдаете себе отчет в том, что здесь делаете? Или просто проезжали мимо и решили, что побывать в приюте — это своего рода маленькое приключение?

— Я побывала в приюте еще на прошлой неделе, — ответила Эви, взволнованная тем, что ее голос вдруг начал дрожать. Так всегда бывало, когда она злилась, однако сейчас дрожь могла быть вызвана вовсе не гневом, а напротив — страхом. — Я уже сказала, что для добровольных пожертвований мне нужно было одобрение совета попечителей. Поэтому, если вы не возражаете, я продолжу с ними обсуждение этого вопроса.

Какую-то долю секунды на его губах играла улыбка, потом маркиз снова стал серьезен.

— Я председатель этого маленького счастливого собрания, — поведал он. — И поскольку у вас нет четко продуманного плана вашей благотворительной деятельности, как, впрочем, и понятия о том, каким образом делаются пожертвования, лучше всего будет, если вы унесете отсюда свою прелестную попку и займетесь теми глупостями, которыми обычно заполняете свои дни.