– Это он сделал? Тебе нужно обратиться к врачу.

– По правде говоря, по-моему, это только снаружи все так плохо. Ничего же не сломано. – Я выпрямился и тут же скривился от острой боли в ребрах.

– Ты уверен? – с сомнением спросила Ирэн.

– Я в порядке. Немного ушибся, когда упал.

– Я сейчас же позвоню Миросу. Надо написать заявление. Ты разглядел того, кто на тебя напал?

– Нет, было слишком темно. – Я заковылял следом за Ирэн, когда она направилась к телефону.

– Может, ты и не поверишь мне, Роберт, но было время, когда такое просто не могло случиться на Итаке. Чтобы на «Ласточку» забрались в день похорон твоего отца – просто невероятно!

– Если это утешит тебя, то, похоже, ничего не пропало.

– Тогда тем более – зачем? На борту нет ничего, что можно было бы украсть. Там просто нет ничего ценного. – Ирэн набрала номер и, пока я хромал на кухню, чтобы выпить сока, взволнованно говорила по телефону. Когда я вернулся, она сказала, что Феонас просил меня прийти в полицию и написать заявление.

Я все еще размышлял о ее словах.

– Значит, отец никогда не хранил ничего ценного на борту?

– Нет. Ты можешь спуститься по лестнице?

– Наверное, смогу.

– Разве что радио и некоторое другое оборудование.

– Этого не тронули. Ты уверена, что ничего другого не было? Что-нибудь такое, о чем мог узнать посторонний? Может, деньги?

– Уверена. Ну, возможно, несколько евро. Но почему ты об этом спрашиваешь?

Я описал, что увидел в каюте: все шкафы открыты и содержимое аккуратно вынуто, видно, что все методично просмотрели.

– Кем бы ни был этот грабитель, он уже находился там некоторое время до моего прихода. Если это был простой вор, почему тогда ему не схватить первое, что оказалось на виду? Например, радиоприемник?

Ирэн едва заметно изменилась в лице, словно в голове у нее промелькнула какая-то мысль.

– Просто не знаю. – Она отвернулась от меня и пошла к двери. – Пора идти, Роберт. Мирос ждет нас.

Я пошел за ней, но, когда мы подошли к машине, все-таки спросил:

– Тебе что-то известно?

– Что ты имеешь в виду? – Ирэн попыталась сделать вид, будто действительно не понимает, о чем я говорю.

– А то и имею, что, пожалуй, настало время рассказать мне, что происходит на самом деле.

Она посмотрела на меня с каким-то безразличием, но я не отвел взгляд.

– Я не понимаю тебя, – сказала она.

– С тех пор как я приехал сюда, меня не покидает ощущение, что ты чего-то недоговариваешь. Когда ты винила себя в смерти отца, то поначалу я думал, что ты говоришь так, потому что бросила его и ушла к Феонасу. Но ведь все не так просто? На днях, когда ты прочла вырезку из газеты об убитом туристе, она тоже что-то тебе напомнила. А теперь вот это.

Ирен некоторое время боролась с собой, потом тяжело вздохнула:

– Да, ты прав. Кое-что я от тебя скрыла. Только потому, что любила твоего отца. Мне очень хотелось верить, что я ошибаюсь.

– В чем?

– Давай присядем, и я все расскажу тебе.

Ирэн села на ступеньки. Я подошел и опустился рядом.

– Во-первых, скажи мне, пожалуйста, Ирэн, ты сама-то веришь, что смерть отца была случайной?

– Я уже не знаю, чему мне верить.

– Когда он говорил, что его хотят убить, ты знала, что он не шутит, так? Что это не бред из-за лекарств и не уловка, чтобы вернуть тебя?

Она удивленно взглянула, услышав мое второе предположение:

– Конечно нет. Твой отец не сомневался, что я все еще люблю его. Но теперь я действительно начинаю думать, что он говорил серьезно. Я хотела бы не верить ему. Но не могу больше притворяться.

– Почему?

– Это случилось год назад. Перед тем как я ушла от Джонни. Наши отношения становились все хуже, но еще не дошли до точки, когда у меня уже не было сил терпеть дальше. – Ирэн усмехнулась, но как-то криво. – Какие странные иногда бывают повороты судьбы. Именно из-за того, что произошло, я пошла увидеться с Миросом Феонасом. Он посочувствовал мне. Я рассказала ему чуть больше, чем собиралась, а он слушал… Я никогда не предполагала, что между нами могут возникнуть какие-то отношения. Мы были знакомы много лет, но оставались только друзьями.

