Я вышел на палубу и показал ружье Димитри:
– Я не очень хорошо разбираюсь в оружии, но было бы неплохо, если бы мы научились пользоваться им.
Он взял ружье у меня, посмотрел в ствол, несколько раз щелкнул затвором с привычной легкостью, которая показала, что ему придется учиться меньше, чем мне.
Путешествие на Каламос заняло почти весь день. «Ласточка» не отличалась быстроходностью, к тому же утром не было ветра. Когда мы ушли довольно далеко от Итаки, Димитри нашел на камбузе несколько пластиковых бутылок, связал их тонким тросом и бросил с кормы за борт, так что теперь они плыли метрах в тридцати от нас. Потом он показал мне, как заряжать ружье и как стрелять. В течение часа мы по очереди стреляли по бутылкам. Поначалу отдача посылала все мои выстрелы вверх, но постепенно я разобрался, что к чему. Когда бутылки начинали тонуть, мы втягивали их в лодку. В последней бутылке после моих четырех выстрелов оказалось целых две дырки. Я остался доволен результатом, но Димитри был настроен менее оптимистично.
– Не важно, – заметил он. – Если нам придется стрелять, то расстояние будет намного меньше.
Позднее я снова вернулся к этой мысли. Я задумался, смогу ли направить ружье на живого человека и нажать на спуск. Похоже, Димитри явно не разделял моих опасений: он мерил палубу шагами с неколебимо-решительным видом.
К полудню стало припекать. Мы обогнали несколько яхт, шедших с включенными двигателями. Немного позднее с востока задул легкий бриз, поэтому, пока я стоял у штурвала, Димитри занялся парусами. Быстро и умело он подкручивал их лебедкой, чтобы максимально использовать силу ветра.
– Ты здорово обращаешься с парусной лодкой, – одобрительно заметил я, когда он подошел ко мне.
– Мальчишкой ловил с отцом рыбу.
– Он рыбак?
– На островах у многих есть такие лодки. Когда-то они были необходимы, иначе не прокормить семью. А сейчас ими в основном пользуются для отдыха. Мой отец всю жизнь проработал учителем. Теперь – на пенсии.
– А почему тогда ты занялся туристическим бизнесом?
Пожав плечами, он закурил сигарету.
– На Итаке не так уж много возможностей найти работу. Люди уезжают, устраиваются в другом месте, но этот остров – моя родина. Несколько лет у меня здесь было свое маленькое кафенио, но не хочется заниматься этим всю жизнь, поэтому я решил привозить сюда людей, которым интересна история моего острова.
– И так ты оказался в Лондоне?
– Надо было завязать контакты, научиться продавать идеи туристическим компаниям, ну и заработать денег, чтобы открыть свою фирму.
Мне вспомнилось, как Димитри говорил мне, что его совсем не волнует мнение семьи Заннас по поводу их отношений с Алекс. Но это было в далеком Лондоне. Я рассказал ему, что Каунидис меня предупредил: многие жители Итаки отрицательно отнесутся к Алекс, когда узнают, кто она такая.
– По-моему, несправедливо обвинять ее в том, в чем она не виновата.
– Ты не грек, – криво усмехнулся Димитри. – Тебе не понять ход здешней мысли.
– Ну так объясни мне!
– Жители Итаки не просто возмущены поступком Юлии Заннас – они ее ненавидят. А такое сильное чувство переносится и на невинных.
– Даже по прошествии стольких лет?
– Семейные связи здесь очень крепкие. Они помнят.
Я подумал об удивительном сходстве Алекс с ее бабушкой и вспомнил, как странно вел себя тот старик в Эксоги.
– Даже если у нее другая фамилия, людям, наверное, будет несложно восстановить эту связь.
– Вполне возможно, – согласился Димитри.
Он отвернулся и стал наматывать канат на лебедку. Он старался не встречаться со мной взглядом, и я догадался почему.
– Похоже, не очень легко жить с таким отношением, – высказал я свое предположение.
Он положил канат на палубу и повернулся ко мне:
– Жить кому?
– Тому, кто подмочит свою репутацию, поддерживая с ней отношения, если уж ты хочешь это услышать.
– Ты на что намекаешь?! – требовательно спросил Димитри.
