— Зимой начнем. Чтобы северяне чего не пронюхали.

— С каких это пор северяне нам указ? — насторожился купец. Четвертник ответил угрюмо и неохотно:

— ТопТаун силу набрал… Это ты все на юг смотришь. А у нас ведь и на севере соседи, и на западе Финтьен нам соперник, и на востоке в Грозовых Горах заваривается чего-то вовсе уж непонятное…

«Непонятно», — размышлял Спарк, мерно колыхаясь в седле. Лошади шли шагом. Дружина ждала вестей от высланного вперед дозора: Рикард и Остромов. Волкам пришлось уйти на пересменку. Новая десятка должна была присоединиться к ватаге после полудня, а до тех пор оставалось надеяться на разведчиков. Так что ехали медленно, сторожко, часто вовсе останавливались и слушали: кто воздух, кто вовсе спешивался, чтобы приложить ухо к земле. Опять пускали лошадей шагом. Времени на раздумья, к сожалению, хватало. К сожалению — потому что раздумья были очень уж невеселые. «Тебе Ирка важнее, или веселая жизнь с приключениями?» — допытывался внутренний голос. «А если бы мы не устояли? Кто бы ей помогал тогда?»

Впереди Тракт слегка подавался к лесу. Дозор скрылся за поворотом; ватажники опять остановились. Волчий пастух хмуро перебирал разные ветки судьбы. Спрятаться и отсиживаться в лесу? А караваны? Это ведь — признать, что Волчьего Ручья в самом деле больше нет, и купцам надеяться не на что. Не годится! Караваны — это будущее. Это доход, возможность делать то, что тебе надо, а не выкручиваться с тем, что получается…

Из-за поворота вылетела пара конных, замахала руками: чисто! Подъезжайте! Ватага тронулась вновь, и опять — шагом. Добро, не рысью.

…Хорошо, поставим новый городок в потайном месте, в лесу. А Тракт прочесывать вооруженными отрядами? Это какой же отряд должен быть, чтобы управиться с дюжиной тех, вчерашних? И где, опять же, купцам ночевать?

Город на мосту построить, наконец? Как тогда мечтал… Да ведь тут денег нужно будет тоннами! Лет за десять только и накопишь — и то, если удастся все эти десять лет удачно охранять тракт, отбивать тех самых разбойников…

Слева проплывало невысокое редколесье. Рябины, без привычных красных гроздей, почти неотличимые от темноствольных грабов. Молодые дубки кое-где. Чуть подальше серо-сиреневые сосны в четыре обхвата, набирающие свой знаменитый медный цвет только к середине ствола — приходилось задирать голову. Спарк посмотрел вверх, потом вниз: что-то изменилось. Арьен как-то странно поворачивался в седле…

А из его шеи торчала длинная, черная до половины, оперенная полосатыми перьями, двузубая разбойничья стрела.

— Арьен!! — Сэдди ударил коня. Еще стрела вылетела справа. Почему справа? Лес же подходит к дороге слева! И не мог Рикард прохлопать такое очевидное место для засады! Разбойники вскочили на ноги, и Спарк сразу все понял. Бандиты буквально закопались в землю, оставив снаружи только покрытые травой плащи. И лежали все в неглубокой ложбинке, на полевой стороне дороги, правильно рассчитав, что дозор, конечно же, обшарит подходящий к повороту перелесок. А в поле, если даже и кинет взгляд, то вряд ли пристальный.

Дружина спешно поворачивала коней. Ратин заставлял вороного делать высокие прыжки то влево, то вправо, уходить от стрелка — к счастью, тот оказался единственным. Впрочем, Арьену хватило. Восемь пеших разбойников неровной цепочкой набегали со стороны поля. А далеко впереди Рикард и Остромов пытались оторваться от примерно такого же числа конных. Из Братства только Ратин успел надеть шлем. Вражеский стрелок, закрытый парой щитоносцев, усердно выцеливал его вороного, верно угадав в Ратине атамана. Спарк и Огер бросились на стрелка с двух сторон. Пешие пронзительно закричали, но щитов не выронили; наспех перенацеленная стрела звякнула по броне и куда-то ушла… повезло! Огер был уже рядом, встал на стременах и молодецким взмахом развалил шлем вместе с головой правому щитовику. Левый отшвырнул тяжелое прикрытие, двуручным топором ударил серого коня.

— Ублюдок!.. Коня пожалел бы!! — вскричал Огер, обрушиваясь в клубах пыли.