Мне показалось, что Феонас поступил неэтично, воспользовавшись положением, в котором оказалась Ирэн. Вероятно, он долго скрывал романтические чувства к ней и внезапно обнаружил шанс для себя.

– А зачем ты ходила к нему?

– К твоему отцу обратился один человек. По-моему, француз. Богатый коллекционер древностей. Он приехал на Итаку и попросил Джонни продать ему несколько экземпляров из музея.

– Но ведь отец не был их владельцем?

– Нет. Они являются собственностью греческого правительства, и вывозить античные реликвии из страны – незаконно. В прошлом иностранцы украли у нас таким образом много исторических ценностей. Теперь они находятся в музеях других стран.

– Как «мраморы Элджина»? – спросил я. – Я читал, что греческое правительство развернуло целую кампанию по возвращению обратно в Афины фриза из Британского музея.

– Да, вроде этого. За все эти годы к Джонни неоднократно обращались с подобными предложениями, но он всегда отказывал.

– А на этот раз, ты хочешь сказать, не отказался?

– Нет, отказался, но не сразу. Поначалу он спрашивал у меня, не продать ли ему часть коллекции. Хотя официально коллекция ему не принадлежала, но именно он нашел все экспонаты, находящиеся в музее. Он говорил, что, по крайней мере, у него есть чем похвастаться за все эти годы, потраченные на перекапывание каменистой почвы Итаки. Конечно, говорил он это скорее в шутку. Просто был пьян.

– Но ты-то, похоже, приняла его слова всерьез, – сказал я, догадавшись, что произошло дальше, – раз пошла к Феонасу.

– Наверное, – согласилась Ирэн.

– Так что же все-таки произошло?

– К тому времени, когда я поговорила с Миросом, французский коллекционер уже уехал. Но позже Джонни еще пару раз возвращался к этому вопросу. Конечно, это всегда случалось, когда он бывал навеселе. Я не принимала его заявления всерьез, пока однажды не прочитала в одном журнале статью, где говорилось о случае в Афинах. Один человек – куратор музея – связался с бандой, которая собиралась тайком вывезти из страны античные реликвии. Ночью он впустил их в здание, но что-то там не заладилось, и его убили. Я показала статью Джонни.

– Чтобы предостеречь его?

– Да.

– И теперь ты предполагаешь, что он не послушал тебя, так?

– Возможно, – призналась она, хотя было заметно, что ей не хочется верить в такой исход. – Когда Джонни сказал мне, что его пытались убить, его поведение обеспокоило меня. Мне сразу вспомнился французский коллекционер, и я спросила Джонни, замешан ли он в чем-нибудь незаконном. Твой отец ответил отрицательно, но я не слишком поверила ему.

– А теперь?

– Когда ты показал мне газетную вырезку об убитом туристе, я обратила внимание на дату, – это был тот самый день, когда Джонни выписали домой из больницы.

– Ты думаешь, эти события как-то связаны?

Мое предположение имело смысл: если отец был связан с убитым, тогда понятно, почему он сохранил вырезку и почему вдруг начал настаивать на выписке из больницы. Это также объясняло, почему он не сказал Ирэн правду.

– Возможно.

– По-твоему, выходит, что человек, которого я спугнул ночью на «Ласточке», также имеет отношение к этому делу?

– Это только предположение, – ответила Ирэн.

– Но если предположить, что это не просто случайный воришка, то получается, он искал что-то конкретное, – развил я свою мысль дальше.

Ирэн промолчала. Она грустно смотрела на море, и я догадался, что именно об этом она и думает и, вероятно, боится, что эта версия может оказаться правильной.

Солнце поднялось высоко над горами, и вода далеко внизу превратилась из темно-зеленой в голубую. Выходившая в море яхта с ее белоснежными парусами напоминала красивую игрушку. По дороге на Перахори упорно карабкался вверх грузовик, нагруженный камнями для ремонта стен террас, на которых росли оливковые рощи. Все выглядело как всегда, но это спокойствие казалось обманчивым. Я понял, почему Ирэн не сказала мне все сразу. Дело было даже не в том, что она подозревала моего отца в незаконных действиях. Скорее она молчала, не желая допустить возможность того, что человек, которого она так долго любила, под конец жизни предал жителей приютившего его острова. В том числе и ее саму.