Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Объект выскользнул из петли, – сказал он. – Он едет на «Понтиаке», который мы оборудовали электронными маячками. Объект движется в направлении вас. Судя по его скорости, в зоне вашей видимости он окажется секунд через тридцать.

Мужчина на заднем сиденье стал терпеливо ждать, и наконец водитель черного «Форда» ответил:

– Есть! Похоже, наша подруга направляется на северо-восток.

– Следуйте за ней, – приказал мужчина на заднем сиденье. – Вы знаете, что делать.

Во время паромной переправы на остров Буюкада Борн завел разговор с семейством китайских туристов. Он говорил на пекинском диалекте китайского, шутил с детьми, показывал достопримечательности остающегося позади Стамбула, рассказывал о многовековой истории города. При этом он не выпускал из виду Муту ибн Азиза.

Посланник Фади держался в полном одиночестве, застыв у ограждения, уставившись на темнеющее вдалеке пятно суши, к которому направлялся паром. Так он стоял, не двигаясь с места, не оглядываясь по сторонам.

Наконец Мута ибн Азиз оторвался от созерцания моря и направился в кабину. Извинившись перед китайцами, Борн последовал за ним. Он увидел, что посланник Фади заказывает в кафе чай. Подойдя к стойке, Борн принялся перебирать открытки и путеводители. Остановив свой выбор на плане Буюкады и окрестностей, он ухитрился оказаться возле продавца как раз перед Мутой ибн Азизом. Он обратился к продавцу по-арабски. Усатый мужчина с золотым крестиком на шее покачал головой и ответил по-турецки. Борн показал жестом, что не понимает.

Повернувшись к Борну, Мута ибн Азиз сказал:

– Прошу прощения, друг мой, но этот грязный неверный просит заплатить за карту.

Борн достал пригоршню монет. Набрав нужную сумму, Мута ибн Азиз протянул деньги продавцу. Дождавшись, когда он расплатится за свой чай, Борн сказал:

– Благодарю вас, друг мой. Боюсь, турецкий язык звучит для меня все равно что хрюканье.

Мута ибн Азиз рассмеялся.

– Меткое сравнение. – Он сделал жест, и они поднялись на палубу.

Борн прошел следом за посланником Фади к ограждению. Яркое солнце боролось с пронизывающим ветром, дувшим со стороны Мраморного моря. По сочной синеве зимнего моря неслись рваные клочки перьевых облаков.

– Все христиане – свиньи, – заметил Мута ибн Азиз.

– А евреи – обезьяны, – добавил Борн.

– Мир тебе, брат мой. Вижу, мы учились по одним и тем же учебникам.

– Священный джихад во имя Аллаха – высшая точка ислама, – ответил Борн. – Эту прописную истину я усвоил без учителей. По-моему, я уже появился на свет, зная ее.

– Как и я, ты ваххабит. – Мута ибн Азиз краем глаза смерил его взглядом. – Как мы торжествовали успех в прошлом, когда, объединившись с мусульманами, изгнали крестоносцев из Палестины, так и в наши дни мы одержим победу над современными крестоносцами, захватившими наши земли.

Борн кивнул:

– Мы мыслим одинаково, брат мой.

Мута ибн Азиз пригубил чай.

– Брат мой, толкнули ли эти справедливые мысли тебя на действие? Или же ты только философствуешь в кафе и чайханах?

– В Шарм-эль-Шейхе и в секторе Газа я проливал кровь неверных.

– Геройство одиночек достойно самой высокой похвалы, – задумчиво промолвил Мута ибн Азиз, – однако чем могущественнее организация, тем больший урон может она нанести врагу.

– Совершенно верно. – «Пора забросить удочку», – решил Борн. – Снова и снова мне приходят мысли о том, чтобы вступить в «Дуджу», но меня неизменно останавливает одно и то же соображение.

Бумажный стаканчик застыл на полпути к губам Муты ибн Азиза.

– И какое же?

«Не так быстро, не так быстро», – остановил себя Борн.

– Не знаю, можно ли быть с тобой откровенным, брат мой. В конце концов, мы только что познакомились. Твои намерения…

– Такие же, как твои, – с неожиданной поспешностью заверил его Мута ибн Азиз. – Положись на мое слово.

Но Борн продолжал колебаться.

– Брат мой, разве мы не разделяем одну и ту же философию? Разве у нас не одни и те же взгляды на мир, на будущее?

