– Д-да, нехорошо… Плохо д л я н а с с т о б о й, генерал! А что делать – знать желаешь? На сей раз уступи ему. Послушаем князя. Давно он там живёт, порядки хорошо знает… Потом и попросим снова всё наладить, как суматоха теперешняя забудется. Потерпим, подождём…
– Да время не ждёт, государыня…
– Оно пускай себе не ждёт, пусть вперёд летит. На то его с крыльями изображать люди стали. А мы с тобой – бескрылые. Поплетёмся помаленечку. Знаешь присловье русское: «Тише едешь, дальше будешь». От места от своего, да не от цели… Ну, подождём…
И, совсем насупясь, фаворит стал медленно прятать письма в карман мундира.
– Вот какой вы милый, уступчивый сегодня, генерал! – по-французски начала Екатерина. – За это я вам секрет открою… Большой… Из двух половинок… Но раньше ещё два слова. Мне тоже пишут из Англии… Наш «странствующий принц» там чуть было в беду не попал!.. Долги у него. Если бы он ступил на берег, его бы полицейские схватили: цап! – и в заточение… Так он на нашем корабле пробрался дальше, в Шотландию… Там полегче закон… Сидит наш принц в королевском старом, мрачном, сыром замке в Эбердине. Выходит лишь на закате солнца: тогда не смеют свободного человека за долги схватить. Закон такой. И в воскресенье он свободен, от утра до рассвета понедельника… Забавные законы… Пишут, кто-то натолковал принцу, что там долги за него заплатит король либо наш резидент и всё будет ему, как на скатерти-самобранке, подано. Хотела бы я знать, кто так бедного принца подвёл? Кто советы ему давал?..
Говорит и с лёгкой, снисходительной улыбкой смотрит на фаворита.
Покраснел Зубов, но сейчас же принял гневный вид:
– Вот, вот! Князь Воронцов и это на меня, поди, сваливает. Вижу, подкопаться он под меня хочет. Я с ним спорить не стану. Старый слуга вашего величества. Разве вы меня променяете на него? Никогда! Я знаю…
– Ничего вы не знаете, генерал! Никакой мены затевать я не желаю. Это барышники лошадьми меняются, а я того не любила, да и делать вперёд не стану… Всякий на своём деле и при своём месте хорош. Бросим. Лучше меня слушайте. Готовьтесь к наградам, к радостям. В конце этого месяца свадьбу играть будем. Сашу моего обвенчаем с принцессой Луизой… Елисаветой, как мы будем её звать… Сами знаете, к чему это приведёт! Так не хмурьтесь, не думайте о пустяках. У вас много серьёзного дела в руках. А я пригляделась хорошо к принцессе. Очаровательное создание.
– Совсем дитя, подросток тринадцатилетний.
– Ничего. У меня зоркий глаз. Из неё выйдет очаровательная женщина… Увидите. И очень скоро. Сами увидите…
– Я никого не вижу и видеть не хочу, кроме моей государыни…
– Хорошо, хорошо, льстец… Ну, а теперь поговорим серьёзно. Вы полагаете, я соглашусь в конце концов на тот грандиозный план, который вы лелеете уже столько времени? Оставлю без защиты свой север, забуду про новые южные губернии, которые столько крови и денег взяли? И кинусь не на Царь-град, который здесь, под рукой, а куда-то, по дорогам, где шли полки Македонца? В Персию, в Индию, в самый Китай, с которым много веков мы живём мирно, по-соседски? Вы на это надеетесь? Напрасно, милый, отважный мой генерал… Во-первых, план сложен, труден и почти несбыточен, если не безрассуден, должна вам сказать… Уж не говоря о том, что денег у меня нет даже на самое необходимое. А бросить десятки, сотни тысяч людей с оружием за тысячи вёрст?! Дитя моё, вы подсчитали, во что это обойдётся? Чем это пахнет?
– Славой великого имени Великой Екатерины…
– Но, но! Взяток мне не надо. Да я их и не беру. Мы говорим серьёзно, генерал…
– Что делать, ваше величество, если даже о серьёзных вещах я умею говорить только весело? Вы сами, государыня, приучили меня к тому. Иным дело трудно, невообразимо. А у вас в руках само спорится, как это говорят по-русски… А уж если желаете цифр и фактов, извольте. Они у меня есть…
– Всё у вас есть… И кто только толкает вас на эти несбыточные мечты? Кто внушает такие походы?
