Следователь со скучающим видом уставился в потолок.

– И что именно он вам ответил?

Лицо Борна оставалось каменным.

– Ничего. Он не произнес ни слова. Только молча кивнул.

Следователь изобразил недоумение – красноречивое свидетельство того, что он пытается заманить Борна в ловушку.

– А почему? Можно предположить, что после целой недели, проведенной в плену, он должен был обязательно что-нибудь сказать.

– Это было бы небезопасно. Чем меньше мы говорили в тот момент, тем лучше. И он это прекрасно понимал.

Борн снова очутился на периферии зрения следователя.

– Итак, первыми его словами было…

– Я сказал, что нам предстоит взобраться по расщелине в скале, и он ответил: «Я сделаю все, что нужно».

Похоже, следователь продолжал сомневаться.

– Ну хорошо, оставим это. Каким, на ваш взгляд, было его сознание в тот момент?

– На мой взгляд, ясным. Он испытал облегчение. Ему хотелось как можно быстрее выбраться на свободу.

– Вам не показалось, что он потерял связь с действительностью, страдает провалами в памяти? В его словах не было ничего странного, не к месту?

– Нет, ничего подобного.

– Мистер Борн, вы говорите очень уверенно. А у вас самого разве не было проблем с памятью?

Поняв, что его пытаются посадить на крючок, Борн испытал внутреннее облегчение. К этому методу прибегают в крайнем случае, когда все остальные попытки развалить рассказ ни к чему не привели.

– Это относится только к событиям далекого прошлого. Мои воспоминания о событиях, произошедших вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце кристально чисты.

Не медля ни мгновения, следователь спросил:

– Подвергся ли объект «промыванию мозгов», работает ли он на противника?

– Человек, который сейчас находится в кабинете напротив, – это тот Мартин Линдрос, каким он всегда был, – ответил Борн. – В самолете по дороге домой мы говорили о том, что было известно только нам двоим.

– Будьте добры, выразитесь более конкретно.

– Линдрос подтвердил личность террориста Фади. Сделал набросок его портрета. Для нас это является огромным прорывом. До этого Фади оставался для нас тайной за семью печатями… Кроме того, Мартин назвал имя правой руки Фади: Аббуд ибн Азиз.

Следователь задал еще с десяток вопросов, многие из которых он уже задавал, но только в другой формулировке. Борн терпеливо ответил на все. Ничто не выведет его из равновесия.

Допрос оборвался так же резко, как начался. Не сказав ни слова, следователь выключил диктофон, собрал свои записи и вышел из комнаты.

Последовал новый период ожидания, который прервал другой сотрудник, помоложе, принесший поднос с едой. Он ушел, также не проронив ни слова.

И только уже после шести часов вечера, судя по часам Борна, – он провел здесь целый день, – дверь в комнату снова отворилась.

Борн, тешивший себя мыслью, что он готов ко всему, поразился, увидев входящего директора ЦРУ. Тот остановился в дверях и долго молча смотрел на Борна. Борн прочитал у него на лице борьбу противоречивых чувств. Старику стоило больших сил просто прийти сюда, и вот сейчас все то, что он собирался сказать, застряло у него костью в горле.

Наконец он произнес:

– Ты выполнил свое обещание. Вернул Мартина домой.

– Мартин мой друг. Я не мог бросить его в беде.

– Знаешь, Борн, ни для кого не секрет, что я проклинаю тот день, когда впервые тебя увидел. – Старик покачал головой. – Но, должен признать, ты та еще загадка, твою мать.

– Я и для себя самого остаюсь загадкой.

Директор ЦРУ поморгал. Затем, развернувшись на каблуках, вышел в коридор, оставив дверь открытой. Борн встал. Судя по всему, теперь он был волен идти куда угодно. Как и Мартин. И это было главное. Мартин Линдрос прошел изнурительную череду физических и психологических тестов. Они оба выходят из «угрюмого дома» живые.

Мэттью Лернер, сидевший в кресле начальника «Тифона» за письменным столом начальника «Тифона», почувствовал, что случилось что-то из ряда вон выходящее, в тот самый момент, когда услышал аплодисменты. Он оторвался от экрана компьютера, на котором разрабатывал новую систему сортировки базы данных «Тифона».

