— Все! — далеко-далеко на опушке прорычал атаман. — Все! Мы их перебили! Выходи, Братство! Считаться будем!

— …Его так! — хрипло выдохнул Крейн, дергая повод, — Ведь полтора десятка напластовали! Когда ж они кончатся, в туман их до самой задницы?

Сэдди снимал шлем, не выходило: мешал промятый наносник. Салех злобно бурчал чтото, изпод железного горшка неразборчивое. Рикард и Остромов, прохлопавшие засаду, понуро чесали затылки. Атаман ограничил их наказание только одной работой, зато донельзя поганой: велел собрать и похоронить всех своих. Теперь, чуть не плача от стыда и огорчения, здоровяк копал на опушке первую могилу, а Рикард ездил по полю, высматривая, где кто лежит.

Далена отправили вокруг ближним дозором: мало ли, еще какая сволочь рядом окажется. Перед этим стрелок скинул вьюки с самого здорового коня, переседлал: его гнедой получил мечом по крупу… Спарк подумал: надо бы обработать Терситовой мазью. Подумал и тотчас забыл, схватившись за голову.

Арьен.

Огер.

Вчерашний новичок… как там его?

— Каас Майо, — тихо подсказал Ратин. — И второй тоже. Скуруп Велед который. Четверых потеряли. Повезло.

Спарк сел, где стоял, привалившись спиной к тонкой березке. Потный подкольчужник противно скользнул по шее. Хотелось заплакать. Ратин медленно слез с коня, тяжело опустился рядом, захрустев кольчугой.

— Ни хрена себе повезло… — проводник закашлялся. Замотал головой, отфыркиваясь от набившейся в рот пыли.

— Повезло, конечно! — слева остановился Крейн. — Я же их только что пересчитал: как есть, пятнадцать лежит. Ну, может, кто сбежал — так мы бы видели. В степи далеко видно… На четверо больше, чем нас… Было. И засаду умно сделали. И дозорных сразу в клещи взяли. Усатый с толстым елееле отбились. И стрелка догадались щитами прикрыть. Чуть-чуть бы им удачи — нам конец.

Спарк молчал. Чувства его как будто затягивало первым осенним льдом. Все равно завтра Братство пойдет на север. Найдет еще одну банду — или она его. Будет следующий бой. Дрожи или не дрожи — решение принято, решение будет выполняться.

Но так терять людей: осталось всего лишь семеро! Некст ранен. Прочие измотаны. Полно синяков и порезов. Ноги натерты седлами, а спины — железом. Самый неумелый противник шапками закидает…

И все равно завтра Братство пойдет на север.

Спарк поднялся. Долго откашливался, выплевывал пыль. Молча заковылял к убитому коню: снять седло и сумки. Ратин обменялся с Крейном горькими улыбками. Месть сжигает. Вот уже меньше половины ватаги осталось — а от гибели Ручья всего октаго прошло. Жалкие восемь дней. Волки доносят, в степи еще не меньше трех шаек. Может, даже и больше. Подумать только, во что превратилось Пустоземье, еще пять лет назад — тихая безлюдная лесная окраина!

— Тихой безлюдной окраиной оно было сто лет назад… — ведьма пропустила ткань сквозь тонкие пальцы. Голубой платок прохладным ручьем стек на гладкий ореховый стол. Великий Маг Скорастадир, именуемый за цвет волос Рыжим Магом, подхватил голубую ленту и продолжил:

— Тогда Владыка Грязи пытался удержаться в Бессонных Землях. Сам тракт проходил намного западнее, там сейчас уже Лес шумит. Эти деревья тогда еще только вырастали. Дорога петляла в редколесье. Мне рассказывали волки. На ЛаакХаар в те времена ездили очень редко, с большой опаской, и боялись не столько волков, сколько мархнусов… Потому-то и вынесли дорогу из леса в степь: чтобы труднее было засады делать. Ты мархнусов во сне тоже видел?

Ежик-предсказатель, цокавший коготками туда-сюда по широкому каменному подоконнику, остановился и угрюмо кивнул. Выговорил:

— Боюсь, скоро мои сны начнут сбываться.

— А что за мархнусы еще? — недовольно спросила госпожа Вийви.

