Крошечные тесные хижины сносили, на их месте строили дома с окнами, совсем небольшими, но они уже пропускали внутрь свет и воздух. Дома стали значительно удобнее прежних, потому что в них ставили печи с дымоходами.

В одном из переделанных пустующих домов Алисдер устроил подобие больницы. В деревне насчитывалось более трех сотен обитателей, и не проходило дня, чтобы кто-нибудь не заболел или не поранился.

Для обучения деревенских детей из Эдинбурга выписали учителя. Однако перед его первым уроком Джудит изъяла из его учебных пособий розги и пригрозила, что, если он воспользуется ими хоть раз, его отправят назад.

В Тайнане оседали многие, кто отправлялся на север в поисках работы. Алисдер нанял несколько человек управляться с овцами. Эти молодые люди легко справлялись с работой, которую он им поручал. Мегги собиралась вскоре выйти замуж за одного из Маклеодов, а Сара строила планы в отношении Малкольма. Даже Фиона перестала быть досадной помехой и поселилась у тетушки в Инвернессе, где начала приглядывать себе мужа.

Джудит не замечала ее отсутствия.

Ей не хватало Софи. Могилы Маклеодов обнесли невысокой каменной изгородью, и Джудит часто навещала их, разговаривала с бабушкой, не обращая внимания на беглые, полные сострадания взгляды, которые бросали на нее. После таких посещений ей становилось легче, так же как после слез, которые она проливала, когда никто не видел.

Странное место, эта Шотландия, с холмами и горными вершинами, покрытыми снежными шапками, и с морем, доходящим, казалось, до самого неба, с изумрудно-зелеными долинами, непрекращающимся дождем, который делал страну серой и мрачной, согреваемой только отважными сердцами ее жителей.

Джудит полюбила промозглые дни и суровую красоту моря. Она часто поднималась на вершину холма и с радостью встречала смену времен года, предвкушая тепло Алисдера даже в самые холодные зимние ночи, наслаждалась весенней красотой пробуждающейся природы, летними запахами плодородной земли и терпким прощанием осени.

Она полюбила эту прекрасную землю и с каждым днем все больше понимала: это – ее дом.

Когда несколько недель спустя во двор замка, гремя и раскачиваясь на булыжнике, въехал фургон, Джудит была вне себя от радости, Малкольм ликовал.

Алисдер сбросил вниз несколько сундуков, привязанных к первому фургону. Для второго фургона места во дворе практически не оставалось. Оба фургона были переполнены, да в придачу сопровождались целым зверинцем, будто сошедшим с Ноева ковчега.

Малкольм бросился к Алисдеру, обнял его, изо всех сил прижал к себе. Никогда прежде старик не выражал своих чувств столь откровенно. Он долго тряс руку друга и отпустил ее только по настоянию последнего.

– Все в порядке, Малкольм? – спросил Алисдер.

– А как же, раз ты вернулся, конечно, теперь все в порядке! – проговорил он. Он подождет, попозже расскажет Алисдеру, что с его женой нет сладу, хоть и ходит с животом. Упрямая.

В клетках заливались лаем щенки овчарок, вместе с ними здесь были и котята, любимцы его спутницы. Алисдер прикрикнул на животных. Джудит рассмеялась, осторожно спустилась по ступеням и бросилась в объятия мужа.

Под глазами у него залегли темные круги, будто он совсем не спал, лицо заросло многодневной щетиной, но выглядел он таким же высоким, сильным и крепким, как всегда, одетый в обычную белую полотняную сорочку и черные штаны. Джудит потянула носом. Чистый, свежий запах.

– Что ты делаешь, жена? – Он приподнял и закружил ее.

Джудит рассмеялась и подставила лицо для поцелуя.

Малкольм отошел к входной двери и, прислонясь к косяку, прикрыл глаза. Он долго стоял так, но, когда открыл глаза, они все еще целовались, а молоденькая девушка, сидящая на козлах, выглядела несколько растерянно. Малкольм вздохнул, подошел к фургону и помог девушке спуститься.

– Элизабет! – воскликнула Джудит, вырываясь из объятий Алисдера. Она обнимала сестру, крутила ее и так и эдак, рассматривала и снова обнимала. – О, Алисдер, как же это? Неужели! – Глаза Джудит наполнились слезами.