Встав, Лернер пересек кабинет начальника «Тифона» и открыл дверь. И сразу же увидел Мартина Линдроса в окружении сотрудников «Тифона», которые улыбались, смеялись и спешили пожать ему руку в перерывах между рукоплесканиями.

Лернер не мог поверить своим глазам.

«Вот идет Цезарь, – с горечью подумал он. – Но почему директор не счел нужным предупредить меня о возвращении Линдроса?» Со смешанным чувством отвращения и зависти Лернер наблюдал за тем, как возвратившийся из ссылки командующий неторопливо, торжественно продвигается ему навстречу. «Зачем ты вернулся? Ну почему ты не погиб?»

Сделав над собой усилие, он скривил лицо в улыбке и протянул руку:

– Мои поздравления вернувшемуся герою.

Ответная улыбка Линдроса была пропитана облаченной в сталь насмешкой.

– Спасибо за то, что в мое отсутствие сохранил мое кресло теплым, Мэттью.

Он прошел мимо Лернера в свой кабинет и застыл на пороге, изучая взглядом перемены.

– Что, стены не перекрашены? – Бросив взгляд на вошедшего следом за ним Лернера, Линдрос добавил: – Перед тем как ты вернешься наверх, мне бы хотелось услышать вкратце о последних событиях.

Лернер послушно рассказал обо всем, что произошло за время отсутствия Линдроса, параллельно собирая свои личные вещи. Когда он закончил, Линдрос сказал:

– Мэттью, мне бы очень хотелось получить свой кабинет в точности таким, каким я его оставил.

Какую-то долю секунды Лернер жег его взглядом, затем стал тщательно расставлять на места все фотографии и сувениры, которые убрал, надеясь больше никогда их не увидеть. Опытный командир, он знал, когда нужно покидать поле боя. Со всей определенностью можно было сказать только одно: это была война, и она только началась.

Через три минуты после того, как Лернер покинул кабинет начальника «Тифона», зазвонил личный телефон Линдроса. Это был Старик.

– Готов поспорить, ты испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, снова попав за свой письменный стол.

– Вы даже не можете себе представить, как я рад, – подтвердил Линдрос.

– Добро пожаловать домой, Мартин. И я говорю это от всей души. Подтверждение намерений «Дуджи», которое тебе удалось раздобыть, просто не имеет цены.

– Да, сэр. Я уже начинаю разрабатывать подробный план противодействия террористам.

– Вот и отлично, – похвалил его директор. – Собери свою команду, Мартин, и сосредоточься на этом задании. До тех пор, пока не будет разрешен этот кризис, все управление работает на тебя. Отныне в твоем распоряжении неограниченный доступ ко всем ресурсам ЦРУ.

– Я выполню свою работу, сэр.

– Я на тебя надеюсь, Мартин, – сказал директор. – Ты сможешь рассказать мне о своих похождениях сегодня за ужином. Ровно в восемь.

– С нетерпением жду этой возможности, сэр.

Директор ЦРУ кашлянул.

– А теперь скажи, как ты собираешься поступить с Борном?

– Я вас не понимаю, сэр.

– Мартин, не пытайся вести со мной игры. Этот человек представляет для нас опасность, и мы оба это прекрасно понимаем.

– Сэр, Джейсон спас меня. Сомневаюсь, что это получилось бы у кого-то другого.

Старик пропустил слова Линдроса мимо ушей.

– Мы находимся в эпицентре общенационального кризиса небывалых масштабов. Меньше всего нам сейчас нужен вольный стрелок. Я хочу, чтобы ты избавился от Борна.

Развернувшись в кресле, Линдрос уставился в окно на серебристые струйки дождя. Он мысленно взял на заметку выяснить, не задерживается ли рейс Борна. Молчание затягивалось. Наконец Линдрос сказал:

– Пожалуйста, уточните подробнее.

– О, нет-нет, ничего такого не будет. В любом случае у этого сукиного сына девять жизней. – Директор ЦРУ помолчал. – Мне известно, что между вами образовалась какая-то связь, но она нездоровая. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Подумай только: три года назад мы похоронили Алекса Конклина. Находиться слишком близко к Борну опасно.