Мэри попробовала салат и объявила:

– Здесь неплохо готовят.

– Вы часто бываете в этом ресторане?

– Нет, была только один раз, с мамой… Когда мы еще жили вместе.

Жак встрепенулся.

– Вы с ней часто общаетесь? Где она сейчас?

– Почему вас это интересует?

– Ваша личность таинственна, почти никто не знает, как вы живете…

Это была явно заслуга Вика и Дока. Они предпочитали не упоминать о ее родителях. Особенно о матери. Впрочем, Мэри и сама нечасто испытывала желание вспоминать о ней.

Мэри пожала плечами.

– Ничего таинственного, – сказала она. – Мой отец умер, когда мне было всего пять лет, а мать сейчас живет в другом городе. Видимся мы редко, но ведь есть же телефон.

Мэри лгала самой себе. Будь у нее под рукой хоть двадцать телефонов, она никогда по собственной воле не набрала бы номер матери.

Мать бросила ее на произвол судьбы сразу же после смерти мужа. Который, кстати сказать, погиб из-за собственной глупости. Напился на какой-то вечеринке, сел за руль и, не вписавшись в поворот, погиб.

К матери у Мэри не было никаких претензий. Мэри и до пяти лет видела ее крайне редко. Та предпочитала обществу дочери общение со своими многочисленными поклонниками. В сущности, мать была чужим человеком для Мэри. Однако в те времена девочке было все равно. О Мэри заботилась бабушка, которая, к слову сказать, была превосходной воспитательницей.

Никаких комплексов по поводу отсутствия родительской заботы у Мэри не было, это она уже выяснила в ходе продолжительных бесед с Доком.

– Почему вы стали актрисой, Мэри?

Она задумчиво проглотила кусочек яблока, покрытого взбитыми сливками.

– Не знаю… Должно быть, мне всегда нравилась эта профессия. В колледже у нас был свой маленький театр, и мы частенько ставили различные спектакли. Так уж получалось, что мне нередко доставалась ведущая роль. Как-то мы делали постановку для благотворительного базара, и меня заметил режиссер, бывший в это время проездом в нашем городе. Так я и стала актрисой.

– Почему-то я не слышу энтузиазма в вашем голосе, – мягко сказал Жак. – Вам нравится эта профессия?

Мэри снова задумалась. Нравится ли ей играть? Да, определенно нравится. Настолько, что даже в жизни она редко бывает собой.

– Вряд ли я стала бы актрисой, если бы была равнодушна к театру, – выкрутилась она.

– А почему именно театр, а не кино?

Мэри вздохнула. Ей было скучно копаться в себе, она от этого уставала и не могла дождаться, когда же наконец услышит голос Люка.

– Возможно, когда-нибудь, если мне предложат роль, которая меня заинтересует, я снимусь в фильме.

– Почему вы до сих пор не замужем?

Почему-почему? Потому что!

– Не знаю, не было желания, – раздраженно ответила Мэри.

– Вам снятся кошмары?

Мэри подняла на Жака глаза и удивленно уставилась на него. Что за странное интервью? Разве не должен он расспрашивать о ее новой роли?

– Вы давно в журналистике? – спросила его Мэри.

Он опустил глаза.

– С сегодняшнего дня, – признался он и улыбнулся.

– Кто вы? – спокойно спросила Мэри, понимая, что Жак никогда не имел никакого отношения к журналистике.

– Честно говоря, я не мог не воспользоваться ситуацией и не поиграть в журналиста. – Он сочувственно и виновато смотрел на Мэри голубыми глазами. – Меня попросил с вами встретиться Люк. Я его коллега.

Губы Мэри против ее воли растянулись в радостной улыбке. Имя Люка действовало на нее, словно живительные капли дождя на землю после давней засухи: Мэри мгновенно расцветала.

– Так, значит, вы психиатр? – уточнила она. – А почему Люк прислал вас, а не пришел сам?

– Вы же сказали ему, чтобы он не искал вас до тех пор, пока вы сами с ним не свяжетесь. Но он не мог больше ждать, понимаете?

Мэри понимала. Жак даже представить себе не мог, как она понимала Люка!

– Он не стал компрометировать вас и послал меня узнать, все ли с вами в порядке?

