Он приподнялся на локте, ясно вспомнив события вчерашнего дня. Он застонал и снова упал на одеяло, рукой закрыв глаза. Мягкий рукав рубашки скоро стал мокрым от слез.

Целых пять дней Сэйт провел в этой хижине, добывая пищу охотой. Пони кормился нежными ветками молодых кленов. Боль и отчаяние все еще владели им и будут преследовать до конца его дней. Охотник постепенно смирялся со своей судьбой.

Иногда мысли о Джулиане посещали его, но тоска теперь переместилась куда-то далеко в глубь души. На шестой день Сэйт стал собираться в дорогу.

– Надо как-то жить дальше, – пришел он к заключению, собрал остатки еды в сумку и запряг лошадь.

День за днем он помалу пробирался на север. Щетина на его лице превратилась в бороду, волосы беспорядочными прядями свисали на плечи. От снежного ветра ухудшилось зрение и огрубела кожа. Несколько раз встречались индейцы, но отрешенное застывшее неподвижное лицо заставляло их сворачивать с дороги. Между индейцами прошел слух, что вместе со странным охотником идет смерть. Даже медведи и рыси уходили с его пути, и только волк мог быть его спутником.

Сэйт ехал уже четвертые сутки. Его крепкая лошадка пробивалась сквозь заносы по заброшенной тропе, которую охотники прозвали «трассой». Мужчина поднял повыше воротник, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра. В его воображении возникала теплая хижина, и сразу же обрушивались воспоминания о Джулиане. Ночь была на исходе, пони стал спотыкаться от усталости. Сэйт тяжело вздохнул. Похоже они с лошадью снова останутся без ночлега. На пути не встретилось ни одной хижины и вряд ли уже что-нибудь попадется в таких дебрях.

Охотник стал высматривать место, где можно остановиться, заметив впереди себя какое-то движение. Он присмотрелся и увидел старика с мулом. Сэйт стал быстро догонять его.

Перед ним оказался незнакомец с суровым лицом. Из-под лохматых бровей смотрели внимательно изучающие его голубые глаза, по плечам рассыпались седые волосы.

– Как дела, старик, замерз, а?

– Верно. Рук и ног совсем не чувствую. Думаю, вряд ли здесь можно найти место, где можно было бы отогреться… разве что у костра?

Старик запустил руку под енотовую шапку и задумчиво почесал голову.

– Вот что! Милях в двух отсюда есть домишко. Не ахти какой, но можно остановиться. Поехали.

– Большое спасибо, старик. Я уже устал спать на снегу, – Сэйт протянул руку. – Магрудер. Сэйт Магрудер.

Старик что-то прохрипел и пожал протянутую руку.

– Ты тот одинокий волк, о котором рассказывают индейцы, а? Можешь называть меня дедушка Уоткинс. Все меня здесь так зовут.

Сэйт отодвинулся в сторону, пропуская старика вперед, и сам поехал следом за ним.

– Хорошие места, – сказал он в спину медленно ехавшего путника. – Человек может жить здесь, сколько захочет.

– Да, здесь отлично. Много рек, много корма для оленей и лосей. Водятся медведи, рыси, бобры, норки, дикие индюшки.

– Как здесь охота?

– Лучшего места не найдешь. Только ленивый не заработает!

Солнце зашло, к тому времени, как они добрались до домика, похолодало еще больше. Невысокая хижина оказалось довольно прочной, хотя время оставило на ней свой отпечаток – стены поросли мхом.

Уоткинс толкнул дверь, вошел и пригласил Сэйта. Охотник выждал, пока тот найдет свечу. Старик несколько раз чиркнул кремнем и зажег свечу. Аккуратно неся перед собой, старик поставил ее в подсвечник на камине. Согнулся и стал раскладывать дрова. Сэйт осмотрелся.

Комната оказалась небольшой, пол чисто выметен. Но по углам было грязно, В беспорядке лежали меха, сломанные капканы, ружья, побитые горшки и другие вещи, которым было трудно дать название.

Вдоль стены стояли кровати с матрасами из свежих кедровых лапок. Возле очага была длинная скамья, в центре комнаты стол с тремя стульями. Старик поднялся, отряхнул руки и пригласил:

– Снимай куртку и шапку, вешай их на мою одежду, да глотни из кувшина, вон там на камине. Я сейчас найду чем перекусить.

Виски приятно обжег горло и желудок; перехватило дыхание. Уоткинс, усмехаясь, посмотрел на него.

