рядов достигала уже почти четверть миллиона человек, что позволило нацистам получить в парламенте 107 мест и стать, таким образом, второй по значимости партией в стране. Правда, социал-демократы все еще опережали нацистов, получив в парламенте 143 места. Коммунисты шли третьими — им досталось 77 мест. Другой важный момент заключался в том, что рейхсвер, насчитывавший в то время 100 тысяч человек, ощущал исходившую от СА угрозу (многие из бывших солдат переметнулись в СА в надежде, что со временем штурмовики вольются в ряды регулярной армии). Вот почему, когда трое армейских офицеров предстали перед судом по обвинению в распространении нацистских идей, Гитлер лично явился в трибунал, дабы убедить генералов, что СА не представляют для них ровно никакой угрозы (за три года до этого, в 1927 году, в армии было принято правило, что никто из членов. НСДАП не может рассчитывать на место в рядах рейхсвера).

В 1931 году стареющий президент Гинденбург, поддавшись уговорам, согласился-таки наконец принять Гитлера, а Эрнст Рем все-таки вернулся из-за границы и вновь взял бразды правления СА в свои руки. Вскоре Гитлеру стало ясно, что он совершил величайшую ошибку, ибо этот дородный гомосексуалист и не думал отказываться от своих прежних амбиций. К марту 1932 года ряды СА насчитывали уже 400 тысяч человек, и канцлер Генрих Брюнинг, опасаясь, как бы штурмовики вновь не предприняли попытку переворота, был вынужден наложить запрет на деятельность организаций военного толка, а также на ношение какой бы то ни было униформы, свидетельствовавшей о партийной принадлежности. Штурмовики СА не вызывали у населения особой приязни, и не без причины: кроме избиения евреев и тех, кто отказывался жертвовать личные средства в партийную кассу, они регулярно срывали митинги соперничавших с ними партий, особенно коммунистов. Штурмовики нередко провоцировали уличные беспорядки, в которых за несколько лет погиб не один десяток человек. (В столкновениях с коммунистами только в 1932 году СС потеряли десять человек убитыми и около сотни ранеными.)

В январе 1932 года рейхсфюрер СС Гиммлер был назначен главой сил безопасности мюнхенской штаб-квартиры нацистов, так называемого Коричневого дома, получив, тем самым, куда более широкие полномочия. По сути дела, заняв этот пост, он возглавил партийный сыск. Вскоре после этого состоялись новые выборы, и НСДАП, к великому своему удовлетворению, получила в Рейхстаге 239 мест. Это стало возможным благодаря принятой в Германии системе пропорционального представительства, что также позволило НСДАП стать ведущей партией, невзирая на тот факт, что за нее проголосовало всего 37 % от общего числа избирателей. Политик от партии Католического центра Франц фон Папен сменил Брюнинга на посту канцлера. Сторонник умеренной политики, он надеялся удержать нацистов под контролем, и поэтому первое, что сделал, это снял запрет на деятельность СА. Тем временем Герман Геринг получил пост министра внутренних дел Пруссии, а, значит, одновременно и командование силами прусской полиции. После чего им было сформировано Гестапо — наводившая ужас тайная полиция (см. гл. 5). Примерно в то же самое время СА удалось убедить ассоциацию бывших военнослужащих «Стальной шлем», которую возглавлял Гинденбург, слиться с ними в одно целое.

Фон Папен пробыл на посту канцлера всего три месяца, когда в ноябре 1932 года министр обороны генерал Курт фон Шлейхер убедил Гинденбурга, что армия не питает доверия к фон Папену. Шлейхер пытался образовать коалицию с Грегором Штрассером, радикалом из нацистской партии, однако Гитлер и Штрассер в который раз повздорили и Штрассер подал в отставку (см. гл. 1). Шлейхеровское коалиционное правительство просуществовало всего 57 дней — Гинденбург сместил его с должности после того, как Шлейхер предложил распустить Рейхстаг. В январе 1933 года стареющий президент предложил Гитлеру занять канцлерское кресло. Фон Папен получил должность вице-канцлера в коалиционном правительстве из представителей нацистской и центристских партий. Гитлер добился того, что обещал по выходе из Ландсбергской тюрьмы, а именно: добиться власти конституционными средствами. Правда, власть его была по-прежнему далеко не абсолютной, а конституция стала одной из первых жертв нацистов, когда те пришли к власти.