– Я собиралась связаться с ним сегодня, – сказала Мэри. – Вот только не знаю, как это сделать. Я не уверена, что за мной не следят. То что меня выпустили сюда одну, – чудо… Либо ловушка.

Как только Мэри узнала, что Жак коллега Люка, то безоговорочно стала доверять этому вертлявому худышке.

И как только он может быть психиатром с такими нервами? – удивилась она, а потом присмотрелась к Жаку и удивилась еще больше. Пожалуй, она столкнулась вовсе не с коллегой Люка, а со своим коллегой. Признавшись в том, что он не журналист, а значит, перестав играть чужую роль, Жак превратился в уравновешенного мужчину с плавными движениями и спокойным характером.

– Вы не думали о том, чтобы обратиться в полицию? – огорошил ее Жак вопросом.

– В полицию? – тупо переспросила Мэри, будто впервые слышала это слово. – Для чего?

– Но ведь эти люди не дают вам и шагу ступить. Они ограничивают вашу свободу.

Мэри молча допила апельсиновый сок, который показался ей невероятно кислым, и лишь потом ответила:

– Боюсь, я сама в этом виновата. Они вроде моих телохранителей.

– Тогда вы можете их уволить. Вы же совершеннолетняя, Мэри, и имеете право поступать так, как вам вздумается.

Если подумать, то он прав, решила Мэри. Однако Жак не знает, что Вик и Док приставлены ко мне не только для того, чтобы охранять меня. Я много чего могла бы рассказать Жаку о себе, но не стану этого делать. Даже Люк не знает этих подробностей.

– Давайте поговорим о Люке, – предложила Мэри. – Он просил что-нибудь мне передать?

Жак утвердительно кивнул.

– Разумеется. Он спрашивает, когда вы сможете встретиться.

– Передайте ему, что пока я не знаю, когда мне удастся вырваться из цепких рук моих тюремщиков. Да и вообще я хотела бы поговорить с ним сама. Жак, вы не одолжите мне сотовый телефон?

– С превеликим удовольствием, – ответил он, протягивая Мэри телефон, который был меньше его ладони.

Мэри по памяти набрала номер Люка – в таких случаях память никогда ее не подводила – и принялась считать гудки. Где-то после пятого он ответил.

– Люк, это я. Звоню с телефона Жака.

– Милая, как я рад тебя слышать! – Его голос пролился бальзамом на ее израненную душу.

– Я тоже рада слышать тебя, – сказала Мэри.

– Все в порядке? Ты не давала о себе знать, поэтому я решился подослать Жака.

– И правильно сделал. Послушай, я скучаю.

– Это приятно.

Мэри улыбнулась. Ей очень хотелось быть сейчас рядом с Люком, поговорить с ним, а еще лучше – заняться любовью.

– Мой дядя приехал, – сказала Мэри.

– Я считаю, что ты не обязана как привязанная находиться рядом с Виком и Доком. Я хочу забрать тебя.

– Это невозможно.

– Почему?

– Мне необходимо сначала поговорить с дядей, а потом решить, что делать.

Мэри вспомнила разговор Вика и Дока о том, что никто не захочет связываться с сумасшедшей.

Никто, кроме психиатра, улыбнулась Мэри. Люк не из тех людей, кто боится трудностей.

– Мне пора, – сказала Мэри.

Почему-то по телефону она не любила разговаривать.

– Что я могу сделать для тебя?

– Пока ничего, Люк. Я свяжусь с тобой в ближайшие три дня, хорошо?

– Мэри, ты нужна мне.

Она закрыла глаза, чтобы не выдать своих чувств перед Жаком, который внимательно за ней наблюдал. Все, что ей было нужно, она получила: услышала, что нужна Люку.

– Это приятно, – сказала Мэри и услышала, как Люк рассмеялся.

Она вернула телефон Жаку.

– Если кто-нибудь, в случае если за нами наблюдают, спросит, с кем я разговаривала, придумайте что-нибудь правдоподобное.

– Например, с моим редактором, – предположил Жак.

– Мне все равно, – сказала Мэри искренне. – Хоть с президентом Америки, главное, вы должны быть уверены в своей лжи. Тогда никто ничего не заподозрит.

– У вас большой опыт по этой части? – тихо спросил Жак.

– Да, – ответила Мэри, глядя ему в глаза. – Огромный опыт.

– Дядя.