– Он очень крепкий, парень. Но зато быстро согреешься. Сразу забудешь, зачем ты здесь.

Сэйт отдышался и спросил:

– Сюда приходят, чтобы забыться?

– Большинство из-за этого. Конечно, есть такие, которые хотят заработать.

Оба замолчали, погрузившись в свои мысли. Затем старик продолжил:

– А ты почему пришел, Магрудер? Я вижу боль в твоих глазах… утихшую боль.

Сэйт не ответил, продолжая смотреть в огонь. Уоткинс отвернулся и стал доставать мясо из горшка.

– Индейцы говорят, что страдания очищают душу. Как ты думаешь, это так?

Охотник снова промолчал. Старик снял с огня кофейник.

– Давай покушаем.

– Это самый вкусный ужин, который я когда-либо ел, – сказал Сэйт, пережевывая мягкие куски мяса и запивая черным кофе.

Старик от гордости покраснел.

– Вчера утром я подстрелил молодого лосенка. Наверное, поздно родился. Иногда такое бывает.

– Кто учил тебя готовить? Ты был женат?

– Нет, я никогда не связывал себе руки. Но у меня была индианка. Безобразна до ужаса, но чистоплотная и честная. Она спасла мне жизнь. Рассказать, как я ее встретил?

– Расскажи, – охотник вынул трубку и мешочек с табаком.

– Ну, слушай. – Уоткинс достал свой табак. – Мне исполнилось двадцать лет. Я был здоровым, полным сил, построил хибарку и поставил свой первый капкан, – старик задымил трубкой, затем продолжил. – Через неделю я заболел пневмонией, поднялся сильный жар. А скоро совсем ослаб, остались кожа да кости. В доме замерзла вода. Я уже решил, что мне конец, когда в дверь постучалась молодая индианка. Позже я узнал, что у нее недавно умер двухнедельный ребенок и она была вне себя от горя. В бреду я видел, как она разожгла огонь, подошла ко мне, обнажила грудь и напоила меня своим молоком. Я никогда не пробовал ничего вкуснее, – старик уставился в одну точку. – Она кормила меня так всю зиму, даже когда я уже поднялся на ноги. Я не принуждал ее ни к чему, – он честно посмотрел Сэйту в глаза, – она сама захотела меня. И умело обходилась со мной, понимаешь, о чем я говорю? – он хитро улыбнулся.

Сэйт утвердительно кивнул. Уоткинс продолжил.

– Она была первой, кто научил меня готовить.

– Что с ней случилось? Она надоела, и ты выгнал ее?

– Нет. Она жила со мной девять лет. Потом заразилась оспой. За три дня ее не стало.

Уоткинс заметил, как потемнело лицо охотника, и решил перевести разговор на другую тему.

– Ты идешь куда-нибудь в определенное место, Магрудер?

– Думаю добраться до Чамплэйн Вэли в Канаде. Говорили, что там хорошая охота у озера Чамплэйн. Потом, может, дойду до Валкур Айлэнда.

Старик снова запыхтел трубкой, задумчиво изучая Сэйта сквозь клубы дыма.

– Ты нигде не найдешь места лучше, чем это. Почему не хочешь остановиться здесь? Можешь пожить у меня. Тебе не надо будет строить жилище.

Сэйт откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.

– Заманчиво, но стоит ли? – он с сомнением посмотрел на Уоткинса. – Ты думаешь, мы не помешаем друг другу?

– Думаю, нет, – ответил тот. – Мы будем охотиться в разных местах… вот и все. Вечером, если тебе надоест моя болтовня, в паре миль отсюда есть заведение, вроде таверны. Там всегда собирается много охотников. Захочешь развлечься, всегда можешь найти женщин, – усмехнулся старик.

– Конечно, хочу тебя предупредить, они не все здоровы, – он выждал немного и добавил: – могу сказать там, что ты хочешь купить хорошую чистоплотную индианку.

Сэйт слегка раздвинул губы в улыбке.

– Спасибо, старина. Но мне не надо этого.

Уоткинс довольно улыбнулся. Часы пробили восемь. Он наклонился к камину и выбил трубку.

– Думаю, мне пора спать. Я сейчас не то, что раньше, когда был моложе. Сейчас быстро устаю. Можешь ложиться на кровать. Если нечем укрыться, бери вон там в углу медвежью шкуру.

Он снял мокасины и разделся. Лег в кровать и накрылся шкурами. Сэйт спросил: