В ХIХ веке кризисы перепроизводства носили разрушительный и широкомасштабный характер. Преодоление кризисов происходило посредством уничтожения большей части капиталов, что позволяло пережившим землетрясение вернуться на рынок. Как следствие, не мог не появиться закономерный вопрос, зачем дожидаться гибели своего капитала вместо того, чтобы уничтожить капитал другого, прихватив при этом все его рынки, колонии и ресурсы? Именно так поступили в Первую мировую войну. «Экономический цикл, — пишет Пол Мэттик(Paul Mattick), — превратился в цикл мировых войн». Однако вряд ли стоит каждый раз, когда пробил час кризиса, развязывать мировую войну. Как бы там ни было, в 1929 году такой выход из кризиса оказался невозможным.

В 30-е годы применили испытанное средство XIX века. Розе Люксембург принадлежит первая попытка завершенного теоретического осмысления экономической функции милитаризма. В одном из очерков 1898 года с достойной восхищения ясностью она описала эту функцию. как «импульсивную, вздымающуюся на собственных дрожжах, механистическую и способную к головокружительному росту». Полемизируя с Бернштейном, она показала, что военные расходы — составная часть капитализма. Они формируют дополнительный рынок, обеспечивающий в сфере промышленного производства при постоянном наращивании темпов, регулярное воспроизводство спроса.

Рост военных расходов инициируется самим капитализмом посредством услуг парламентского аппарата и через обработку общественного мнения средствами массовой информации. На эту тему высказывается также Антонио Грамши. В 1917 году он выступает с разоблачениями «интриганов, сеющих панику, чья деятельность оплачена военной промышленностью, наживающейся на войне». Сегодня за такие слова Грамши квалифицировали бы, как сторонника теории империалистического заговора. Тем не менее, высказанное им суждение является прозорливым анализом милитаризма XX века. Причём вполне в духе размышлений о милитаризме Джона Кейнса. Правда, задолго до того, как сам английский лорд сформулировал свою теорию милитаризма.

Государство неизменно пытается помешать разрушению капиталов. Для этого оно ссужает частному капиталу деньги, в надежде тем самым ослабить негативные последствия кризиса перепроизводства. Так, в 30-е годы шведское государство предприняло попытку исправить положение путём расширения государственных расходов. Однако в Великобритании и главным образом в нацистской Германии обеспечить подъём экономики удалось только благодаря росту военных расходов. В 1934 году в Германии была проведена эмиссия Mefo-векселей,[349] с помощью которых финансировалось перевооружение и соответственно ускоренный подъём экономики. Срок действия Mefo-векселей истекал в 1939 году. И в том же году Гитлер развязал войну. В США предпочтение было отдано государственным капиталовложениям в гражданскую сферу. На поверку они оказались гораздо менее эффективными, нежели вложения в военную промышленность. Американцам так и не удалось преодолеть депрессию до тех пор, пока расходы на Вторую мировую войну не простимулировали развитие экономики вообще. Кстати, бум начался уже в первые месяцы войны.

Так выглядит первый опыт милитаризации экономики, оказавший глубокое влияние на выбор модели управления американской экономикой. США вступили в войну в 1941 году, затем провели три горячих и одну холодную войну и до сих пор пребывают в состоянии войны. Обобщая, можно утверждать, что США на собственном опыте поняли, что экономический рост наступает только благодаря приумножению государственных военных расходов, то есть, задолго до победы. Иными словами — прежде, чем произойдёт уничтожение капиталов противника, и будут захвачены его рынки. Недаром в целях преодоления перманентного перепроизводства США организуют перманентную войну. Так они могут оправдать постоянно возрастающий объём военных расходов. Из этого следует ещё один важнейший вывод — непрерывная модернизация и пополнение арсеналов гарантируют господство над рынками, ресурсами и территориями, где предполагаются инвестиции.

Наличие такого беспрецедентного милитаристского потенциала ставит немало проблем перед СМИ. Приходится без устали ковать образ врага, обладающего апокалиптическими способностями. Ведь перманентная война должна идти без сучка и задоринки. В такой войне отпадает необходимость в победе. Ведь не просто так холодная война продолжалась сорок лет. Российский академик Георгий Арбатов заметил однажды, что «самым серьёзным ударом, который когда-либо был нанесен США, стало исчезновение противника». Однако «без противника нам не обойтись», заявил Генри Киссинджер(Henry Kissinger). Так была объявлена «глобальная война с террором». Согласно Пентагону, война продлится двадцать пять лет. «Антикоммунизм был вам в радость? Что ж, антиисламизм вызовет у вас телячий восторг!» — подвёл итог сложившейся ситуации Игнасио Рамонэ(Ignacio Ramonet), главный редактор «Монд дипломатик).

Теперь предстоит разобраться с недавним заявлением Государственного секретаря США Кондолизы Райс. Она находит, что «война — это отличная инвестиция». И правда — в истории Соединённых Штатов корреляция между военными расходами государства и экономическим подъёмом является неизменной величиной.[350]

Всякому здравомыслящему человеку не может не показаться странным, что колоссальные военные расходы государства не только не усугубляют экономический кризис, но, наоборот, способствуют его преодолению, даже в отсутствие победоносных сводок с фронта. Причина в том, что кризис капиталистического хозяйства в настоящее время не вызван c перепроизводством, как свойственно аграрной экономике, но напротив — случается всякий раз, когда производственные мощности превосходят возможности рынка. Государственные расходы, в особенности — военные расходы, в состоянии абсорбировать избыток производительных сил, способствуя, тем самым, общему экономическому взлёту.

В своё время на эту тему велась продолжительная дискуссия между радикально настроенными экономистами. Был предложен ряд интерпретаций, исходя из марксовой теории кризиса, по которой кризис вызывается перепроизводством, то есть противоречием между производительными силами и рынком. Так, Роза Люксембург утверждала, что военные расходы обеспечивают капиталу возможность реализовать прибавочную стоимость. Это предположение оказало влияние на таких «неомарксистов», как Михаил Калецкий и Пол Суизи(Kalecki, Sweezy).

В то же время «ортодоксальные» марксисты критикуют данное предположение, как ошибочное. Быть может, говорят они, необходимо учитывать всеохватный характер мирового капиталистического хозяйства. Точка зрения неомарксизма верна только применительно к доминирующей стране, которая в состоянии черпать выгоду из своего превосходства над вассальными странами. В обоих случаях права госпожа Райс. Однако таким, как она, противостоит широкое движение и ряд политических деятелей, которые развернули борьбу за то, чтобы конвертировать военные расходы государства в гражданскую сферу. Некоторые полагают даже возможным проведение политики «Нового курса» (New Deal) во всемирном масштабе.

Увы, правительства неизменно отдают предпочтение военным расходам. Эта тенденция особенно усилилась в эпоху господства неолиберализма. Роза Люксембург объясняет это предпочтение так: «Государство самый выгодный покупатель, а поставки для государства являются отличной сделкой для капитала. В случае поставок военного характера необходимо прибавить в качестве чрезвычайно важной выгоды (сравнительно с государственными расходами на социальные цели, вроде школ, дорог и т. п.) постоянные технические улучшения и непрерывный рост расходов». Тем более, что оружие используется, как «инструмент борьбы за «национальные» интересы с прочими чужестранными группам, а также в качестве гарантии классового господства внутри страны». Таким образом, завершает свою мысль Роза Люксембург, «милитаризм является самым выгодным и необходимым видом инвестиции». По прошествии столетия, ситуация не изменилась. Так что и в данном случае права госпожа Райс.