– Ну да, конечно. – Борн поджал губы. – Ну хорошо, брат. Но предупреждаю тебя, что если ты был неискренен относительно своих намерений, клянусь, я это выясню, и ты не уйдешь от справедливого возмездия.

– Ла ила ил-алла. Каждое мое слово является истинной правдой.

Борн сказал:

– В Лондоне я учился в школе вместе с предводителем «Дуджи».

– Не знаю…

– Пожалуйста, я не собираюсь называть вслух настоящее имя Фади. Однако мне известны кое-какие подробности о его семье, скрытые от остальных.

Любопытство Муты ибн Азиза, прежде деланое, стало искренним.

– И почему же эти знания мешают тебе примкнуть к «Дудже»?

– Понимаешь, все дело в отце Фади. Или, точнее, в его второй жене. Она англичанка. Что хуже, она христианка. – Борн покачал головой. Свирепое выражение его лица подчеркнуло смысл сказанных им слов. – Правоверному мусульманину запрещено дружить с человеком, который не верит в истинного бога и его пророка. Однако этот человек женат на неверной, совокуплялся с ней. И порождением этой связи стал Фади. Скажи мне, брат, как я могу идти за подобным выродышем? Как я могу ему верить, когда у него в душе таится дьявол?

Мута ибн Азиз был поражен.

– Однако Фади сделал так много для нашего дела…

– Отрицать это нельзя, – согласился Борн. – Но мне кажется, что если говорить языком крови – от которого, как известно, нельзя отмахнуться, – Фади подобен тигру, которого забрали из джунглей, привезли в новую среду и с любовью приручили приемные родители. Однако это лишь вопрос времени – когда тигр покажет свою истинную сущность, бросится на тех, кто его вскормил, и безжалостно с ними расправится. – Он снова покачал головой, на этот раз изображая скорбь. – Пытаться перевоспитать тигра – смертельная ошибка, брат мой. Тут не может быть никаких сомнений.

Отвернувшись, Мута ибн Азиз угрюмо уставился в море, где над водой поднималась Буюкада, подобная Атлантиде или острову давно забытого халифа, застывшему во времени. Ему хотелось возразить своему собеседнику, но он почему-то не мог найти подходящие слова. «Вдвойне печально, – думал он, – услышать правду из уст этого человека».

Мысли Сорайи лихорадочно носились, причем это было следствием не столько отчаянного бегства от «Линкольна Авиатор», сколько известием о предательстве Анны Хельд. У нее стыла кровь в жилах. О господи, сколько всего подлая изменница выдала на протяжении многих лет? Сколько секретов она передала «Дудже»?

Сорайя вела свой гроб на колесах куда глаза глядят. Краски дня казались перенасыщенными, вибрировали странным пульсом, который придавал машинам, улицам, зданиям и даже облакам над головой незнакомый, угрожающий, злобный вид. Все естество молодой женщины оказалось в плену у жуткой правды.

Голова у нее раскалывалась от мыслей о возможной катастрофе, тело дрожало, откликаясь на схлынувшую волну адреналина.

Ей нужно остановиться, собраться с мыслями, определить, каким будет следующий шаг. Ей необходим союзник здесь, в Вашингтоне. Сорайя подумала было о своей подруге Ким Ловетт, но тотчас же отказалась от этой мысли. Во-первых, ситуация слишком опасная, чтобы втягивать Ким. Во-вторых, про эту дружбу известно в ЦРУ, и в первую очередь – Анне Хельд.

Ей требовался кто-то, о существовании кого в ЦРУ не подозревали. Достав сотовый телефон, Сорайя набрала номер Дерона, моля бога о том, чтобы тот вернулся из Флориды, где гостил у своего отца. У нее в душе все оборвалось, когда включился ящик речевой почты.

«Где он сейчас?» – в отчаянии спросила себя Сорайя. Ей нужна тихая гавань, чтобы укрыться от надвигающейся бури, и нужна прямо сейчас. И тут, отгоняя прочь подступающую панику, она вспомнила Тайрона. Конечно, он еще подросток, но Дерон верит ему настолько, что поручил собственную безопасность. Это Тайрон предупредил ее о том, что за ней следили. И все же, даже если Тайрон согласится ей помочь, при условии, что она решится ему довериться, как, черт побери, с ним связаться?

94
{"b":"105716","o":1}