– Ведь ты именно поэтому хотел, чтобы Алекс вернулась в Англию? Боялся, что подумают местные жители?!
– Ложь!
– Так ли? Вспомни, когда Алекс рассказала тебе обо мне, ты захотел, чтобы она вернулась. Потому что тебя на самом деле задело. Смешно, да? На мой взгляд, ты очень неравнодушен к ней.
Димитри больше не пытался отрицать моей правоты.
– Я люблю ее. Но мне надо еще немного времени. Через год мое дело совсем окрепнет и чужое мнение не будет так меня задевать.
– Почему же ты не сказал ей правду?
Он отвернулся, пристыженный своим поведением. Его злило, что я все понял. Я не требовал от него ответа, потому что и так понимал причину его молчания.
– Не беспокойся, я не собираюсь ничего ей рассказывать, – успокоил его я. – Просто наблюдаю и делаю выводы.
Димитри взглянул на меня с враждебным недоверием:
– Было бы неплохо, если бы ты оставил свои наблюдения при себе.
Город Каламос находился на восточном побережье острова. Мы подошли к нему ранним вечером. В маленькой гавани рядом с рыбачьими лодками стояло несколько яхт. Пара таверн и ресторанчиков на набережной обслуживала прибывавших с моря, но сам остров был совсем небольшим и почти незаселенным. Мы пришвартовались, и Димитри сошел на берег, чтобы узнать, где живет Грегори. Через час он вернулся и сообщил, что старик проживает со своей сестрой в нескольких милях отсюда, но каждый вечер приходит в город, чтобы посидеть в одной из таверн.
Я дождался, когда стали сгущаться сумерки и люди начали устраиваться за столиками на набережной, после чего отправился искать Грегори. Старик говорил по-английски и, по словам Димитри, всегда был молчаливым, поэтому я пошел один. Во всяком случае, я с удовольствием ухватился за возможность хотя бы ненадолго избавиться от Димитри: мы весь день старались избегать друг друга.
Я легко нашел нужную мне таверну и еще на подходе к ней увидел старика, сидевшего за столиком во дворе и с отсутствующим взглядом смотревшего на море. Перед ним стоял пустой стакан. В его лице осталось что-то знакомое, хотя я не видел Грегори много лет. Ему было за семьдесят. На голове во все стороны торчали пучки седых волос, словно его подстригли садовыми ножницами.
– Грегори? – обратился я к нему.
Он посмотрел на меня, один глаз у него был весь в красных прожилках, а зрачок выглядел молочно-белым.
– Ты кто? – подозрительно спросил он хриплым от многолетнего курения голосом.
– Я Роберт Фрэнч. Ты работал у моего отца.
– У твоего отца? – Его взгляд застыл в легком замешательстве.
– Да, Джонни Фрэнча.
Он начал припоминать, и его лицо стало медленно меняться.
– Ну да, Джонни. Я много лет работал на него, – он вдруг резко помрачнел, – пока он не отослал меня сюда. – Грегори что-то пробормотал по-гречески и поднял свой стакан, но, вспомнив, что тот пуст, раздраженно поставил его со стуком обратно на стол. – Чего тебе от меня надо? Тебя что, отец послал? – Он оглянулся по сторонам, вызывающе вытянув шею, будто ожидая в любой момент увидеть отца. – Наверное, послал тебя, чтобы ты уговорил меня вернуться, так? Я же знаю, что ему одному не управиться!
– Отец не посылал меня. – Мне даже в голову не приходило, что Грегори может не знать о его смерти. – Слушай, можно, я угощу тебя? – Я махнул официанту и заказал себе пиво, а Грегори чего он захочет. Правда, при этом я подумал, что потребуется немало времени, чтобы разговорить его.
Я пододвинул себе стул, а он, присмотревшись повнимательнее, погрозил мне пальцем:
– Теперь я тебя вспомнил. Твой отец брал тебя с собой, когда ты был еще совсем мальчишкой.
– Точно.
– Я все помню, – повторил он. Он закурил, чиркнув спичкой в коротких узловатых пальцах. Официант принес наш заказ, налив Грегори узо из бутылки, которую я попросил оставить на столе. Грегори залпом выпил свой стакан. – Много пью, больше, чем следует.
– Хотел сообщить тебе, – сказал я, когда он потянулся за бутылкой, – мой отец умер.