Литмир - Электронная Библиотека

– Знаешь, что однажды сказала мне мама? – делилась я как-то с Рут. – «Ты у меня самая умная, Прил. Никаких проблем в школе, сплошные награды. Холли (это моя младшая сестра) уступала тебе в уме, зато она прирожденный лидер. А Фрэнсис (самая младшая из нас) достались и ум, и характер, но она так и не научилась ими пользоваться». Эту убогую похвалу мама считала комплиментом. Причем и мне, и себе.

– Я как-то приехала из колледжа домой на каникулы, – в свою очередь рассказывала Рут, – и мама обнаружила у меня в куртке сигареты. Хочешь знать ее реакцию? «Рада, что ты куришь. Девушке это так к лицу!»

Я рассмеялась:

– Слабовато. Покруче ничего не вспомнишь?

– Ну почему же, могу и покруче, – отозвалась Рут, склонившись к зеву стиральной машины, отчего ее голос прозвучал глухо и гулко, как из пещеры. – Однажды мы отвозили моих братьев Джеймса и Чеса в лагерь, и на пути домой родители решили, что я уснула на заднем сиденье. Я действительно лежала с прикрытыми глазами, но не спала, а подглядывала в щелочки за телефонными проводами – они так забавно проплывали мимо, то поднимаясь, то опускаясь, как будто разворачивался моток рыболовной лески. И еще мне нравился запах сигарет, которые отец зажигал от прикуривателя. Такой приятный аромат, осенний – будто листья сухие жгут.

Она сделала паузу, чтобы развесить шесть пар носков. Тогда Рут еще сушила носки Рида под струей воздуха, потому что ему так больше нравилось.

– Словом, в уверенности, что я сплю, родители принялись обсуждать нюансы развода. – Рут посмотрела на меня. – Так сказать, материально-технические детали. Мама спросила: «А как быть с детьми?» Отец затянулся поглубже и ответил: «Тебе достанется Джеймс, мне – Чес. Ну а Рут… Рут разыграем в орел или решку».

Я онемела от беспримерной жестокости подобного предложения.

– Об этом я никому никогда не рассказывала. Даже в «Ариадне», – добавила Рут с бледной улыбкой. – Все ради блага детей, – вздохнула она, и взгляд ее затуманился не рассосавшейся с годами болью. – На следующее лето в лагерь отправили меня. И так семь летних каникул подряд. – Она подошла к окну, уперлась ладонями в стекло и выглянула во двор, где Бетти со Слоун играли в любимую игру «Заблудившиеся дети». – Эх… Наш старый добрый «Киавасси».

Распахнув окно, Рут речитативом прочирикала абракадабру, которую я не слышала и о которой не вспоминала лет двадцать: заунывный индейский напев, эхом носившийся меж холмов «Киавасси». Тайное общение было доступно всем скаутам, вне зависимости от возраста, – хватило бы упорства запомнить странные звуки да отваги выкрикнуть их, не зная, чей голос отзовется.

– Ай лоу ини мини кау кау ммм чоу чоу ки воу воу! – пропела Рут.

Со двора, голосом Слоун, прозвучал ответ:

– Шим шам хилли билли уам там томму оу!

Рут самозабвенно, месяцами, твердила индейский клич, пока дочь не выучила его назубок. Отвернувшись от окна, Рут ухмыльнулась и победоносно вскинула кулак:

– Работает!

Адвокат не задал вопрос так, как мне бы хотелось. Спросите меня, мысленно сказала я. Спросите, могут ли ее дети позвать друг друга индейским музыкальным символом нашего лагеря. Спросите, знают ли они «ай-лоу».

А Рут снова кивнула и улыбнулась – той ослепительной, ватт на тысячу, улыбкой, которая так часто предназначалась мне одной, улыбкой, что сопровождала нашу дружбу, каждый ее обыденный или значительный миг. Мой отец обожал цитаты и афоризмы – как чужие, так и свои собственные. «Нельзя "иметь детей", – нередко повторял он. – Можно лишь какое-то время о них заботиться».

– Она и есть, – наконец сказала я.

– Что?

И тогда я заговорила слишком быстро, слишком громко, словно скрывая ложь и неуверенность. Я использовала глагол в прошедшем времени, словно и впрямь вычеркнула Рут из настоящего. Я слишком упорно возражала, словно в попытке убедить саму себя. Но это не так. Напротив, я просто была уверена. Ах, как я была уверена.

