Она не сказала ему, что провела последние дни, разрываясь между надеждой и смятением. У него имелось предостаточно причин наказать ее, но этого не произошло. Напротив, он утешал ее, прижимая к груди так нежно, словно родное дитя.

– Сожалею, что мои соплеменники столь упрямы, – улыбнулся Алисдер.

«Лучше бы у него были гнилые зубы, обвисшая кожа и лысина, – подумала Джудит. – Почему он такой привлекательный и неотразимый?» Они подошли к вершине холма. Маклеод держал корзину с яйцами с небрежной элегантностью, как держат дамские покупки на улицах Лондона. Джудит старалась сосредоточить внимание на тропинке, от которой у них под ногами поднималась пыль.

– Это вполне естественно, – пробормотала она. – В Англии их бы приняли точно так же. Но от Малкольма я этого не ожидала, думала, он-то в состоянии понять, что я ни в чем не виновата.

– Он тебе досаждает?

Наконец Джудит взглянула в лицо Алисдеру. Ему захотелось сказать ей, что цвет ее глаз напоминает дымку тумана в горах перед самым рассветом: такой же глубокий, насыщенный и загадочный. Однако он ничего не сказал, а просто улыбнулся, решив, что сумеет сдержаться еще немного.

– Малкольм считает, что я ничуть не лучше подружки Черного Дональда, Маклеод.

– Да, это в духе Малкольма, – рассмеялся Алисдер. – Старый медведь, настоящий шотландец. Родился на этой земле, привязан к ней до конца. Он и еще горстка таких же упрямцев не сдадутся до самой смерти.

– А разве себя ты не считаешь настоящим шотландцем? – неожиданно вырвалось у Джудит.

– О да, разумеется. Но мне повезло, я путешествовал и видел мир, Джудит. И знаю: то, что у нас здесь происходит, никого не тревожит. А иначе Папа давно бы уже признал притязания Прекрасного Принца и его отца. Малкольм и такие, как он, хотят, чтобы мы надели свои национальные юбки и гордым маршем прошли от деревни к деревне, призывая кланы к восстанию, пока вся Шотландия не захлебнется в крови.

– Ты говоришь как человек, который ненавидит войну, Маклеод.

– Мне не стыдно признаться в этом. Нет, лучше готовиться к будущему, чем оплакивать прошлое.

– Ты правда считаешь, что ваше будущее связано с Англией? Странная точка зрения для шотландца.

– Однако совершенно практичная. Разве я не говорил, что я – очень практичный человек? Наша единственная надежда – торговля с Англией. – Алисдер предпочел бы иметь в партнерах любую другую страну, однако это было невозможно не только в силу географических причин, но и потому, что английские торговые суда уже стояли у берегов Шотландии, ожидая, что торговля вот-вот начнется.

Алисдер не стал говорить жене, что никогда не сможет забыть Каллоденскую битву, потерю друзей и семьи. Однако эти воспоминания – помеха на пути к будущему. Они мешают ему так же, как воспоминания Джудит, которые не дают ей спать по ночам, вызывая кошмары.

– Теперь понимаю, почему ты так стремился закупить овец у отца. Он тоже очень верит в свободное предпринимательство, – сказала Джудит. – Для него абсолютно все является товаром. Даже дочери хороши настолько, насколько на них будет спрос на рынке.

– Он не первый отец, который стремится выдать дочерей замуж с выгодой для себя, Джудит, – осторожно заметил Алисдер. – А что бы ты сама сделала, если бы он не нашел тебе мужа?

– Осталась бы свободной, Маклеод. Делала бы что хочу, когда хочу и как хочу. – Она не хотела, чтобы эти слова отдавали горечью, впрочем, Алисдер понял ее.

– Свобода. Разве она есть у кого-нибудь из нас? – Он огляделся вокруг, вбирая взглядом бескрайние просторы, сбегающие к морю. – Я ведь не свободен. – У меня обязательства и обязанности, которые не заканчиваются даже тогда, когда я ложусь спать.

– Ты – мужчина, тебе этого не понять. – Она посмотрела на него взглядом, который он заметил впервые и который совершенно очаровал его.

«Интересно, знает ли она, что в ее глазах порой сверкают молнии?» – подумал он и вслух добавил:

– Я – мужчина с головой. – В его усмешке таился вызов. – Объясни мне, Джудит. Думаю, я пойму, если ты доходчиво разъяснишь, что имеешь в виду, а не будешь брезгливо морщить свой симпатичный носик.