Вскоре стало ясно, что коалиция — своего рода мертворожденное дитя, и Гитлер в марте объявил новые выборы. Но прежде чем они состоялись, в ночь с 27 на 28 ноября загорелся Рейхстаг. Ответственность за это была возложена на коммунистов, и Гитлер в срочном порядке ввел чрезвычайное положение, запретив все гражданские свободы, а заодно наделив СС и СА полицейскими полномочиями. Геринговская полиция, получив подкрепление в лице около 25 тысяч в срочном порядке вооруженных штурмовиков и берлинских эсэсовцев, возглавляемых бывшим лидером Куртом Делюге, в буквальном смысле запрудила улицы, рьяно взявшись за поимку коммунистов и сочувствующих. Последних пачками отправляли в спешно возведенные ради этого концентрационные лагеря, поскольку тюрьмы уже не вмещали всех арестованных.

Бытует мнение, хотя и не доказанное, что поджог Рейхстага — дело рук берлинской организации СС. Как бы то ни было, нацистам удалось получить на мартовских выборах 44 % общего числа голосов. При поддержке меньшей по численности Немецкой национальной народной партии, возглавляемой богатым промышленником Альфредом Хугенбергом, нацисты обеспечили себе в Рейхстаге парламентское большинство. Вполне естественно, что следующим шагом стало объявление компартии вне закона. На протяжении последующих трех месяцев постепенно отыскались причины для запрета и всех остальных политических партий. Последними с политической сцены ушли националисты, когда 14 июля Хугенберг подал в отставку. На протяжении последующих 12 лет Германия оставалась однопартийным государством, а гитлеровские СС постепенно превращались в империю в рамках Третьего рейха.

Первым подтверждением тому стала замена традиционной армейской охраны Императорской канцелярии ротой эсэсовцев, набранных из бывших «Штосструппе» и «Штабвахе» — «Охраны Ставки» — под командованием прошедшего огонь, воды и медные трубы Йозефа «Зеппа» Дитриха. Чуть позднее, в сентябре, зондеркомманда «Цоссен» слилась с еще одной ротой, зондеркомандой «Ютебог», образовав новое соединение под названием «Лейбштандарт Адольф Гитлер». 9 ноября 1933 года, то есть в десятую годовщину «Пивного путча» (один из самых священных дней в нацистском календаре), бойцы «Лейбштандарта» принесли присягу на верность фюреру. Церемония эта состоялась на площади перед мюнхенским Фельдхернхалле («Залом героев»).

В течение 1933 года общая численность СС подскочила до 50 тысяч, в то время как СА, чьи ряды в начале года насчитывали 500 тысяч человек, к его концу достигла почти 3 миллионов — многие из бывших перебежчиков, кого первоначально одолевали сомнения, поспешили присоединиться к победному шествию НСДАП. Эти, как их тогда называли, «мартовские фиалки» снискали себе стойкое презрение со стороны старых товарищей по 23-му году, которые удостоились «Ордена крови» (Blutorden), одной из высших политических наград за верную службу партии, введенной

самим Гитлером. Собственно говоря, кровь, вместе с идеей героического самопожертвования, стала неотъемлемым компонентом нацистской идеологии, и нигде это не проявилось столь отчетливо, как в рядах тех, кто в конце концов удостоился службы в Ваффен-СС.

Помимо вышеупомянутой идеи, наиболее значимым компонентом нацистской и эсэсовской мифологии была расовая чистота. Гитлер, Гиммлер, Розенберг, Дарре и другие, вследствие некой странной смеси собственных предрассудков, а также начитавшись таких произведений, как труд графа де Гобино «О неравенстве человеческих рас», «Основы XIX века» Хьюстона Стюарта Чемберлена, «Человек и сверхчеловек» Ф. Ницше, прониклись убеждением, что все они принадлежат к высшей расе — расе господ. Эта раса получила у них название «арийской» в соответствии с воззрениями филолога Фридриха Макса Мюллера, который, слава Богу, в 1890 году отошел в мир иной* и не дожил до того, чтобы увидеть, как нацисты извращают его научные взгляды. Ведь последние касались исключительно развития индоевропейских языков, и, кстати, Мюллер не раз подчеркивал, что его филологическая теория не имеет ни малейшего отношения к расовым бредням — правда, нацисты почему-то предпочитали не замечать столь существенную оговорку. Например, Розенберг не раз пытался соединить филологические теории с расистскими предрассудками, венцом чего стало его в высшей степени несуразное сочинение под названием «Миф XX века», опубликованное им в 1930 году, то есть спустя пять лет после выхода в свет первого тома гитлеровской «Майн Кампф», и превратившееся вскоре в своего рода вторую нацистскую «Библию».