— На и тебе! — ощерился бандит, замахиваясь второй раз. Не ударил: Спарк дотянулся таки, подрезал ему правый локоть. Враг повернулся, ожег взглядом… Огер, не вставая, ткнул его мечом в пах:

— Сдохни, гнида!

Разбойник взвыл, согнулся. Спарк от души рубанул его по загривку, и тело утонуло в пыли. Коротко, отчаянно крикнул побратим. Волчий пастух пнул коня. Поздно! Из желто-бурого облака выступила высокая фигура — вражеский стрелок убирал длинный кинжал. Спарк сцепил зубы, левой рванул поводья так, что конь завизжал. Потом все же поднялся на дыбы. Бандит невозмутимо вскинул лук…

Спарк думал, что бояться он уже разучился. А тут руки стали словно ватными. Спина взмокла. Точно, как пишут в книгах. Стрела смотрела в голову; добротный шлем болтался справа за седлом… Опять поздно! Себя не помня, ученик Лотана выхватил прощальный подарок мастера. Лицо разбойника изменилось: дрогнули брови; глаза из округлых лужиц ненависти превращались в узкие щели. Сейчас отпустит тетиву!

Отчаянный вопль послал жеребца вперед. Боевой нож ненамного опередил кованые копыта. Лук хрустнул. Хрипнул и подскочил конь, получивший по брюху лопнувшей тетивой. Пробежал немного и встал. Спарк свесился с седла: его рвало от пережитого ужаса. Сколько это длилось, он не заметил; опамятовавшись, глянул через плечо. Вышло, что недолго: еще дрались. Непослушными руками волчий пастух развернул лошадь, спешился. Выдернул из затоптанного бандита боевой нож. Только с третьего раза забрался в седло. И понял, что боится снова идти в драку. Ладно бы еще, в первом бою! Но в третьем?

«Все боятся,» — заметил внутренний голос. — «Сколько бы боев ни было». Спарк вздохнул, ненавидя себя за бездействие: Братство сражалось. Даже пойманная в засаду, даже разделенная бандитами на две части, дружина превосходила врага настолько же, насколько вчерашняя дюжина умелых вояк превосходила Братство. Сэдди даже извернулся влезть в шлем — вон, солнце ярко сверкнуло на отчищенной стали.

К горлу опять подкатил комок. «Ну, долго стоять будем?» — Спарк сжал зубы. Не за этим ли ты в клуб пришел? Не за этим на бугурты ездил, на Белые Замки, да в Новогрудки всякие?…

Ярче солнца вспыхнули зеленые глаза мастера Лотана. Помнишь Башню, первый бой? Помнишь? Надо же вспоминать хоть что-нибудь! И опять нечто твердое, вколоченное в том бою мастером лезвия, помешало Спарку позорно согнуться. Каблуки в бок — храпящий жеребец прыгает с места. На миру и смерть красна. Сам погибай, а товарища выручай…

Боже, как страшно!

Первый удар провалился: бандит увернулся не хуже Ратина. Конь умница: толкнул вражьего, всаднику пришлось скособочиться. Молодецкий замах, свист — лязг и скрежет, а правая рука словно отнялась. У него доспех под накидкой! Вон, пластины показались в прорехе. Справа рев, искры: Крейн кого-то обрадовал. Когда успели вломиться в лес? Листья в морду — вас еще не хватало. Кто-то справа: не наш! Спарк от всей души ткнул мечом под ржавый купол шлема, успел порадоваться попаданию… А потом вдруг сообразил, что его конь валится на бок. Проводник завертелся, выискивая причину. В двух шагах левее рослый здоровяк заносил над головой двуручную секиру-гизавру. Волчий пастух отчаянно рванул ногу из стремени, понимая, что вновь не успевает… Набрал воздуха крикнуть — и вдруг раздумал. Сам себе удивляясь, точно и плавно покинул седло. Вот конь падает налево, а бандит в коричневой драной кожанке обходит с головы, перемещается вправо… Снова перехватывает тяжеленную секиру, заносит… Толчок — Спарк отпрыгивает вверх и назад. Гизавра свистит перед грудью, но далеко. Разбойник подшагивает — и проводник изо всех сил обрушивает клинок на сальные волосы, укрытые грязнозеленой повязкой…

Труп отлетел под рябину. Справа подъехал Крейн, слева Некст, несмотря на рану, продержавшийся в седле весь бой. Даже исхитрился рубануть какого-то зеваку: с клинка в опущенной руке падали темные капли, бурыми звездочками пятнали прошлогодние листья.