– Вот и хорошо. Тогда мы поедим, а позже я расскажу вам, Алекс, о вашей бабушке. Но сначала позвольте показать вам дом.

– С удовольствием, – ответила Алекс. – Он очень красивый.

Каунидис кивнул в знак согласия:

– Конечно, он чересчур велик для одного старика.

– Разве у вас нет семьи, Алкимос?

– К сожалению, нет, – немного грустно сказал он. – Конечно, у меня много родственников на острове, но своей семьи нет. Идемте, я кое-что покажу вам.

Он повел нас по террасе к южному углу здания, где указал сквозь деревья на несколько домиков внизу на склоне горы, к которым вела пыльная немощеная тропинка. За домиками земля до самой воды была засажена оливковыми деревьями и вспахана. В самом низу, в маленькой скалистой бухточке, лежало несколько вытащенных на берег рыбачьих лодок, на скалах сушились сети.

– Я родился в одном из этих домишек, – рассказал нам Каунидис. – Мальчишкой помогал отцу ловить рыбу и выращивать овощи, чтобы прокормить семью. Долгий путь оттуда до всего этого, да? – Он усмехнулся и показал на окружавшее нас великолепие. – И тем не менее не так уж и далеко. Я купил эту землю много лет назад, чтобы, когда уйду на пенсию, все время помнить, откуда пришел.

– А как давно вы здесь живете? – спросил я.

– Этот дом я построил тридцать лет назад как дачу, а постоянно поселился на Итаке, только когда ушел на пенсию.

Когда мы возвращались обратно по террасе, мой взгляд упал на окно одной из комнат, и я заметил, что в ней полно детских игрушек.

– Это для детей моих родственников, иногда приходящих ко мне в гости, – объяснил Каунидис. – Я был женат один раз, давным-давно, но своих детей у нас не было. В молодости я очень много работал. Каждый день допоздна. Я отдавал себя работе без остатка. А на все остальное времени как-то не оставалось.

На мгновение мне показалось, что он погрузился в воспоминания, но затем, улыбнувшись, Каунидис повел нас по дому. Наша экскурсия заняла полчаса. Я почти все время плелся сзади, а Каунидис и Алекс шли впереди. Мне показалось, что она нравится ему. Алекс оживленно расспрашивала хозяина дома об обстановке и картинах на стенах, а тот с большой охотой отвечал на ее расспросы. Довольно часто он поддерживал ее за локоть, когда мы останавливались, чтобы полюбоваться чем-нибудь очень красивым, или когда он проводил ее через двери. Его поведение было любезным, даже старомодным, и он постоянно делал тонкие комплименты Алекс, на что она только застенчиво смеялась, хотя было заметно, что ей приятно.

Вернувшись на террасу, мы уселись за стол у северной стены дома. Холодное белое вино из местного винограда подавалось в охлажденных глиняных кувшинах. На столе были свежий теплый хлеб и тарелки с салатом, приготовленным из крупных сочных маслин, резаных помидоров, огурцов, лука и сыра «Фета», сдобренного тимьяном. После закуски Элени подала пирог из ягненка и тарелку жареного осьминога. За едой Каунидис говорил о сочинениях Гомера, обнаружив, как оказалось, хорошее знание предмета. Даже я слушал его с интересом. Алкимос прочитал нам на классическом древнегреческом языке наизусть большие отрывки из «Илиады» и «Одиссеи». И хотя я не понял ни единого слова, не могу отрицать, что в звуках языка, на котором они были первоначально написаны, чувствовалась подлинная лирическая красота.

После ланча он самоуничижительно извинился за то, что навел на нас скуку, но мы заверили его, что нисколько не скучали.

– Сегодня вечером, – сказал он, глядя на Алекс, – я расскажу, что смогу, о вашей бабушке. Но сейчас мне нужно отдохнуть.

Он сказал, что если мы хотим поплавать, то к маленькому частному пляжу ведет тропинка.

– Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, – сказал он. – Элени покажет вам ваши комнаты.

После его ухода появилась Элени. Она убрала со стола, а потом отвела нас наверх. Наши комнаты располагались рядом на верхнем этаже в дальней части дома. И в той, и в другой комнате было по два окна, выходивших на море, и при открытых ставнях взору представал чудесный вид. Я поблагодарил Элени, и она ответила мне что-то по-гречески. Когда она ушла, я постучал в дверь Алекс.