– Да! – выпалила я. – Рут была замечательной матерью.

Страх, мрачные предчувствия, терзания и ожидание… И в результате – каких-то десять минут на месте свидетеля.

Судье для вынесения приговора понадобилось пятнадцать. Слоун и Грейсон Кэмпбелл останутся с отцом. К чести Рида, обошлось без рукоплесканий, ухмылок и победных жестов.

К чести Рут, обошлось без слез.

Глава четырнадцатая

У-У-У-У-У-У-У-У-У. Улицы за две от нас ревет сирена. Я съеживаюсь от звуков тревоги и страха. Меня теперь многое пугает, вгоняет в ступор. Резвый топоток белок по крыше я принимаю за шаги грабителя на чердаке, долбеж дятла по непрошибаемым водосточным желобам нашего дома – за треск оконных рам под ломом ночного вора. Внезапное появление одинокого бегуна или велосипедиста на тротуаре отзывается потоком мерзких мурашек по моей спине. Детей нет дома целыми днями, Рут и Рослин тоже нет… и я запираю входную дверь на все замки.

Вокруг все изменилось. Поезда по-прежнему мелькают мимо, и мусоровоз с тем же чавканьем и скрипом совершает свой объезд, но нет детей – некому стремглав продираться сквозь заросли кудзу, некому сломя голову вылетать на обочину, чтобы полюбоваться ежедневным действом. Еще несколько лет назад дети завороженно следили бы за работой отбойного молотка на соседнем дворе, наверняка сравнивая его оголенный мотор с перпетуум мобиле. Вот только они больше не дети.

– Нужно шагать вперед, – однажды сказала Рут. – В противном случае умрешь или застынешь. Как акула или бетономешалка.

Тогда я решила, что она говорит о браке. Не о себе.

Некому больше играть в «Салон красоты»… впрочем, я бы теперь и не стала. Месяц назад я безжалостно обрезала волосы под модель со снимка, который тайком выдрала из библиотечного журнала.

– Стимул будь здоров! – одобрила бы Рут, покатываясь со смеху.

– Ага! Типичная Джейн Эйр! – простонала бы я в ответ.

– Ма-ам! – орет из своей спальни Джей.

Усталость в его голосе смешана со скукой и раздражением. Мне знаком этот тон. Сколько раз я слышала его от детей – в ответ на требование убрать в комнатах, от Скотти – во время супружеских стычек. И от прокурора на суде.

Я иду на клич сына со вздохом облегчения – по крайней мере, он занят делом, мается с домашними заданиями. Едва ли не с гордостью за собственную посредственность Джей на днях объявил: «Ровненько, а?» – и выложил перед нами табель со сплошными тройками.

– Чем помочь? – спрашиваю я, поднявшись к сыну.

Однако дело, оказывается, не в домашнем задании. Нависнув над сгорбленными плечами Джея, я обнаруживаю перед ним анкету психотерапевта.

Строчки для ответов в основном зияют пустотой, хотя местами корявый почерк Джея залез и за поля.

– Вот! – Сын тычет в один из вопросов. «Вы мастурбируете, – гласит пункт анкеты. – Вас это тревожит?»

В последнюю секунду я успеваю проглотить смешок.

– Мам! Оральный секс – это что? – поинтересовался у Рут девятилетний Грейсон.

– Красивая сказка, – последовал небрежный ответ.

Глянув на предыдущий пункт, я читаю: «Как по-вашему, чего ждет от вас мама?»

Чтобы я достиг всего, на что способен, – нацарапал в графе ответа Джей.

«Как по-вашему, чего ждет от вас отец?»

Что я окажусь в полной заднице.

В откровенном расчете на шок с моей стороны, Джей задирает голову и ухмыляется с ядовитым прищуром.

– Достаточно одного слова: «нет», – советую я бесхитростно, игнорируя провокацию.

Джей ненавидит сеансы у психолога, но Скотти, несмотря на возмущение по поводу расценок частного специалиста, тем не менее поддался на мои уговоры. Джей поделился со мной ночными кошмарами – ему кажется, что его пальцы распухают, обретают перепонки и стягиваются завязками, наподобие бейсбольных перчаток.

37
{"b":"105739","o":1}