– Прошлая удача вашего величества… Заботы о том, чтобы империя ваша росла и укреплялась… Вера в высокое назначение, посланное вашему величеству небом!
Екатерина только молча отмахнулась рукой.
– А затем ваши советники, генерал… Знаю я их. Стриженый бирюк Альтести. Умный, тёртый калач, как это говорят мужики… Но пройдоха. Он понимает, где кипит большой котёл, там и в его тарелку кое-что попадёт. И все остальные.
– Не стану спорить, государыня. Но сами вы не раз говорили: строго судить людей, но также помнить, что и самый неприятный на вид полезен быть может. Я не даю никому власти надо мною. Но сам беру от них, что могу… И не Альтести был мне подсказчиком. И Иван Четвёртый, и Великий Пётр мечтали о вольном торге с Индией, о гаванях при Великом океане, о засилье над слабой, обленившейся Персией, которая ни одному воинственному натиску никогда сильно противостоять не могла. И думается, то, что замышляли эти мужи, именно вам, великой жене, свершить суждено… Я молчу… Я не льщу… Я покажу мои документы… Вот что пишет в своей записке митрополит Хрисанф… Это – посерьёзнее Альтести, надеюсь, ваше величество…
– Хрисанф? Ты бы раньше сказал. Он знает Восток, человек глубоко учёный, умный. Честолюбив, завистлив… Но верить можно этому монаху… Читай… что там у тебя? Если он что советует, следует подумать…
– И я так полагал, ваше величество… Вот главная суть, – пробегая глазами исписанные листки, сказал Зубов. – Сначала он описывает богатства племён и стран, лежащих у врат вашей империи на юго-востоке: Туркестан, Хива, Бухара, всё Закавказье, видавшее некогда дружины Мстислава… Вы сами знаете, как изобилуют они дарами природы, какую выгоду и сейчас имеет казна от одних пошлин на товары, приходящие оттуда. А между тем эти отдельные владения постоянно между собою воюют, ослабляя себя тем. Стоит приманить одного князька, он будет помогать покорению остальных. А после, конечно, и сам должен будет войти в общую компанию… Это – первый шаг. Персия на её границах с нами – почти беззащитна, как сами знаете. И даже не станет очень хлопотать, чтобы отбить у нас то, что будет взято на первых порах, там, у гор Кавказа. А эти первые куски будут опорой для дальнейшего похода на Тегеран… И дальше, на Тибет, на Индию… Но тут же и боковое движение начнём… От берегов Кавказа, из гаваней Тавриды потекут корабли к Босфору… И на них сама Екатерина… Возьмём Анапу; а со стороны суши пойдут суворовские орлы, румянцевские знамёна… На Адрианополь[192] потом! И Царь-град скорее будет у ваших ног, государыня, чем вы сами думаете… Сама Англия не поможет. Ей придётся там на далёком Востоке боронить[193] свою индийскую жемчужину… Франции дома с делами не управиться. Австрия же за нас. Пруссия – пока не глядит на Восток…
– Стой, стой, стой! – волнуясь, по-русски заговорила Екатерина. – Одно упустил. Пройти страну потоком, с солдатами, с пушками, устрашить, покорить её, подобно Македонцу, мыслимо ещё. Но удержать как столь славное завоевание? То много труднее. Дитя ты неразумное, хотя и генерал мой, умник писаный… Что скажешь?
– Ответ готов, матушка. Я и о том думал. Вот что пишет владыко. А он знает: англичане владеют в Индии царством, пожалуй, нашему равным. А держатся там силой армии всего в двадцать пять тысяч человек. Да своих сипаев[194] – пятьдесят тысяч ещё под ружьём. Неужели мы в пять раз более выставить туда не сможем?
Екатерина даже не ответила, погружённая в глубокую задумчивость.
Лицо у неё загорелось, глаза заискрились.
Насколько трудно, почти невозможно было уговорить императрицу, увлечь её словами, идеями, высокими фразами, настолько каждая, даже самая дерзкая, но хорошо обдуманная затея, особенно пограндиознее, – могла воспламенить могучее воображение этой вечной искательницы приключений и в жизни, и на троне.
Простая во вкусах, сдержанная в своём тщеславии, постоянная в привычках, Екатерина являлась ненасытной, если могла проявить силу духа, блеск фантазии, силу царственной власти.