Малкольм с отвращением фыркнул. Чего-чего, а этих слез он уже насмотрелся.

– Полностью разделяю мнение Малкольма о твоем отце, дорогая, – сказал Алисдер, заметив недовольный взгляд старика.

Он представлял себе, что тот сейчас думает. Но Элизабет не просто еще одна англичанка, она навсегда останется ребенком, удивительно изящное и очаровательное создание. Сквайр Кутбертсон был все тем же глупцом. Он заключил еще одну сделку с шотландцами. На днях вернутся близнецы, а с ними сотня бесплатных овец, в придачу к которым клан Маклеодов получил еще одну из его дочерей.

Малкольм оставил всех и медленно понес в замок один из самых тяжелых чемоданов. Вокруг его ног крутились щенята, разыскивая котят.

– Мне не справиться с этим одному, – прорычал он хозяину. – Помог бы! А то лезут под ноги, шагу ступить не дают!

Алисдер не сдержал улыбки. В обычно тихом дворе сейчас все лаяло, шипело и мяукало.

– Если ты заглянешь в этот зеленый сундук, Малкольм, – крикнул он, широко улыбаясь, – то найдешь хороший запас бренди и еще кое-какие напитки, которые принадлежали раньше отцу Джудит! – Он не стал говорить Малкольму, что купил все это специально для него. Почему-то незаконно добытое бренди всегда вкуснее.

Малкольм рассмеялся, его раздражение, как по волшебству, сменилось восторгом. Да, похоже, все не так уж и плохо!

Прошло более пяти часов после возвращения Алисдера, но только теперь ему удалось остаться наедине с женой. Надо ведь поздороваться по-настоящему, да и округлившийся живот осмотреть. Пока Джудит устраивала Элизабет, Алисдер разгружал фургоны и отчитывался перед старейшинами клана о том, что привез. Когда наконец были даны ответы на все вопросы, все, что нужно, сделано или отложено на потом, Алисдер отправился на поиски жены.

Он нашел ее в хозяйской комнате, она склонилась над постелью, взбивая подушки. Когда Джудит заметила его стоящим в дверях, она распрямилась, продолжая сжимать в руке подушку. Ослепительное солнце заливало светом большую кровать и стул в углу. С моря веяло прохладой и терпким морским запахом.

Алисдер нетерпеливо притянул Джудит к своей груди. Она тихо рассмеялась, подняла голову и заглянула ему в глаза, потом осторожно провела ладонью по заросшей щетиной щеке мужа. Алисдер закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. Глаза Джудит стали еще темнее, губы задрожали.

Слезы медленно текли по ее щекам. Она коснулась шеи Алисдера, подбородка, легко дотронулась до длинных пушистых ресниц, провела пальцами по бровям, носу и губам. Она встала на цыпочки и поцеловала ямочку на подбородке. Она словно впервые изучала лицо мужа, внимательно рассматривая его широко раскрытыми глазами.

Джудит склонила голову набок, обвила шею Алисдера руками и приблизилась к его губам. Он языком слизал ее слезы, и Джудит улыбнулась – щекотно. Однако улыбка была недолгой: Алисдер прильнул к ее губам в жарком поцелуе.

– Алисдер, – прошептала Джудит, – Алисдер. – Это прозвучало как признание в любви.

Он провел языком по краешку ее губ и ощутил вкус слез. Как только его язык прикоснулся к губам Джудит, они раскрылись. Он гладил ее роскошные, отливающие медью волосы, откинул их назад и поцеловал в лоб. Джудит не помнила, как они разделись. Да это было и не важно, главное – прикосновение его обнаженного тела к ней. Она не протестовала, когда он подхватил ее на руки и понес к огромной кровати посередине комнаты.

Они стояли на коленях, равные в любви. Она положила ладони на его плечи, а он сжал ее локти руками. Их разделяли всего несколько дюймов, дыхание смешалось, его улыбка стала отражением ее улыбки. Сердце у Джудит колотилось как сумасшедшее.

До темноты было еще очень далеко, но она ничего не говорила, пока он рассматривал ее, не сопротивлялась, когда взгляд его карих глаз скользил по ее телу. Она и сама с жадностью изучала его, словно выискивая изменения, которые могли случиться за время разлуки.