Дилин отмолчался. Кроме ежа, ведьмы и мага в комнате Вийви никого не было. Собирались только для разговора, и на небольшом овальном столике не было ни чашки, ни ложки, ни книги — словом, никакого предмета, которым можно было бы играть, держа паузу. Рыжий Маг не вытерпел:

— Ладно, я расскажу. Значит, Владыка Грязи — еще давно, до Войны Берегов — решил создать себе самых лучших в мире воинов. Все эти… — Скорастадир волнообразно повертел руками в воздухе — …Рогатые, хвостатые и многоголовые уродцы, которых так много на рубеже Бессонных Земель и Болот — все потомки его неудачных попыток.

— Ничего себе, неудачных! — Вийви распахнула синие глаза. — Отец как-то рассказал, соседняя заимка нарвалась в лесу на рукокрыла. Еле живы остались, и то — сытый был зверь. Ушли…

— Однако же, лучше всего у Болотного Короля получились обычные черепахи, — грустно улыбнулся Рыжий Маг. Со звонким хлопком на столе возникла маленькая мерцающая фигурка. Черепаха на задних лапах. С топором в правой и овальным щитом в левой, похожая и непохожая на толстого крепкого человека.

— Хорошо, что ему не хватило ума добавить этой твари лишнюю пару ног или там рук! — внезапно подал голос Дилин.

— А! — махнул ладонью Рыжий Маг, — Привычка, знаешь ли, страшное дело. Все маги человекоподобных лепят. Хотя, сколько живых видов в Лесу… А сколько разумных… Одних промедов взять…

— Ты «Комментарии к Разуму» еще не читал? — оживилась Вийви, — Вот уж где Доврефьель расчехвостил школу Тинрана…

Скорастадир поднял ладонь:

— Так вот, значит, о разуме. Мархнусы, знаешь ли, разумны.

Вийви прижала руку к губам. Ежик шепотом выругался.

— В этом-то их сволочная сущность и заключается, — печально закончил Рыжий Маг. — Все эти рукокрылы и рогоноги многохвостые, они, знаешь ли, звери. А мархнусы — разумная мразь.

— Потому я и жду новостей с таким содроганием. — Ежик потер тонкие лапки. — Кстати, на вчерашнем совете ничего нового не было?

Вийви пожала плечами:

— Все говорят о Фаластоне. Берег Сосен, киты, пираты… — видя, как ежик опускает колючую голову, ведьма прибавила:

— Не огорчайся! Ученик твоего Лотана — Майс — помнишь? Он был у нас зимой. И как раз на северо-восток выправился с месяц назад. К осени собирался вернуться. Вот тогда и узнаем из первых рук.

Дилин устало выдохнул:

— Ну, если так, тогда уговорили. Ладно!

Ладно же, думал Спарк. Больше никаких мыслей, больше не заикнусь даже: «Я мол, не хотел! Я только — Ирку дождаться…» Может, и не хотел. Только ведь судят по делам, а не по словам. А по делам получается так, что и захотел бы, вряд ли выйдет крепче!

Игнат вдруг понял, что самое страшное даже не это. Самое страшное будет потом — когда он вернется на Землю. Если ему вообще суждено вернуться. Он ведь до конца жизни теперь будет терзаться: а настоящий ли мир вокруг него? Верить взывшему троллейбусу, кислому тепловозному дыму, новогодней рекламе тамперсов, или искать способ проснуться? «Ну, его поставили к стенке и разбудили!» — горько ухмыльнулся внутренний образ-Спарк. И добавил ехидно: «Все проблемы давно решены, парень. Твое дело — общее решение приложить к личному, частно-приватному случаю. А ежели вдруг да не приложится — мало ли, спинка кривовата, или там руки растут не как у всех… Бывает! — Ну, так общество посредством своего мнения или там общественного подсознания тебе живо чего надо выпрямит и вправит».

Вправо от тропинки, далеко между деревьями блеснул огонек. В вечернем сумраке костер заметен очень издали… И кто это не стережется нынче в Пустоземье?

Атаман думал так же. С его молчаливого одобрения, Спарк наклонился к бегущему перед конем волку:

— Некер!

— Ррэй?

— Что там? — рука указала на рыжий платочек за черным частоколом сосен. Дружина настороженно остановила коней. Наученные горьким опытом, нырнули в клепаные шлемы. Скрипнули тетивы: Крейн и Дален спешились, изготовили луки.

Наконец, вернулась разведка.

— Пять лесовиков, — рыкнул десятник. — Тревожатся. Нас почуяли. Хотели стрелять. Хорошие охотники. Большие луки. У всех.

— Лесовики? — заинтересовался Дален. — Дай-ка, я к ним схожу. Если это те, о ком я думаю, может, они еще и помогут.