Она на секунду задумалась, подбирая нужные слова.

– Мужчины способны прожить жизнь… подобно острову, Маклеод. Они ни от кого не зависят. Мужчина – либо дворянин, либо военный, либо торговец. Он сам решает, где и как ему жить: в Йоркшире или в Кенте, хочет – женится, хочет – нет. Хочет – имеет одного ребенка, а хочет – десяток или вообще не заводит ни одного. А для женщины все это невозможно. Весь наш выбор в том, что можно стать женой, проституткой или остаться старой девой. Во всех случаях мы зависим от прихоти мужчин: не можем отказать мужу в его желаниях, предотвратить рождение очередного ребенка, седьмого или семнадцатого. Мужчины – острова. А женщины – птицы в клетке. Свобода? У некоторых ее все же больше, чем у других, Маклеод.

Он впервые слышал, чтобы она произнесла так много слов сразу. Он возражал очень осторожно, опасаясь, чтобы она опять не спряталась в свою раковину, в которой устроилась с тех пор, как попала в Тайнан. Незнакомая, такая словоохотливая Джудит доставила ему огромное удовольствие.

– Однако ты сама сказала: мужчина ни от кого не зависит. Если он добивается успеха, то исключительно благодаря своему труду. Если терпит неудачу – вина тоже на нем. Женщина избавлена от этой ноши. О ней заботятся. По-моему, сделка справедливая.

– Интересно, сколько женщин обменяли бы своих мужей на свободу и сами бы заботились о себе? – спросила Джудит, и Алисдер неожиданно понял, что для нее это далеко не риторический и не праздный вопрос.

– Да, полагаю, ты в какой-то мере права. – Алисдер вспомнил ее изуродованную спину и постоянно темные от тревоги глаза. – И все же ты не обменяла своего мужа на свободу, Джудит. Достаточно было одного твоего слова, и полковник Харрисон взял бы тебя под защиту полка, я в этом не сомневаюсь. Почему ты промолчала? – Алисдер пытливо смотрел ей в глаза: лгать или утаивать что-либо было невозможно.

Но как объяснить Алисдеру, что для нее он представляет меньшую опасность, нежели Беннет?

– Наверное, я не способна заботиться о себе.

Ответ был далеко не полный, но Алисдер не стал настаивать. «Ключиком к душе Джудит является умение ждать», – подумал Алисдер. Он узнавал о ее прошлом маленькими обрывками, да и те приходилось вытаскивать из нее едва ли не силой.

– А твой деверь? Разве он не в состоянии позаботиться о тебе?

Вопрос, вполне естественный и заданный ровным голосом, испугал Джудит: не прочитал ли муж ее невысказанные мысли?

– Он мне не нравится.

Лучше всего недоговаривать. Если приукрасить действительность, рано или поздно попадешься на лжи. Она не расскажет ему ни о Беннете, ни о своей жизни. Пусть эти тайны останутся в ней. Иначе она обречет себя на чистилище при жизни на земле. Хватит и того, что ей уже уготована дорога в ад.

Алисдер внимательно наблюдал за ней. Глаза Джудит стали пустыми. Точно такой же вид был у нее, когда она ожидала, что он ее накажет. Здесь есть какая-то тайна… Алисдер не собирался отступать. Благодаря англичанам теперь у него много времени, чтобы разгадать загадку Джудит.

Алисдер отступил в сторону, пропуская жену через входную бронзовую дверь. Они молча прошли на кухню, где он поставил корзину с яйцами на большой дубовый стол. Алисдер улыбнулся бабушке и обернулся к жене. Без видимых усилий он подхватил ее, одной рукой поддерживая под коленками, а другой – вокруг плеч, и стал медленно подниматься по лестнице в свою комнату. Джудит подумала, что точно так же он переносит овец – осторожно, но с упрямой настойчивостью.

– Сейчас же день, Маклеод. – Она напомнила ему об этом совершенно равнодушно. Разве она не ожидала этого мгновения с тех пор, как он спас ее от Беннета? Вот цена, которую ей придется заплатить за то, чтобы их брак не распался.

– И то правда, – отозвался Алисдер, словно только сейчас заметил, что солнце стоит высоко в небе.