– Хотите поплавать? – спросил я.

– Подождите пять минут. Встретимся внизу.

Я вернулся к себе, чтобы переодеться и взять полотенце, а затем спустился на террасу, ожидая Алекс. Тропинка, о которой говорил Каунидис, была крутой, с выбитыми в скале ступеньками, ведущими к бухточке с глубокой и прохладной водой, окаймленной пляжем из белой гальки. Мы доплыли до выхода из бухты и, обследовав скалы, вернулись на пляж, где и устроились, чтобы обсохнуть на солнце.

– Что вы думаете об Алкимосе? – спросила Алекс.

Она сидела обняв колени, а с ее мокрых волос ручейками текла вода. Я старался не замечать, как они стекают по ее бедрам.

– По-моему, ему немножко одиноко.

– Мне тоже так показалось. Очень приятный мужчина. Даже как-то стыдно, что он живет здесь совсем один. Конечно, за исключением Элени. И того слуги, который нас впустил. Может, это ее муж?

– Вполне возможно. Он шофер Каунидиса.

– А от этой комнаты с детскими игрушками веет грустью. Вам так не показалось? Интересно, что случилось с его женой?

– Я так понял, что он чересчур много времени работал, а для жены, наверное, времени совсем не оставалось.

Алекс легла на спину и закрыла глаза. Я смотрел, как она дышит, как поднимаются и опускаются ее груди, впадинка на животе.

Ближе к вечеру мы вернулись в дом, чтобы немного отдохнуть. Я прилег почитать, но разные мысли не давали сосредоточиться. Мысли об отце и об Алекс. В конце концов меня сморил сон, и я задремал.

Когда я проснулся, уже вечерело, небо начало темнеть. Я принял душ и переоделся, а потом постучал к Алекс. Она открыла, завернутая в полотенце и с мокрыми волосами.

– Увидимся внизу, – сказала она.

Я оставил ее приводить себя в порядок, а сам спустился на террасу. Откуда-то из глубины дома доносился слабый шум, но никого не было видно, поэтому я прошел в библиотеку, где провел полчаса, рассматривая книги на полках. Многие из них были на французском и других европейских языках, включая английский. Я нашел несколько знакомых британских и американских авторов – Грэма Грина, Хемингуэя и Конрада, но основная часть была посвящена психологии, археологии и истории, как современной, так и древней. Обнаружилось несколько старинных томов. У многих книг были не разрезаны страницы. Первое издание.

Возле библиотеки мне попалась на глаза комната, мимо которой мы проходили раньше, во время нашей экскурсии по дому. Дверь оказалась закрыта, и Каунидис ничего о ней не сказал. Из любопытства я подергал ручку, дверь была заперта. По расположению комнаты я понял, что ее окна выходят на северный конец террасы. Но когда я прошел на террасу, то увидел, что окна комнаты закрыты ставнями.

При угасавшем дневном свете я любовался видом на море, когда появился Каунидис.

– Добрый вечер, Роберт, – поприветствовал он меня. – Хорошо провели день?

– Очень. Большое спасибо. – Я рассказал ему, что мы ходили купаться. – Алекс просто влюбилась в ваш дом. И вообще, во все. – Я улыбнулся, мягко поддразнив Каунидиса.

Он улыбнулся в ответ:

– Роберт, я всегда любил красоту. – Показав рукой на стулья, он пригласил меня присесть: – Прошу.

Какое-то время мы сидели молча, наслаждаясь тишиной. Дневной свет почти пропал, мистические пурпурный и розовый оттенки уступили место темноте. Ветер стих, воздух был приятно теплым. Элени появилась с подносом, на котором стояли бутылка узо, стаканы и кувшин холодной воды. Водрузив поднос на стол, она принесла разнообразные закуски. Из дома послышались шаги, и к нам вышла Алекс. Одетая в темно-синюю юбку и топ, она выглядела потрясающе. Она застенчиво остановилась в дверях, а мы не могли отвести от нее глаз.

– Простите нас, Алекс, – наконец произнес Каунидис, – но, полагаю, при виде такой красоты мы оба лишились дара речи. Пожалуйста, садитесь. – Он придвинул ей стул.